Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела

• Название: Испытание Ричарда Феверела
• Автор: Джордж Мередит
• Жанр: Классическая проза

Английский писатель Джордж Мередит (1829-1909) - один из создателей социально-психологического романа.

Главные герои романа "Испытание Ричарда Феверела" - богатый помещик и его сын Ричард. Воспитывая своего единственного сына, сэр Остин, покинутый женой, придерживается разработанной им самим системы. Однако слепой эгоизм, побуждающий не считаться с особенностями характера сына, с его индивидуальностью, попытки оградить его от женщин и любви оборачиваются в конечном итоге трагедией.

Переводчик романа А.М. Шадрин умер, не полностью закончив работу над книгой. Поскольку издательство получило перевод в незавершенном виде, редакторы, проведя сверочную работу, исправили смысловые неточности, унифицировали имена собственные, реалии, восстановили пропуски. При этом, однако, сообразуясь с ярким индивидуальным стилевым почерком А.М. Шадрина, — известного мастера перевода, — с его четко выраженными переводческими принципами, редакторы постарались сохранить синтаксический строй перевода, его особую музыкальную ритмику, речевые характеристики персонажей, а также сберечь своеобразие используемой им лексики.

---

— А сейчас разве вы не счастливы?

— Нет.

— Можно мне кое-что вам сказать?

— Да.

Сидя с ним рядом и повернув к нему голову, она слушала все, что он говорил, слегка скосив в его сторону левый глаз. И уже когда он ушел, она стала думать:

«Такие слова всегда говорят старые лицемеры; но я не знаю случая, чтобы произносящий их юноша при этом не добивался любви женщины, к которой все это обращено».

Следующая их встреча настроила ее на более спокойный лад; так бывает с людьми, которые вдруг над чем-то задумались. Он расточал похвалы ее красоте.

— Не заставляйте меня смущаться вдвойне, — просила она.

Однако она не всегда бывала такой. Порою выражение ее лица говорило о бесстрашном вызове, брошенном всем вокруг; это было поразительно под стать всему ее величавому облику, и в ее больших дерзких глазах загорался вдруг неукротимый огонь, когда она восклицала:

— Счастлива ли я? Да кто посмеет сказать, что я несчастлива? Неужели вы думаете, что если свет отхлещет меня, я дрогну? Неужели вы думаете, что для меня имеет значение, что они говорят или делают? Да начни они меня даже убивать! Они все равно не услышат из моих уст ни единого крика! — И, метнув на молодого человека такой взгляд, как будто он был для нее средоточием всех вражеских сил, добавила: — Ну вот! Теперь вы знаете, какая я! — Гнев этот был ей очень к лицу и помогал достичь своей цели. Ей и в самом деле следовало быть актрисой.

— Нет, этого никак нельзя допустить, — в унисон сказали леди Блендиш и миссис Дорайя. У них была теперь общая забота. Они говорили только об этом, и мнения их сошлись. Миссис Дорайя предложила поехать к баронету. Обе они знали, что это предприятие рискованное и может привести к ужасным последствиям. Но они решились на этот шаг, потому что, совершая его, они как-никак что-то делали, а делать что-нибудь всегда лучше, чем сидеть сложа руки.

— Что же, поезжайте, — сказал мудрый юноша, когда они посвятили его в свой план, — поезжайте, если вы хотите поставить крест на всей его жизни. Вы привезете только его мертвое тело, сударыни, — и это будет пирровою победой. Он выслушает вас, он проводит вас до станции, поможет вам сесть в карету, а как только вы пригласите его сесть и поехать вместе с вами, он отвесит вам низкий поклон и растает в близком его сердцу тумане.

Адриен только высказал вслух их собственные опасения. Обе дамы встревожились и струсили.

— Поговорите с ним вы, Адриен, — попросила миссис Дорайя. — Поговорите с нашим мальчиком серьезно. Было бы, пожалуй, лучше, если бы он вернулся сейчас к своей маленькой жене.

— Пожалуй? — Леди Блендиш широко раскрыла глаза. — Да я еще месяц назад, даже раньше, советовала ему это сделать.

«Из двух зол надо выбирать меньшее», — вот что было написано на кисло-сладком лице миссис Дорайи, вот что означало ее покачиванье головой.

Каждая из дам видела, в чем мнения их расходятся, и, сделав над собой поистине героическое усилие, дабы этого расхождения избежать, обе попросту замолчали. Больше того, они сохранили между собою мир, невзирая на все хитросплетения Адриена.

— Ну что же, я поговорю с ним еще раз, — сказал он. — Я попытаюсь вернуть этот паровик на привычную колею.

— Прикажи ему! — воскликнула миссис Дорайя.

— Мне кажется, что с Ричардом надо быть мягким, иначе мы ничего не добьемся, — сказала леди Блендиш.

Приняв, насколько мог, серьезный вид, Адриен стал говорить с Ричардом:

— Ты хочешь направить эту женщину на путь истинный. Она действует в открытую: она хороша собой и свободна — ничего нового. Мы не будем сейчас особенно уточнять, как она приобрела ту удивительную непринужденность манер, которую ты в ней ценишь. У тех, кто прошел ее школу, это вовсе не редкость. Понимаешь, девушки в этом отношении совсем не похожи на молодых людей. В известном возрасте они не могут вести себя непринужденно. Это плохой признак, если они не краснеют, и не лгут, и не притворяются. Когда они становятся женщинами, все это с них сходит. Но женщина, которая говорит, как мужчина, и вместе с тем обладает всеми теми замечательными добродетелями, которые тебя восхищают, — где же она всему этому научилась? Она говорит тебе — где? Будем надеяться, что такая школа тебе все-таки не по душе? Так что же ты тогда в этом находишь? Разумеется, ты хочешь ее переделать. Задача эта достойна тех усилий, которые ты тратишь. Но уж если тебе предназначено такое, то хотя бы не выставляй этого напоказ и не предпринимай попытку сейчас. Позволь мне тебя спросить: а жена твоя принимает участие в этом предприятии?

Ричард уклонился от дальнейших расспросов. Мудрый юноша, который терпеть не мог долго говорить один и который уже ублаготворил свою совесть, не сказал больше ни слова.

Милая, нежная Люси! Бедняжка! — На глаза Ричарда навернулись слезы. Ее последние письма становились все грустнее. Но она ни разу не позвала его к себе, иначе он бы непременно приехал. Сердце его колотилось и рвалось к ней. Он объявил Адриену, что больше не станет ждать приезда отца. Адриен покорно кивнул головой.

Чаровница заметила, что у ее рыцаря мрачный вид и, говоря с ней, он думает о чем-то другом.

— Ричард… я сейчас не могу называть вас Диком и сама не знаю, почему, — сказала она. — У меня к вам просьба.

— Скажите, какая? Надеюсь, мне пока еще можно вас называть Беллой?

— Если для вас это важно, пожалуйста. Вот что я хочу вам сказать: если вы меня где-нибудь встретите на людях, прошу вас, не узнавайте меня.

— А почему?

— Вы хотите, чтобы я вам это сказала?

— Конечно, хочу.

— Тогда выслушайте меня: я не хочу вас компрометировать.

— Я не вижу в этом ничего худого, Белла.

— Ничего худого в этом и нет, — она погладила его руку. — Я это знаю. Но, — она смиренно опустила глаза, — другие люди считают по-другому, — глаза застенчиво поднялись.

— А какое нам дело до других?

— Никакого. Мне и нет дела. Я не об этом! — она щелкнула пальцами. — Я забочусь о вас. — За этими словами последовал долгий взгляд.

— Какие глупости вы говорите, Белла.

— Просто я не так легкомысленна, как вы, — вот и все. На этот раз он не стал оспаривать ее слова с присущей ему горячностью. Неожиданный вопрос Адриена запал ему в душу, а мудрый юноша именно этого и хотел. Ричард инстинктивно удерживал себя от того, чтобы рассказать Люси о своей новой знакомой. Но сколько благородства открылось вдруг в этой женщине!

И вот они встретились в парке; миссис Маунт проехала мимо, и, незаметная для посторонних, близость их обрела теперь некий особый смысл.

Адриен был доволен плодами своего красноречия.

Хоть он за все время не слышал от этой женщины ни единой мысли, Ричард не ошибся, решив, что она умна. Вечерами ему бывало с ней интересно и весело, и ни один вечер не походил на другой. Она могла заставить вас совсем позабыть, что перед вами женщина, а потом с поразительной силой вдруг напомнить об этом. Легкий трепет ресниц, и она уже заглядывала в мужскую душу. Она умела предчувствовать настроение мужчины, которое еще только наступит, и приноровиться к нему. Если женщина так много всего может, то зачем ей еще иметь мысли! Проницательность, уменье подчиниться чужой воле, умелое обращение с мужчиной — вот все качества, которые нужны таким существам.

Слово «любовь» могло юношу напугать: она изгнала его из своего лексикона. Впрочем, может быть, оно ей уже надоело. Она вела свою игру на более высоких его чувствах. Она сразу поняла, что для него в женщине ново и что сильнее всего может его в ней привлечь. Подобно Нильской Змейке[142], меняя свое обличье, она изображала перед ним то падшую красоту, то насмешливое равнодушие, то порывистое безрассудство, то поверженное во прах высокомерие.

И что же? Ей все это так хорошо удавалось, потому что за всем этим набирало силу настоящее чувство.

— Ричард, я уже не та, что была, — с тех пор как встретила вас. Вы не откажетесь от меня окончательно?

— Никогда, Белла.

— Я не такая дурная, какою меня изображают!

— Вы просто несчастны.

— Сейчас, когда я узнала вас, я думаю, что это действительно так, и все равно я стала счастливее, чем была.

Историю свою она рассказала ему уже тогда, когда все дали этого тихого раскаяния были озарены лучами заката. Что сказать о ней? Это была обычная история женской жизни; кое-какие главы из нее были опущены. Ричарду многое было непонятно.

— А вы любили этого человека? — спросил он. — Вы говорите, что сейчас вы никого не любите.

— Любила ли я его? Он был дворянин, а я — дочь торговца. Нет, не любила. Только пожив с ним, я постепенно это поняла. А сейчас, если бы я не презирала его, я бы, наверное, его ненавидела.

— А разве можно обмануться в любви? — спросил Ричард, обращаясь не столько к ней, сколько к себе самому.