Андрей Немзер - «Красное Колесо» Александра Солженицына: Опыт прочтения

• Название: «Красное Колесо» Александра Солженицына: Опыт прочтения
• Автор: Андрей Немзер
• Жанр: Критика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9691-0506-5

В книге известного критика и историка литературы, профессора кафедры словесности Государственного университета – Высшей школы экономики Андрея Немзера подробно анализируется и интерпретируется заветный труд Александра Солженицына – эпопея «Красное Колесо». Медленно читая все четыре Узла, обращая внимание на особенности поэтики каждого из них, автор стремится не упустить из виду целое завершенного и совершенного солженицынского эпоса. Пристальное внимание уделено композиции, сюжетостроению, системе символических лейтмотивов. Для А. Немзера равно важны «исторический» и «личностный» планы солженицынского повествования, постоянное сложное соотношение которых организует смысловое пространство «Красного Колеса». Книга адресована всем читателям, которым хотелось бы войти в поэтический мир «Красного Колеса», почувствовать его многомерность и стройность, проследить движение мысли Солженицына – художника и историка, обдумать те грозные исторические, этические, философские вопросы, что сопутствовали великому писателю в долгие десятилетия непрестанной и вдохновенной работы над «повествованьем в отмеренных сроках», историей о трагическом противоборстве России и революции.

---

Да, я много, используя навыки историка русской литературы, азартно и с удовольствием читал Солженицына (разумеется, не одно «Красное Колесо»). И уверен, что буду его перечитывать и по выходе этой книги. Мне это важно. Думаю, не мне одному. Именно поэтому я счел возможным поделиться своим опытом читателя «повествованья в отмеренных сроках» с теми, кому дороги (или, скажем аккуратнее, интересны) Солженицын и дело его жизни.

Предлагаемая вашему вниманию книга, как и опубликованные в выходящем Собрании сочинений сопроводительные статьи к четырем Узлам, из которых она сложилась, не могут и не должны рассматриваться как историко-филологическое исследование. Хотелось иного – провести читателя по тем лабиринтам солженицынской поэтической мысли, что не отпускали и не отпускают меня уже не второе десятилетие. Это именно «опыт прочтения» или, если угодно, путеводитель по огромному миру «Красного Колеса».

Отсюда ряд особенностей моего сочинения, неуместных в работе научной, но здесь, кажется, оправданных жанровой задачей. Так, за кадром остаются многие весьма интересные и требующие тщательного рассмотрения проблемы. Например, вопрос о работе писателя с источниками – официальными документами, газетами, эпистолярием, мемуаристикой, как известными прежде, так и впервые выводимыми на свет автором «Красного Колеса». Или анализ весьма пестрого и своеобразного лексического состава повествования, особенностей его синтаксиса и пунктуации. Или обследование переходов от авторской к несобственно прямой речи, постоянной и прихотливой смены точек зрения (об этом говорится и меньше, и случайнее, и огрубленнее, чем следовало бы). Да и сюжетосложение, композиция, характерология, система символических лейтмотивов, реминисценции классики и словесности Серебряного века в монографии, адресованной профессионалам, описывались и интерпретировались бы более строго и дифференцированно. И вследствие того – суше, чего мне в этой книге хотелось избежать. По той же причине я сознательно избегал ссылок на работы коллег, в том числе высоко ценимые и сказавшиеся на моих размышлениях о «Красном Колесе». Не только полемика, но и уточнение позиций (даже сходные наблюдения и выводы, как правило, получают у разных авторов далеко не тождественные огласовки) сильно отвлекают от сути дела – реальности художественного текста и его истолкования. Я предлагаю свой опыт прочтения солженицынского эпоса – о том, как понимают «Красное Колесо» (отдельные его Узлы, сюжетные линии, поэтический строй, историческую и философскую концепцию) другие историки литературы и критики, читатель при желании сможет узнать, обратившись к их трудам, перечисленным в замыкающем книгу списке литературы.

Наконец, но не в последнюю очередь избранный мной жанр обусловил композицию книги. В пяти главах последовательно, один за другим, анализируются четыре Узла и Конспект ненаписанных Узлов. Мы движемся по тексту «Красного Колеса», наблюдая не только ход истории (объект Солженицына), но и смысловое возрастание самого повествованья. Разумеется, обойтись без возвращений к уже прочитанному было невозможно. Как и без заходов (не частых, но порой крайне необходимых) в текстовое будущее. Загадка, которой Варсонофьев озадачивает уходящих на фронт Саню и Котю («Август Четырнадцатого»), получает разгадку лишь при второй встрече молодого героя со «звездочётом» («Апрель Семнадцатого»). Это случай особенно яркий и наглядный, но далеко не единственный. Не избегая повторов вовсе (истолкованный ранее эпизод в новом, расширившемся, контексте приобретает несколько иную смысловую окраску, изменения персонажей заставляют иначе оценивать их прошлое), я все же стремился идти от «начала» к «концу». В частности, потому довольно подробно анализировал зачинную главу «Августа…», финальную – «Апреля…» и Пятый Эпилог – формально не включенную в состав «повествованья», но значимо в нем присутствующую трагедию «Пленники». Такой подход не подразумевает предварительного «общего взгляда» на рассматриваемое (постигаемое) нами сочинение. Его неповторимая стать, его мировоззренческие основы, его поэтика, его органические связи с большой литературной традицией, целым солженицынского космоса и судьбой автора должны раскрываться читателю постепенно, становясь – по мере движения от Узла к Узлу – все более отчетливыми.

Ограничусь лишь двумя тезисами общего характер – оба будут не раз конкретизироваться и уточняться в дальнейшем. Во-первых, читая «Красное Колесо», в равной мере важно все время помнить и об «отдельности» и «особости» каждого из четырех Узлов (имею в виду не только и не столько самоочевидное различие «исторического материала», но изменения художественного языка, жанровые модификации, сказывающиеся на колеблющемся балансе «личного» и «исторического», а потому – на сюжетосложении и композиции), и о смысловом единстве целого, общей перспективе повествованья, его художественной завершенности. Последнему вовсе не противоречит изменение первоначального авторского замысла – остановка рассказа о русской революции на «Апреле Семнадцатого». Эта проблема подробно рассматривается в IV и V главах предлежащей книги.

Во-вторых, Солженицын твердо убежден, что революция разрушает не один государственный строй, но истинный миропорядок. Это бунт против Бога; главная цель революции – низвержение и унижение свободного человека, созданного по образу и подобию Божьему. Все остальное – сокрушение государства, хозяйства, общества, культуры – промежуточные этапы на пути к полному порабощению человека, уничтожению личности как таковой. Революция вершится людьми, забывшими Бога (и потому не ведающими, что творят, какую участь себе же выковывают), но и противостоят революции тоже люди. Те, в ком живы нравственные начала, те, кто угадывает свое назначение, те, кто, оставаясь на своем месте, хранят верность долгу и высшим заветам. Борьба добра и зла идет не только в политической сфере, но и – прежде того – в человеческих сердцах. Завораживающе подробно реконструируя историческую реальность 1914–1917 годов и вписывая в нее многочисленные линии «личных» – вымышленных – сюжетов, Солженицын выстраивал единую книгу, ищущую ответы на три теснейшим образом связанных мучительных вопроса:

Почему революция победила Россию?

Что значила победа революции для нашей страны и всего мира?

Сумеем ли мы (или наши дети и внуки) остановить всесокрушающий безжалостный раскат Красного Колеса?

Дабы ответить на эти вопросы, дабы обрести вновь историю и Россию, дабы наметить путь в будущее (а об этом Солженицын думал всю жизнь), надо, не игнорируя сферу политической истории вовсе, над ней возвыситься. Что и происходит в «Красном Колесе», где человеческие истории постоянно сопрягаются с историей человечества, ибо разыгрываются в едином – не нами созданном – мире.

Мне кажется, что важными ориентирами при чтении «Красного Колеса» могут послужить два небольших фрагмента этого повествованья. В одном речь идет об истории как органической части истинной жизни, в другом – о самой жизни, которая никогда не может вполне подчиниться сколь угодно остервенелому злу.

История растёт как дерево живое. И разум для неё топор, разумом вы её не вырастите. Или, если хотите, история – река, у неё свои законы течений, поворотов, завихрений. Но приходят умники и говорят, что она – загнивающий пруд, и надо перепустить её в другую, лучшую, яму, только правильно выбрать место, где канаву прокопать. Но реку, но струю прервать нельзя, её только на вершок разорви – уже нет струи. А нам предлагают рвать её на тысячу саженей. Связь поколений, учреждений, традиций, обычаев – это и есть связь струи.

(А-14: 42)[1]

Так наставляет отправляющихся на войну юношей «звездочет» Варсонофьев, чей голос здесь сливается с авторским. А вот о чем думают один из этих юношей (Саня Лаженицын) и десять дней назад впервые встреченная им девушка (Ксенья Томчак), сразу поверившие, что они – суженые. Так счастливо и полно поверившие, что их мысли (или речи?) нельзя разделить. Как и отделить от сплавившихся воедино голосов персонажей (чьи прототипы – родители автора) объемлющий их голос самого Солженицына:

Война, – но от любви, от веры в продолжение нашей жизни – такая крепость!

Есть ли что-нибудь на свете сильнее – линии жизни, просто жизни, как она сцепляется и вяжется от предков к потомкам?

(А-17: 156)

Многие положения этой книги оформились в ходе подготовки и чтения спецкурса о творчестве Солженицына в Тартуском университете (2001) и общих историко-литературных курсов в Российской академии театрального искусства (ГИТИС) и в Государственном университете – Высшей школе экономики (отделение политической и деловой журналистики). Некоторые разработанные в книге темы легли в основу докладов, прочитанных на Международной конференции к 90-летию А. И. Солженицына «Путь А. И. Солженицына в контексте большого времени» (Москва, 2008), Лотмановском семинаре (Тарту, 2009), Международном коллоквиуме «Наш современник Александр Солженицын» (Париж, 2009). Я признателен всем коллегам и студентам, что слушали мои лекции и доклады, задавали вопросы, участвовали в обсуждениях.