Стефани Майер - Сумерки

• Название: Сумерки
• Автор: Стефани Майер
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Группа заинтересованных читателей предлагает вашему вниманию ещё один любительский перевод первой книги знаменитой саги. Мы делали его для себя — добросовестно, с любовью и уважением к первоисточнику. Надеемся, что вам понравится наша версия.

Семнадцатилетняя Белла Суон покидает Финикс и переезжает к отцу в Форкс (Вашингтон). В школе знакомится с юношей, чья изысканная красота и загадочность сразу привлекает её внимание. Но вскоре Белла начинает догадываться, что предмет её грёз не совсем человек. Смогут ли они изменить себя и свою жизнь?

---

— Это Эдвард и Эмметт Каллены и Розали и Джаспер Хейлы. Девушка, которая ушла — Элис Каллен. Все они живут с доктором Калленом и его женой, — прошептала она.

Я взглянула на красивого юношу, который теперь смотрел на свой поднос и крошил бублик длинными бледными пальцами. Его безупречные губы быстро двигались, почти не разжимаясь. Остальные смотрели в сторону, и всё же я поняла, что он им что-то тихо говорит.

Странные, несовременные имена, подумала я. Такие больше подошли бы бабушкам и дедушкам. Но может быть, в маленьких городах так принято? Я наконец-то вспомнила, что мою соседку зовут Джессика — совершенно обычное имя. Дома я знала двух девушек по имени Джессика.

— Они очень… красивые, — я сама понимала, насколько слабо звучит этот эпитет по сравнению с реальностью.

— Да, — согласилась Джессика и снова хихикнула. — Впрочем, они вместе, я имею в виду, Розали и Эммет, Элис и Джаспер. И они живут вместе.

Шокирована и осуждает, как настоящая жительница маленького города, подумала я скептически. Впрочем, если уж быть честной, и в столицах такая история вызвала бы слухи.

— Кто из них Каллены? — спросила я. — Они не похожи на родственников.

— А они и не родственники. Доктор Каллен слишком молодой, около тридцати. Он всех усыновил. Хейлы — брат и сестра, двойняшки, приёмные дети.

— Какие-то они слишком взрослые для приёмных детей.

— Джасперу и Розали сейчас по 18, но они живут с миссис Каллен с восьми лет. Вроде бы, она их тётя.

— Как это здорово, что они заботятся обо всех этих детях, хотя сами такие молодые.

— Думаю, да, — неохотно признала Джессика, и у меня создалось впечатление, что она по какой-то причине недолюбливает доктора и его жену. Судя по взглядам, которые она бросала приёмных детей, причиной неприязни была зависть. — Впрочем, думаю, миссис Каллен не может иметь детей, — добавила она, как будто это как-то умаляло доброту доктора и его жены.

Пока шёл этот разговор, мой взгляд постоянно возвращался к столу, за которым сидела странная семья. Они по-прежнему смотрели в пространство и не прикасались к еде.

— Они всегда жили в Форксе? — спросила я. Несомненно, я заметила бы их, когда проводила здесь летние каникулы.

— Нет, — судя по голосу, ответ был очевиден даже для такого новичка, как я. — Они приехали два года назад откуда-то с Аляски.

Меня накрыл приступ жалости, смешанной с облегчением. Жалость — потому, что при всей своей красоте они явно были аутсайдерами, местное общество их не приняло. Облегчение — потому, что я была не единственным новичком здесь, причём гораздо менее интересным со всех точек зрения.

Пока я наблюдала за ними, самый юный из Калленов вновь поднял глаза и встретился со мной взглядом, в котором на этот раз явственно светилось любопытство. Я быстро отвернулась, на мгновение мне показалось, что он чем-то недоволен, как будто не оправдались какие-то его ожидания.

— А как зовут этого парня с коричнево-красными волосами? — спросила я, снова украдкой бросив на него взгляд. Он по-прежнему смотрел на меня, но не таращился, как остальные школьники, скорее, во взгляде его было лёгкое разочарование. Я опять потупилась.

— Эдвард Каллен. Конечно, он великолепен, но не трать на него время. Он ни с кем не встречается. Видимо, все наши девушки для него недостаточно хороши. — Она фыркнула. Так-так, а виноград-то зелен. Интересно, давно он её отшил?

Я прикусила губу, чтобы спрятать улыбку, и опять взглянула на него. На сей раз, он смотрел в сторону, и я почти не видела его лицо, но готова была поклясться, что на щеке его появилась мягкая складка, как будто он тоже улыбнулся.

Через несколько минут эти четверо поднялись из-за стола. Как они грациозны, даже здоровяк, наблюдать за ними — сплошное расстройство. Юноша по имени Эдвард больше не взглянул на меня.

Я просидела за столом с Джессикой и её друзьями дольше, чем если бы была одна. Не хотелось опаздывать на уроки в первый же день. Одна из моих новых знакомых, предусмотрительно напомнившая, что её зовут Анжела, отправилась вместе со мной на урок биологии. Шли мы в полном молчании — она стеснялась, как и я.

Когда мы вошли в класс, Анжела двинулась к своему месту за большим лабораторным столом. У неё уже был сосед. Собственно, все столы были заняты, кроме одного. Единственное свободное место, у центрального прохода, было рядом с Эдвардом Калленом, которого я сразу узнала по необычному цвету волос.

Нужно было подойти к преподавателю, чтобы представиться и отдать на подпись свою карточку. Я пошла по проходу, украдкой наблюдая за Эдвардом. Когда я проходила мимо, он внезапно напрягся и поднял на меня глаза. Лицо его пылало яростью и непонятной враждебностью. Я споткнулась и ухватилась за краешек стола, чтобы удержаться на ногах.

Глаза его были чёрными — угольно чёрными.

Мистер Бэннер подписал карточку и вручил мне учебник, не заставляя меня выступать перед классом. Похоже, с этим учителем мы поладим. И конечно, у него не было другого выбора, как отправить меня на единственное свободное место. Глядя себе под ноги, я поплелась к столу, где сидел он, словно оглушённая враждебностью его взгляда.

Не глядя на него, я положила учебник и села. Но краешком глаза заметила, что его поза изменилась: он отодвинулся от меня как можно дальше, сидя на самом краю стула, и отвернулся, как будто унюхал нечто крайне неприятное. Я украдкой понюхала свои волосы — клубника, мой любимый шампунь. Вполне невинный запах. Я тряхнула волосами, так что они рассыпались по плечам и создали тёмную завесу между мной и моим соседом, и постаралась сосредоточиться на преподавателе.

К несчастью, лекция была посвящена анатомии клетки, это я уже проходила. Тем не менее, я попыталась делать заметки, не отрывая глаз от тетради.

И всё же я не могла удержаться от того, чтобы не поглядывать время от времени сквозь завесу волос на странного юношу, сидевшего рядом со мной. Весь урок он так и просидел в напряженной позе на краешке стула, как можно дальше от меня. Рука его, стиснутая в кулак, лежала на бедре, жилы напряглись под бледной кожей. Рукава белой рубашки были закатаны до локтя, и предплечье выглядело на удивление сильным и мускулистым. А он не настолько субтильный, каким казался рядом со своим мощным братцем.

Этот урок тянулся дольше, чем предыдущие. Потому ли, что первый учебный день подходил к концу? Или потому, что я ждала, когда же расслабится этот крепко сжатый напряжённый кулак? Этого не произошло: мой сосед сидел настолько неподвижно, что, казалось, даже не дышал. Да что с ним такое?! Он всегда так себя ведёт? Я усомнилась, правильно ли я оценила горечь в голосе Джессики сегодня за ленчем. Может быть, она обижалась совсем не на то, о чём подумала я?

Это никак не могло быть связано со мной. Мы с ним даже не знакомы. Я бросила на него ещё один быстрый взгляд и немедленно об этом пожалела. Обращенные на меня глаза горели отвращением. Я отшатнулась, сжавшись на стуле, фраза «если бы взгляды могли убивать» внезапно промелькнула у меня в голове.

В этот момент громко прозвенел звонок, я подпрыгнула от неожиданности, а Эдвард Каллен уже был на ногах. Повернувшись ко мне спиной, он поднялся стремительно и гибко — как будто жидкость перетекла из одного сосуда в другой — и очутился за дверью прежде, чем кто бы то ни было в классе успел встать со своего места.

Я застыла, беспомощно глядя ему вслед. Как гнусно и несправедливо! Я начала медленно собирать свои вещи, пытаясь подавить переполнявший меня гнев из опасения расплакаться. По какой-то причине моё настроение напрямую сказывается на состоянии моих слёзных желез. Я часто плачу от злости — это очень унизительно.

— Ты Изабелла Суон? — спросил мужской голос.

Я подняла глаза и увидела симпатичного юношу с немного детским лицом и светлыми волосами, аккуратно уложенными в пёрышки с помощью геля. Парень дружелюбно улыбался — очевидно, он не считал, что от меня плохо пахнет.

— Белла, — поправила я его с улыбкой.

— А я Майк.

— Привет, Майк.

— Помочь тебе найти следующий класс?

— Вообще-то, мне нужно в спортзал. Думаю, найду.

— Мне тоже туда, — казалось, он взволнован, хотя совпадение было не таким уж непредсказуемым для столь маленькой школы.

Мы пошли на занятие вместе. Майк оказался болтуном, взял на себя большую часть разговора, чем облегчил мне жизнь. До десятилетнего возраста он жил в Калифорнии и потому понимал, как я скучаю по солнцу. Выяснилось, что уроки английского у нас с ним тоже общие. Он оказался самым приятным человеком из всех, кого я сегодня встретила.

Но когда мы входили в спортзал, он спросил:

— Ты что, проткнула Эдварда Каллена карандашом? Я никогда не видел, чтобы он так себя вёл.

Я поёжилась. Итак, я была не единственной, кто заметил. И, несомненно, подобное поведение не было типичным для Эдварда Каллена. Я решила прикинуться дурочкой.