Майкл Смит - Соломенные люди

• Название: Соломенные люди
• Автор: Майкл Смит
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22892-8

Уорд Хопкинс, бывший агент ЦРУ, потрясен страшным известием: в автокатастрофе погибают его мать и отец. Он уже почти смирился с ударом судьбы, когда вдруг обнаруживает в кресле отца тайник с запиской: «Мы не умерли». Затем в руки к нему попадает загадочная видеозапись. Тогда-то он впервые и слышит фразу о «соломенных людях». Тем временем в разных местах страны пропадают четырнадцатилетние девочки. Похищения объединяет одно: всякий раз похититель подбрасывает родителям свитер пропавшей дочери, на котором вышито ее имя. А вместо ниток используются волосы жертвы. И опять в связи с каждым из преступлений всплывает это странное выражение: «соломенные люди».

Роман Маршалла абсолютно уникальное явление в мире современного детектива. Этот крупномасштабный триллер сразу же вывел писателя в ведущие мастера жанра.

---

Бобби отвернулся и, перебирая руками по прутьям, перешел к следующей клетке. Еще один мальчик, на этот раз чуть старше, но тоже мертвый. Еще одна табличка на клетке. На этот раз фотография изображала мальчика, улыбающегося в объектив, но слегка неуверенно. Как будто кто-то остановил его на улице по дороге из школы и спросил, не против ли он, если его сфотографируют, и он сказал, что нет, хотя это и показалось ему несколько странным.

Послышался тихий шорох, и сердце Бобби едва не выскочило из груди. Он застыл на месте, пока не понял, что звук доносится с другой стороны коридора, в нескольких ярдах впереди.

В этой клетке лежала девочка лет восьми. На решетке висела точно такая же табличка с фотографией. Девочку звали Джинни Уилкинс. Она была еще не совсем мертва, хотя ей выстрелили в глаз. Второй глаз был сухим и ничего не выражающим, но нижняя половина тела продолжала шевелиться. Какая-то часть ее нервной системы все еще функционировала, продолжая поддерживать остатки жизни.

Бобби знал, что здесь есть и другие подобные секции, по крайней мере еще две. И он знал, что дверь никак не могли оставить открытой случайно. Что даже когда Холлс жил своей обычной жизнью, доступ в это здание был закрыт всем, за исключением немногих избранных. Однако он продолжал смотреть на девочку, которую доставили сюда, а затем держали в клетке для человека из Холлса, заказавшего ее для себя.

Бобби чувствовал себя невероятно маленьким и глупым, его тошнило. Каким же невежественным и наивным он был! Он полагал, что ему знакомо все зло мира, что он до конца познал его темную сторону. В чем-то ему помогало присутствие рядом такого друга, как Уорд. Он чувствовал, что Уорд с уважением относится к его прошлому, каким бы оно ни было, и ему легче было примириться с тем, что он становится старше, подавляя в себе желание снова побывать на темной стороне.

Глядя в клетку и не в силах отвести взгляд от судорожно дергающегося куска едва живого мяса, Бобби понял, что никогда не знал даже малой доли того, на что способны люди. Репортажи в новостях о войнах и убийствах на самом деле мало чем отличались от новостей спорта, от смертей ради шоу; даже большинство террористов, которых он допрашивал, не заходили столь далеко. По крайней мере, они хотели, чтобы люди знали о том, что они совершили. Они делали это ради какого-то бога, ради некоей идеологии, ради погибших товарищей или из-за древней обиды. Они ничего не делали просто так, для себя.

Бобби понял, что именно в этом и заключается разница и что если мы все принадлежим к одному и тому же виду — то для нас почти нет надежды и ничто из того, что мы делаем при свете дня, не может оправдать то, на что некоторые из нас способны по ночам. Некоторых сторон человеческого поведения невозможно избежать, но в любом случае не таких. Согласиться с подобным означало признать, что для нас не существует предела злодеяниям.

То, что мы способны создавать произведения искусства, ни в коей мере не означало, что к тому, что лежало сейчас перед ним, можно было отнестись как к некоему отклонению от нормы; что мы могли бы считать проявлениями человеческого лишь то, чем восхищаемся, отвергая все прочее как нечто чудовищное. Одни и те же руки творили и то и другое. Наличие разума никак не влияло на неизмеримую жестокость, более того, с его помощью мы научились тому, на что не способны никакие звери. И, как единый вид, мы несли за это общую ответственность, не в силах избавиться от своей темной составляющей.

Бобби услышал новый звук, на этот раз у себя за спиной. Он не стал оборачиваться — с него вполне хватало и Джинни. Он пытался решить, как ему поступить с ней — пристрелить, избавив от мучений ее, а возможно, и себя, или она все-таки могла бы пережить возвращение к цивилизации и ее еще можно было бы спасти, — и надеялся, что больше ему подобных решений принимать не придется.

К несчастью, он слишком долго раздумывал. За спиной у него находился вовсе не еще один ребенок. Это был Гарольд Дэвидс, и он выстрелил Бобби в затылок.

Ноги Джинни Уилкинс все еще шевелились, медленно перебирая в воздухе в тысяче миль от ее дома и от тех, кто ее лишился, еще несколько минут после того, как Роберта Найгарда не стало.

* * *

Зандт уже не обращал внимания на дождь и пробежал через последний дом, не заглядывая ни в одну из комнат. Сейчас он лишь следовал по пути, указанному костями, и за пять минут не произнес ни слова.

Я поспешил за ним. Костяной след больше не играл с нами, гордо демонстрируя нам, где мы находимся, но просто вел нас за собой по дорожке. Маленькая площадка, отмеченная костями запястья, с коленной чашечкой посередине. Длинная линия позвонков, выложенных на расстоянии в два фута друг от друга — возможно, даже в правильном порядке. Человек прямоходящий явно подготовил след заранее, добавив к нему лишь первую груду ребер, когда понял, что мы здесь. На все остальное требовалось время, и все было сделано весьма тщательно. Убийца заставил нас покинуть дом Дэвидса не ради нас, но ради себя самого — он уже подготовил нам встречу и не хотел, чтобы все его труды пропали впустую. На самом деле он тем или иным образом направлял наши действия уже задолго до этого.

Наконец — пара ключиц, расположенных в виде перевернутой буквы V, и еще одна берцовая кость, превращающая их в подобие стрелки. Стрелка показывала вдоль последнего ответвления дорожки на дом, располагавшийся в тридцати футах впереди.

Я догнал Зандта и схватил его за плечо.

— Туда мы не пойдем, — сказал я.

Он не обратил на меня никакого внимания, стряхнув мою руку, и зашагал к ступеням, ведшим на террасу, где стоял дом.

Я схватил его за руку.

— Он уже ждет нас, Джон, и вы это знаете. Он уже убил девочку и собирается убить нас, а потом найдет остальных и убьет их тоже. Я знаю, насколько для вас важна эта девочка, но я не могу позволить вам…

Зандт развернулся и ударил меня по лицу.

Я тяжело упал навзничь на мокрую дорожку, чувствуя скорее ошеломление, чем боль, и ничего не понимая. Зандт, казалось, даже не замечал меня и вообще словно понятия не имел, кто я такой.

Оскальзываясь, я с трудом поднялся на ноги и побежал за ним.

Зандт тяжело поднялся по ступеням. В отличие от других домов входная дверь здесь находилась точно посередине фасада. Ступени вели прямо к ней, словно уходя в длинную темную воронку. Зандт стиснул зубы так, что, казалось, еще немного — и у него лопнет кожа на скулах.

У вершины лестницы что-то лежало.

На этот раз я не стал пытаться его удержать, а просто пошел рядом. Нас разделял лишь один шаг, когда Зандт добрался до конечного пункта, которым завершался след из костей.

Девичий свитер промок от дождя. Однако он был аккуратно сложен, и на его груди было вышито имя. Свитер был оранжевого цвета, а имя — Карен Зандт.

Глава 35

Что-то подсказало Нине, что следует молчать, не произносить ни звука, когда тихо открылась дверь в холл. Боль в груди распространялась по всему телу, вгрызаясь в желудок и охватывая правую руку, в которой она держала пистолет. Ей не хотелось думать о том, что могло бы быть, попади пуля чуть ниже.

Дверь закрылась. Послышались шаги, но никто не позвал ее по имени. Нина поняла, что Бобби больше нет в живых. Она не могла увидеть эту часть помещения, не приподнявшись и не повернув головы, — подобное движение наверняка причинило бы ей боль и в конечном счете могло ее выдать. Она попыталась сильнее вжаться в большое мягкое кресло. Шаги приближались, сопровождаясь странным звуком, как будто что-то катилось. Потом на пол что-то поставили, и на мгновение стало тихо.

— Я знаю, что ты здесь, — послышался голос.

У Нины внутри все сжалось, и она едва не выдала себя, сказав, что да, она здесь, как когда-то заставляли ее делать в детстве. Но это было давно, а сейчас она лишь плотно сжала губы и стиснула пистолет в руке, чувствуя, что ей не хватает сил.

— Они бы не оставили здесь Бобби, — сказал тот же голос, — если бы не надо было за кем-то присматривать.

Снова шаги. Он не знал, где она. Но она наверняка была здесь, и он должен был сделать то, что ему велели. Обычно он всегда так поступал. Хотя внешне он выглядел сильным и способным лидером, на самом деле он лишь следовал за другими. Он столь долго чувствовал себя виноватым и пойманным в ловушку, что все остальное утратило для него всякий смысл. И виной всему был отец Хопкинса. Тот лишил его спокойной, размеренной жизни и превратил ее в кошмар. Он ничего не мог с собой поделать, постоянно следуя в фарватере за Доном. Он встречался с ним в его доме, пил его пиво, воспринимал его идеи как свои собственные. В конечном счете он уже не мыслил себе иной жизни и был слишком стар для того, чтобы что-то изменить. Он ненавидел самого себя и знал, кого за это винить.

— Возможно, ты уже мертва, — сказал он, — но я в этом сомневаюсь. Так или иначе, нужно проверить.