Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела

• Название: Испытание Ричарда Феверела
• Автор: Джордж Мередит
• Жанр: Классическая проза

Английский писатель Джордж Мередит (1829-1909) - один из создателей социально-психологического романа.

Главные герои романа "Испытание Ричарда Феверела" - богатый помещик и его сын Ричард. Воспитывая своего единственного сына, сэр Остин, покинутый женой, придерживается разработанной им самим системы. Однако слепой эгоизм, побуждающий не считаться с особенностями характера сына, с его индивидуальностью, попытки оградить его от женщин и любви оборачиваются в конечном итоге трагедией.

Переводчик романа А.М. Шадрин умер, не полностью закончив работу над книгой. Поскольку издательство получило перевод в незавершенном виде, редакторы, проведя сверочную работу, исправили смысловые неточности, унифицировали имена собственные, реалии, восстановили пропуски. При этом, однако, сообразуясь с ярким индивидуальным стилевым почерком А.М. Шадрина, — известного мастера перевода, — с его четко выраженными переводческими принципами, редакторы постарались сохранить синтаксический строй перевода, его особую музыкальную ритмику, речевые характеристики персонажей, а также сберечь своеобразие используемой им лексики.

---

— Это была его жена, сэр.

Рассечь живое существо на части сэр Остин не мог. Точно пуля разворотила череп юноши, точно взрыв обнажил все то, что трепетало внутри, — и вот отец следил теперь за каждым движением мозга его и сердца; следил с тоскою и страхом человека, который привык в мыслях своих проникать во все до конца. Не вполне сознавая, что до сих пор это была всего лишь игра с жизнью, он погрузился вдруг в бурлящую действительность. Он решил, что сегодня же вечером поговорит с сыном обо всем без обиняков.

— Ричард сегодня очень веселый, — шепнула брату миссис Дорайя.

— Завтра же все устроится, — ответил сэр Остин; столько времени он управлял этой игрой, столько времени был господом богом этой машины[154], что достаточно было ему решиться говорить и действовать прямо, как он уже ощутил известную уверенность в своих силах, в каком бы скверном состоянии ни было то, что он собирался исправить.

— Только смех какой-то у него дикий… да и глаза его мне что-то не нравятся, — продолжала миссис Дорайя.

— Вот увидишь, какая завтра в нем произойдет перемена, — заметил ученый муж.

Убедиться в этой перемене миссис Дорайе неожиданно привелось самой. Во время обеда пришла телеграмма от ее зятя, почтенного Джона Тодхантера; он сообщал, что Клара тяжело заболела, и просил ее сейчас же приехать. Она окинула всех собравшихся взглядом, чтобы попросить кого-нибудь поехать с ней. Взгляд ее остановился на Ричарде. Прежде чем дать разрешение сыну поехать, сэр Остин выразил желание поговорить с сыном с глазу на глаз, и когда они остались вдвоем, он сказал:

— Милый Ричард! У меня было намерение поговорить с тобой сегодня вечером, дабы мы могли лучше понять друг друга. Но время не терпит, бедная Хелин не может нас долго ждать. Поэтому позволь мне только сказать тебе, что ты меня обманул, а я тебя простил. На прошлом мы ставим крест. Как только ты вернешься, ты сразу же привезешь ко мне свою жену, — и баронет устремил приветливый взгляд на будущее, основу которого он только что великодушно заложил.

— А можете вы принять ее в Рейнеме сейчас, сэр? — спросил Ричард.

— Да, сын мой, как только ты ее туда привезешь.

— Вы смеетесь надо мной, сэр?

— Что ты этим хочешь сказать?

— Я прошу вас принять ее сейчас же.

— Ну, отсрочка едва ли будет велика. Я не думаю, чтобы тебя надолго разлучили с твоим счастьем.

— Боюсь, что все же разлука затянется, — сказал Ричард и глубоко вздохнул.

— Интересно, какие же причуды могут заставить тебя отложить свой приезд и пренебречь своим главным долгом?

— А в чем заключается мой главный долг, сэр?

— Коль скоро ты женат, то быть с женой.

«Я уже слышал те же слова от старой женщины по имени Берри!» — подумал Ричард, но никакой иронии в мыслях у него не было.

— Так вы примете ее сейчас или нет? — со всей решительностью спросил он.

Баронет был огорчен тем, как его сын отнесся к оказываемой ему милости. Воображение всегда раньше рисовало ему приятную перспективу — женитьбу Ричарда как кульминационный пункт своей Системы. Ричард все разрушил, он не дал отцу принять в ней участие. Теперь баронет решил возместить эту потерю милой картинкой: Ричард ведет к нему свою жену, и он отечески встречает обоих, и таким образом в памяти людей запечатлеется то мгновение, когда он заключит их в свои объятия.

— До тех пор, пока ты не вернешься, я ее не приму, — сказал он.

— Очень хорошо, сэр, — ответил его сын и продолжал стоять с таким видом, как будто он все сказал.

— Право же, ты меня наводишь на мысль, что ты уже начинаешь жалеть о своем опрометчивом поступке! — воскликнул баронет; а минуту спустя ему уже было тягостно, что слова эти вырвались из его уст: в глазах Ричарда загорелся такой скорбный зловещий огонь. Ему было тягостно, но он прочел в одном этом взгляде всю историю его любви и не мог удержаться, чтобы, пристально посмотрев сыну в глаза, не спросить еще раз:

— Жалеешь ли ты?

— Жалею о том, что женился, сэр?

Вопрос этот вызвал в сердце молодого человека такую борьбу противоречивых чувств, усмирить которую могли бы разве что хлынувшие слезы; бурю — из тех, что смертоносным свинцом оседает в душе, когда слез этих нет. В глазах Ричарда был свет пустыни.

— Жалеешь ли ты? — еще раз повторил его отец. — Ты искушаешь меня… я уже начинаю бояться, что это действительно так. — От мысли этой (а он высказал самую сокровенную свою мысль) к жалости, которую он испытывал к сыну, начали примешиваться и другие какие-то чувства.

— Спросите меня лучше, что я думаю о ней, сэр! Спросите меня, какова она. Спросите меня, что значит взять ангела божьего и заковать его в цепи горя! Спросите меня, что такое всадить в сердце девушки нож, и стоять над нею, и видеть, как у нее из раны сочится кровь! Жалею ли я об этом? Да, жалею! А вы бы не пожалели?

Из-под нависших бровей он жестким взглядом посмотрел на отца.

Сэр Остин вздрогнул и покраснел. Понял он его или нет? Во внутреннем взоре всегда есть известное своенравие. Мы видим и понимаем: мы видим и не хотим понять.

— Скажи мне, почему ты прошел мимо нее сегодня, когда мы шли с тобой? — строго спросил он.

— Потому что я не мог поступить иначе, — таким же тоном ответил его сын.

— Ведь это же твоя жена, Ричард?

— Да! Это моя жена!

— А что, если бы она тебя увидала, Ричард?

— Господь ее от этого уберег!

Разговор их был прерван вторгшейся в эту минуту в комнату миссис Дорайей; она суетилась и спешила; в энергичных руках ее были пальто и шляпа Ричарда. Ямочки на ее щеках пришли в движение, когда она сочувственно поцеловала баронета в нахмуренный лоб. Она уже забыла о своей тревоге за Клару; глупое поведение брата огорчало ее сейчас больше.

Сэр Остин был вынужден отпустить сына. По примеру прошлых дней, он испросил совета Адриена, и мудрый юноша его успокоил.

— Просто какая-нибудь женщина его поцеловала, а он, по своей чистоте душевной, не может себе этого простить.

Это нелепое предположение умиротворило баронета в большей степени, чем если бы Адриен попытался осмысленно объяснить ему поведение Ричарда. Это навело его на мысль, что в душе молодого человека взыграла струна благонравия, а пробудили эту мысль те трудности, с которыми столкнулась Система.

— Может быть, в одном отношении я был не прав, — сказал он, продолжая, однако, сомневаться, что это так. — Я, может быть, был не прав в том, что предоставил ему в этот испытательный период столько свободы.

Адриен указал, что на этот счет были отданы самые решительные распоряжения.

— Да, да, это моя вина.

Душевный склад баронета был таков, что он мог возводить на себя самые тяжелые обвинения и с помощью своего рода нравственного ростовщичества извлекать из этого выгоду.

О Кларе почти не было речи. Телеграмму Джона Тодхантера Адриен приписал беспокойству любящего супруга по поводу ее зубной боли, а возможно, и первых симптомов, предвещающих прибавление семейства.

— В этой девочке сидит какая-то душевная болезнь. Она не совсем нормальна, — сказал баронет.

Возвращаясь в гостиницу, они увидели у дверей ожидавшую их миссис Берри. Она почтительно испросила разрешения поговорить с баронетом, и ее проводили к нему наверх.

Там кивком головы ей было предложено сесть, и она водрузилась в кресло.

— Итак, вы что-то имеете мне сообщить, сударыня, — заметил баронет, видя, что его посетительница никак не решается начать.

— Лучше бы мне не иметь, — подхватила миссис Берри и, помня о мудром правиле всегда начинать с начала, сказала: — Вы, видно, меня совсем запамятовали, сэр Остин, да и я-то не думала не гадала, когда мы с вами расставались, что нам доведется свидеться, да еще так. Двадцать лет прожить — это ведь не пустяк, много воды утекло. Такой это большой срок — двадцать лет! Правду говоря, полных-то двадцать еще не минуло.

— Круглые числа всегда лучше, — вставил Адриен.

— Вот за эти круглые годы сынок ваш вырос, да и женился! — сказала миссис Берри, переходя прямо к делу.

Вслед за этим сэр Остин узнал, что перед ним виновница совершившегося, та, что помогла его сыну осуществить его безрассудную затею. Ему пришлось набраться терпения, чтобы заставить себя выслушать все то, что касалось его семейных дел, но ему была свойственна учтивость.

— Нагрянул ко мне в дом, сэр Остин, совершенно незнакомый мужчина! Ведь ежели таких, как мы, что долго на этом свете живут, за двадцать лет уж и не узнать, то что же бывает, когда разлучишься с тем, кто только на свет родился. Такой милый был мальчик! Такой крепыш! Такой толстячок!

Адриен расхохотался.

Сидевшая в кресле миссис Берри попыталась сделать ему реверанс.

— Перво-наперво я хотела сказать, как прекрепко я благодарна вам, что пенсию вы у меня не отняли, хоть я и виновата, но я-то ведь знаю, сэр Остин Феверел из Рейнем-Абби — не из тех, кто любит, чтобы про их добрые дела вслух говорили. А для меня эта пенсия сейчас куда важнее, чем тогда. Ведь одно дело девушка с розовенькими щечками, какой я в ту пору была, да еще с пенсией, — это ведь для многих мужчин приманка, а уж про одинокую пожилую женщину, которую муж бросил, такого не скажешь.