Оноре Бальзак - Темное дело

• Название: Темное дело
• Автор: Оноре Бальзак
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1986

Действие романа «Темное дело» происходит в 1803 — 1806 годах; сцена в салоне княгини де Кадиньяи, вписанная в эпилоге, относится к 1833 году. В основу сюжета произведения положен действительный исторический факт: похищение сенатора Клемана де Ри, имевшее место осенью 1800 года.

Бальзак использует это происшествие для того, чтобы, как он сам пояснял в предисловии к роману, «изобразить политическую полицию в ее столкновении с частной жизнью, показать всю мерзость ее действий». Важное значение имеет изображенный в романе конфликт между заговорщиками-аристократами, сторонниками династии Бурбонов, и правительством Наполеона I.

---

Мадмуазель Гуже была одной из тех старых дев, портрет которых можно набросать в двух словах, и этого вполне достаточно, чтобы их могли себе представить даже люди с самой скудной фантазией: она принадлежала к тем, кого называют дылдами. Бедняжка сознавала, что уродлива, и первая же подтрунивала над своим безобразием, обнажая при этом длинные зубы, желтые, как ее лицо, и костлявые руки. Но она была бесконечно добра и весела. Она носила чепец с лентами и накладку из волос, пресловутый казакин былых времен, широченную юбку с карманами, где вечно гремели ключи. Она еще в юности казалась сорокалетней, но, по ее словам, наверстывала упущенное и пребывала в этом возрасте уже лет двадцать. Дворянство она глубоко почитала, но, отдавая знатным людям чтó им полагалось в смысле уважения и знаков внимания, умела соблюсти и собственное достоинство.

Это общество пришлось в Сен-Сине очень кстати, ибо у г-жи д'Отсэр не было, как у ее мужа, хозяйственных забот или, как у Лорансы, той живительной ненависти, которая помогает выдерживать гнет одиночества. К тому же за последние шесть лет жизнь стала заметно легче. Католический культ был восстановлен, и это позволяло верующим выполнять религиозные обязанности, а в сельской жизни они занимают больше места, чем где бы то ни было. Супруги д'Отсэры, успокоенные консервативными действиями первого консула, могли теперь переписываться с сыновьями, знать об их судьбе, больше не дрожать за их жизнь, настаивать на том, чтобы они ходатайствовали об исключении их из списков эмигрантов и вернулись во Францию. Казначейство выплатило свою задолженность по ренте и стало производить очередные платежи в срок. К этому времени д'Отсэры располагали, кроме пожизненной ренты, еще восемью тысячами годового дохода. Старик радовался своей мудрой дальновидности: все свои сбережения — двадцать тысяч франков, равно как и деньги своей подопечной, — он поместил в государственную ренту еще до 18 брюмера, а этот переворот, как известно, вызвал повышение курса фондовых ценностей на двенадцать — восемнадцать франков.

Долгое время замок Сен-Синь оставался пустым, запущенным и разоренным. Пока бушевали революционные бури, осмотрительный опекун сознательно воздерживался от каких-либо починок; но после Амьенского мира он совершил поездку в Труа и привез оттуда остатки обстановки двух особняков, выкупленные им у старьевщиков. Тогда-то благодаря его заботам и была обставлена гостиная замка. Пышные шелковые занавеси с зелеными цветами по белому фону, висевшие раньше в особняке Симезов, теперь украшали шесть окон гостиной, где сидели в тот вечер вышеупомянутые лица. Эта огромная комната была вся отделана резным деревом в виде панно, обрамленных точеным багетом и выкрашенных в серый цвет двух оттенков. Четыре двери были расписаны в духе эпохи Людовика XV сценками, исполненными в серых тонах различных оттенков. Заботливый опекун разыскал в Труа золоченые кронштейны, кресло, обитое зеленым шелком, хрустальную люстру, ломберный стол с инкрустациями и другие предметы, которые могли послужить восстановлению Сен-Синя в прежнем виде. В 1792 году вся обстановка замка была расхищена, ибо разгром особняков в городах нашел свой отклик и в деревне. Каждый раз, как старик ездил в Труа, он возвращался с какими-нибудь реликвиями былого великолепия: то это был прекрасный ковер, вроде лежавшего сейчас на паркетном полу гостиной, то часть столового сервиза или отдельные предметы из старинного саксонского и севрского фарфора. Полгода тому назад он решился откопать сен-синьское серебро, спрятанное поваром в его домике на самой окраине одного из обширных предместий Труа.

Этот преданный слуга, по имени Дюрие, и его жена навсегда связали свою судьбу с судьбой их молодой госпожи. Дюрие выполнял в замке самые различные обязанности, а жена его была ключницей. Дюрие взял себе в помощницы на кухню сестру Катрины; она изучала под его руководством кулинарное искусство и обещала стать превосходной поварихой. Если прибавить к ним старика садовника с женой, их сына, работавшего поденно, и дочь, служившую коровницей, — то вот и вся челядь замка. Полгода назад жена Дюрие тайком заказала для сына садовника и для Готара ливреи геральдических цветов графов де Сен-Синей. Хотя хозяин и разбранил ее за эту неосторожность, она была счастлива, что в день святого Лорана, в именины Барышни, обед был подан почти как прежде. Постепенное восстановление былого, требовавшее не малых трудов, безмерно радовало господ д'Отсэров и супругов Дюрие. Лоранса посмеивалась над всем этим и называла ребячеством. Но старик д'Отсэр не забывал и о существенном: он восстанавливал строения, подправлял ограды, сажал деревья всюду, где только было возможно, и старался извлечь пользу из каждого клочка земли. Поэтому вся сен-синьская долина считала его своего рода чудодеем по части земледелия. Он ухитрился отхлопотать сто арпанов спорной земли, не проданной в свое время, а присоединенной к общинным владениям; он превратил эту землю в луга, посеяв кормовые травы, и обсадил их тополями, которые за шесть лет выросли на диво. Он намеревался выкупить и кое-какие другие участки и извлечь доход из всех призамковых строений, заведя вторую ферму, которой мечтал управлять самолично.

Итак, последние два года обитатели замка были почти что счастливы. Г-н д'Отсэр уходил из дому чуть свет, наблюдал за рабочими, которые были заняты у него круглый год; затем возвращался к завтраку, а после завтрака садился на крестьянскую лошадку и, словно сторож, объезжал имение; вторично он являлся к обеду, вечера проводил за партией бостона. У каждого из обитателей замка были свои занятия, жизнь текла размеренно, словно в монастыре. Только Лоранса нарушала эту размеренность своими внезапными поездками, своими частыми отлучками, всем тем, что г-жа д'Отсэр называла ее причудами. Однако в Сен-Сине существовало два политических направления, находились и поводы для разногласий. Во-первых, Дюрие и его жена ревновали Готара и Катрину, которые стояли ближе к молодой хозяйке, кумиру всего дома. Во-вторых, супруги д'Отсэр, поддерживаемые мадмуазель Гуже и аббатом, желали, чтобы их сыновья, равно как и близнецы Симезы, вернулись на родину и приобщились к радостям безмятежной жизни в замке, вместо того чтобы влачить жалкое существование на чужбине. Лоранса осуждала столь малодушную готовность пойти на сделку, она была представительницей роялизма чистого, воинствующего и непреклонного. А четверо стариков не желали подвергать испытаниям ту счастливую жизнь и тот клочок земли, которые они отвоевали у бурного потока революции, и старались внушить Лорансе свои поистине мудрые взгляды, догадываясь, что она в немалой степени влияет на решение молодых д'Отсэров и Симезов не возвращаться во Францию. Бедных стариков ужасало гордое презрение их воспитанницы к этим чаяниям, и они справедливо опасались с ее стороны какой-нибудь, как они говорили, «выходки». Эти разногласия обнаружились со времени взрыва адской машины на улице Сен-Никез — первого покушения роялистов на победителя при Маренго, после того как он отказался от переговоров с Бурбонами. Воображая, что покушение организовано республиканцами, д'Отсэры почитали счастьем, что Бонапарт избежал опасности. А Лоранса плакала от бешенства, когда узнала, что первый консул уцелел. Ее отчаяние взяло верх над обычной скрытностью, и она стала укорять бога за то, что он предал потомков Людовика Святого.

— Если бы я взялась за дело, — воскликнула она, — я не промахнулась бы! Разве мы не вправе применять против узурпатора любое оружие? — обратилась она к аббату Гуже, заметив, что ее слова вызвали у всех присутствующих глубокое недоумение.

— Дитя мое, — ответил аббат, — философы весьма рьяно нападали на церковь, порицая ее за то, что некогда она отстаивала наше право обращать против узурпаторов то самое оружие, которым те пользовались, добиваясь своей цели; ныне же церковь слишком многим обязана господину первому консулу, чтобы не оберегать его и не охранять от последствий этого учения, которое к тому же принадлежит иезуитам.

— Значит, церковь покидает нас! — мрачно отозвалась девушка.

С того дня, всякий раз как четыре старика заводили речь о том, что надо покориться Провидению, графиня покидала гостиную. Последнее время кюре, более искусный, чем опекун, стал не столько вдаваться в принципиальные рассуждения, сколько выставлять материальные преимущества консульского правления, и не столько для того, чтобы убедить графиню, сколько, чтобы поймать в ее взоре выражение, по которому можно было бы разгадать ее планы. Постоянные отлучки Готара, участившиеся поездки Лорансы и озабоченность, омрачавшая в последние дни ее лицо, наконец, тысячи мелочей, которые среди тишины и спокойствия сен-синьской жизни не могли пройти незамеченными, особенно для насторожившихся д'Отсэров, аббата Гуже и обоих Дюрие, — все это пробудило опасения покорившихся роялистов. Но так как никаких особых событий не происходило, а в политической сфере пока господствовало полное спокойствие, то жизнь маленького замка снова вернулась в свою мирную колею. Все считали, что отлучки графини вызваны ее увлечением охотой.