Евгения Белякова - Король-Бродяга (День дурака, час шута)

• Название: Король-Бродяга (День дурака, час шута)
• Автор: Евгения Белякова
• Жанр: Фэнтези

Он оставил трон и свое королевство, чтобы стать актером. Бросил ремесло лицедея, получив в дар бессмертие от поклонника своего творчества. И сбежал на самое дно трущоб Дор-Надира, где обрел дружбу, смысл жизни и самого себя. И, снова все потеряв, обратился к магии, чтобы найти способ покончить с бессмертием… Это история Джоселиана Первого, короля Невиана, для друзей и учеников — просто Джока. История его взлетов и падений, поисков и скитаний. История, которая растянулась на сто шестьдесят лет…

---

— Что такое? — забеспокоился Рэд, высматривающий признаки моего настроения с, пожалуй, большим волнением, чем моряки в шторм высматривают маяк.

— Все нормально, — ответил я, и соврал.

Потому что справа от короля, в тени, стояло кресло, в котором сидел молодой человек лет двадцати пяти, одетый со вкусом и изяществом; он небрежно поигрывал пером. И он мне очень не понравился. Сразу.

— Так корова все-таки сдохла? — поинтересовался король.

— Сдохла. — В один голос ответили Высокий и Низкий.

— Выдайте каждому по корове. — Вынес решение король и зевнул. — Скоро там? — спросил он, ничуть не скрывая того, что с большим удовольствием покинул бы это место и это благородное собрание. Мужики попятились назад, к выходу, кланяясь и восхваляя милость и щедрость Его Величества. А нас грубо толкнули в спины. Надеюсь, с помощью королевской скуки и при удаче нам удастся выкрутиться. Я подмигнул Рэду, чтоб он не слишком дергался, и, произнеся одними губами 'молчи', смело пошел на середину зала, театрально звеня кандалами на руках. Как говаривал Шенба, 'погибать — так с музыкой'.

— Его Величество, Король Невиана Гедеон Второй Справедливый и его наследник, Его Высочество Эдуард! — сообщил префект, вставая и стукая молоточком по гонгу на столе. Зачем он их представил — как будто и так непонятно. Я имею в виду, если б там, на тронах, в коронах на головах сидели мельник Йо-Йо и его внучатая племянница Генриетта, это было бы странно, не так ли?

Я низко поклонился и дернул Рэда за локоть (куда сумел дотянуться, за то и дернул), чтобы он сделал то же самое.

— Слушается дело об ограблении, занесенное в реестр под номером… — я на время перестал воспринимать голос префекта, и задумался над тем, как быстро наша невинная 'порча имущества' превратилась в грабеж. И еще я время от времени бросал украдкой взгляды на лениво развалившегося в кресле франта. Откуда-то я знал — его надо опасаться.

Когда префект закончил зачитывать обвинение, в залу ввели Нута и жонглера, руководившего цирком. Писцы писали с такой скоростью, что то и дело ломали перья — я понял, что со времен моего правления в манере описывать заседания ничего не изменилось. По прежнему, вероятно, были в ходу красочные описания вроде: 'Ввели обвинителей. Эти честные люди поразили судей и короля спокойствием и уверенностью на лицах. Младшему из них нет и шестнадцати, и юность его заставила трепетать сердца всех присутствующих'. Идиотское смешение юридического и поэтического жанров. Префект снова повторил обвинение, а потом спросил, обращаясь к жонглеру:

— Господин Дамиан, подтверждаете ли вы то, что было сказано?

Ах, вот, как его зовут. Он представлялся, но я запамятовал. Жонглер кивнул и, откашлявшись, произнес:

— Подтверждаю.

— Господин Нут, подтверждаете ли вы обвинения?

Рыжий паренек, изрядно напуганный значительностью дела, в каком участвовал, двинул головой по какой-то странной траектории.

— Под… подтверждаю.

Префект повернулся к нам:

— Господа Просперо и Рэдрогт из Северных Пределов, подтверждаете ли вы сказанное?

'Каких пределов?' — чуть не спросил я. Когда нас попросили назвать себя у дверей зала суда, Рэд что-то пробурчал, я не расслышал. Ох уж эта его любовь к громким именам… Я с трудом удержался от смеха. Рэд покраснел, совсем некстати.

— Отрицаю. — Громко воскликнул я.

— Выслушаем свидетелей!

В зале стало на троих циркачей больше — ввели наездницу, огнеглотателя и жену Дамиана. Они в подробностях описали события четырехдневной давности: наше прибытие, импровизированную экскурсию и попойку — я слушал вполуха. И лишь когда они стали рассказывать о событиях следующего утра, я напрягся.

— Мы обнаружили, что полог повозки развязан, Ваша Светлость, — по обычаю, истец обращался к префекту, так, словно короля тут не было. Негоже было простому люду общаться с монархом, как с равным. — А потом заметили пропажу. Наш сосуд с джинном пропал бесследно. Ну, не совсем бесследно, это только такой оборот речи, Ваша Светлость, мы увидели следы. Они вели в лес и дальше, на опушку. И там мы увидели расколотый сосуд…

— И джинна там не было? — торжествующе поднял палец префект.

Король и принц явно заинтересовались процессом. Еще бы, джинны куда интереснее коров.

— Не было, господин.

— А что же там было?

— Только осколки сосуда, господин, и волшебная жидкость, в которой плавал… находился джинн.

Принц Эдуард вытаращил глаза, и, поерзав в кресле, воспользовался паузой, чтобы сделать свое предположение. Естественно, дурацкое.

— Может, он сам улетел?

Префект сглотнул, выбирая меж двух зол — превратить процесс в фарс, или указать королевскому дитяти на ошибку.

— Э-э-э, Ваше Высочество, при всем своем желании джинн не смог бы развязать полог снаружи, сам при этом находясь внутри.

С треском сломалось очередное перо. Я усмехнулся краешком рта и представил себе следующую фразу: 'Злодеи же, нисколько не смущенные своим тягчайшим преступлением, стоят, усмехаясь, не ведая, что Закон уже занес свой карающий меч над их непокорными головами'. Смех, да и только.

— Как не смог бы? Он же волшебный! — упорствовал этот обормот.

И тут раздался голос, от которого у меня, если честно, холодок пробежался от солнечного сплетения до той части тела, которую нельзя упоминать в приличном обществе. Заговорил франт. Его лицо всего на минуту показалось на свету, но меня сразу поразили в нем — глаза. Пронзительные, черные, с длинными, красиво загнутыми ресницами. И чертовски умные.

— Ваше Высочество, джинн, возможно, и способен развязать что бы то ни было, находясь на удалении от сего завязанного предмета, но тогда непонятно, почему он не сделал этого раньше. — В голосе этого молодого человека мне послышалась издевка. — К тому же возникает вопрос, кто же оставил отпечатки ног, ведущие от повозки к опушке. Согласитесь, если бы джинн хотел сбежать, он вряд ли бы сотворил их, не желая наводить кого-то на свой след.

Когда он закончил и откинулся назад, спрятав лицо в тень, у меня возникло подозрение. Я, похоже знал, кто это — или, вернее, знал, кем этот модник мог бы быть.

— Кхм, кхм, — заерзал префект. — Ну, словом, я, как официальное лицо, подтверждаю, что джинн был украден. Теперь осталось лишь доказать причастность стоящих тут господ…э-э-э… Рэдрогта и Просперо.

И как вам это понравится? Доказать виновность! То есть они изначально уверены в том, что… я начал закипать, и, не желая потворствовать своим эмоциям, надел на себя лучшую маску своего давнишнего учителя, Асурро. Она выражала спокойную заинтересованность вкупе с полной уверенностью к себе и вежливостью по отношению к присутствующим. С таким лицом Асурро обычно выслушивал многочисленные жалобы Аффара на студентов Академии вообще и на меня в частности.

— Вызывается господин Рэдрогт!

Я мысленно повторил свой приказ… или, скорее, просьбу Рэду — и тот, хотя в наших занятиях мы и не сильно налегали на внутреннюю связь, похоже, меня услышал. Он мотнул головой и тупо глянул на префекта. Я же изобразил горячее желание высказаться.

— Э-э-э, слово передается господину Просперо.

— Спасибо, Ваша Честь. Я хотел бы извиниться за племянника, он не в себе с тех самых пор, как его переехало телегой в двухгодовалом возрасте… — начал я и одернул себя: надо говорить проще и поменьше шуточек, старый дурак. Тут тебе не балаган. — Но я могу выступить и за себя, и за него, ибо вот уже несколько месяцев нахожусь при нем неотлучно.

Префект благосклонно кивнул, но эта его показная доброта ничегошеньки не значила. Я понимал, что драть с нас будут по меньшей мере три шкуры, а то и все пять.

— Я несколько дней назад действительно проезжал по указанной дороге и действительно общался с присутствующими здесь циркачами…

— Но свидетели утверждают, что в трактире, где вас задержали, вы заявляли, что не знаете их и никогда не видели! — наставил на меня палец префект.

— Ваша Честь, если б я запоминал в лицо всех людей, встреченных мною на дорогах, а езжу я по ним довольно часто, у меня в голове не осталось бы места даже для собственной жены. Что, честно говоря, меня бы только порадовало, но ее — не очень.

Со скамьи, где сидела знать, раздались смешки. Так, очень хорошо. Я продолжил:

— И я, признаюсь, был настолько поражен их доброжелательностью и искусством, что одарил их золотыми монетами, в количестве четырех штук.

Большинство из присутствующих ахнули. Префект — потому что он, вероятно, рассчитывал с триумфом кинуть их мне в лицо, когда я стану отпираться от встречи с циркачами; ему достаточно было продемонстрировать мой кошель, чтобы присутствующие убедились в идентичности монет, а если учесть, что они были довольно редкие… Остальные же поразились моей щедрости. Все-таки, на четыре золотых можно было приобрести пару лошадей, причем хороших. Многие из придворных, да и некоторые из судей, стали задумываться — а на кой эти циркачи полезли с обвинениями, если в руках у них было такое богатство (для циркачей, естественно, а не для судей; по моим прикидкам, один эгрет на беретке у бородатого старца слева стоил трех хороших лошадок). А я, следя внимательно за Дамианом, никак не мог понять — почему он молчит о девочке… о девочке, которую они нашли около разбитого сосуда… Или не нашли? Неужели она ушла в лес?