Олег Бажанов - Герой нашего времени.ru

• Название: Герой нашего времени.ru
• Автор: Олег Бажанов
• Издательство: Издательство «ПринТерра»,
• Жанр: Триллер
• Год: 2008
• ISBN: ISBN 978-5-98424-082-6

О чём эта увлекательная книга? О войне? Наверное, и о войне. Но правильнее будет сказать — о жизни, о любви. В основу остросюжетного романа О. Бажанова «Герой нашего времени. ru» положены события весны-лета 1995 года (первая чеченская компания). Главный герой — командир вертолётного звена майор Иванов Александр Николаевич. Действия разворачиваются не только на территории Чечни. Центральной линией прослеживается внутренний конфликт Иванова с самим собой, выливающийся в конфликт с начальниками. На фоне жестокости и бессмысленности той войны показаны отношения мужчины и женщины. Основной нитью проходит тема любви к Родине и чести офицера. Вторая книга называется «Иванов. RU», о гражданской жизни главного героя.

Роман будет интересен широкому кругу читателей.

---

Иванов увидел, как Оксана весело и смело взглянула в глаза Виктору и, обращаясь только к десантнику, произнесла:

— Может быть, я знаю эту особу и могу передать ей что-нибудь от безнадежно неженатых?

Виктор, не отрывая глаз от Оксаны, тихо прошептал:

— Пусть чаще заходит.

— И желательно, в мини-юбке! — громко добавил Иванов.

После ужина, когда ушли все врачи, Оксана вошла в палату в расстегнутом халате, демонстрируя то, о чём весь день говорили мужчины в отделении. Её ножки под мини-юбкой смотрелись идеально. И вся фигурка тоже. Видеть такие ноги было одним удовольствием. И испытанием.

— О-о-о! — пронёсся по палате возглас восхищения.

— Эх, где мои семнадцать лет! — воскликнул Иванов, чувствуя, что по-хорошему завидует Виктору.

Пока мужчины рассыпались в комплиментах Оксане, Виктор сидел с открытым ртом как изваяние и с восхищением глядел на девушку. В его взгляде было столько тепла и страсти, что Иванов почувствовал прилив дружеской нежности к Виктору. Оксана, оценив внимание десантника, подошла и присела на краешек кровати, при этом халатик оставался расстегнутым. Для Виктора такая близость была уже не по силам. Он отодвинулся от девушки к другому краю, подтянул к подбородку колени и весь поджался, сделавшись жалким и маленьким. Он в этот момент походил на дикого медвежонка, попавшего в западню. Взглядом, просящим о помощи, Виктор посмотрел на Иванова. Тот весело подмигнул десантнику и вышел из палаты. В конце концов, опасность для Виктора была совсем не смертельной.

Подышав на улице свежим воздухом примерно с час и снова перелистав в голове события прошедшего дня, Иванов возвратился в палату. Во время прогулки он думал об Оксане. Она будила в нём мужские чувства. Это как желание обладать красивой машиной, лучшим костюмом. Оно присуще многим мужчинам. И Иванов сейчас испытывал это желание. Но он знал, что ради Виктора смирится.

— Я тебе это на всю жизнь запомню! — таким возгласом Виктор встретил Иванова, как только тот переступил порог палаты.

— Витя, кто посмел тебя обидеть? — состроил Иванов непонимающее лицо.

— Подойди сюда, я тебе скажу.

— Сейчас, Вить, только руки помою, а то я на улице собаку гладил.

— Какую собаку? Ты меня бросил в трудную минуту! — Иванов всё ещё не понимал, говорит Виктор серьёзно или шутит, поэтому держался от него на расстоянии. Силы в руках богатыря хватило бы, чтоб заломать двоих таких, как Иванов.

— Иди сюда, говорю! — настаивал десантник.

— С женщинами, вообще, лёгких минут не бывает. Уж поверь моему горькому опыту, Витя, — продолжал развивать тему Иванов. Произнеся эту фразу, он увидел, что глаза Виктора смеются, поэтому смело дошёл до своей кровати и улёгся на неё с ногами.

— Так что тут с тобой случилось? — поинтересовался он бодро.

Минут пять Иванов выслушивал восхищённый монолог Виктора по поводу «очень хорошей девушки Оксаны» и был полностью с ним солидарен. Тем неожиданнее для Иванова прозвучала концовка:

— Ведь осчастливит она какого-нибудь мальчишку — полюбит его! — из уст Виктора это прозвучало мечтательно и грустно. Такого разочарования в своих усилиях Иванов не испытывал давно.

— Дремуч ты, Витя. Правильно говорят, что если сила есть, то умом можно не портить здоровье! — бросил он в сердцах.

Виктор отреагировал спокойно:

— Хорошая девочка. Но я ей в отцы гожусь. Теперь вот недоделанный получаюсь. А зачем я ей такой? Глупенькая она ещё, о жизни, наверное, по книжкам судит.

— А ты умный! И книжки не читаешь?

— А я — ученый! — Виктор повысил тон. — И жизнь, Саня, никому калечить не стану!

— Ты же сам недавно говорил, — почти прокричал Иванов, — что за стоящую бабу не жалко голову отдать. Забыл?

— За ту, которая будет любить! Любить, Саня, а не жалеть!

— А что мы с тобой, Витя, можем знать о женской любви? Если и был однажды неудачный опыт, так что теперь всю жизнь от баб шарахаться? Не все женщины по расчёту мужиков себе находят. Некоторые сердцем ищут. И что из того, что Оксана тебя, дурака, жалеет? Может, она сердцем жалеет. Может это и есть женская любовь? Как мы-то с тобой можем судить? Любит она тебя, осла тупого! Поверь мне — любит! Чего ты боишься? — Иванов сел на кровати и уставил на Виктора прямой взгляд.

— Ничего я не боюсь. Я ей жизнь портить не хочу, — спокойно ответил Виктор.

— Не понимаешь ты своего счастья, Витя! — тоже спокойно настаивал Иванов. — Ведь кто-то такую девчонку всю жизнь ищет. Если найдёт, на коленях будет умолять стать его женой. А тебе вот она — на блюдечке. Но судьба нечасто бывает такой щедрой. Скорее, наоборот. Второго шанса может и не дать. Потеряешь Оксану сейчас — всю оставшуюся жизнь локти кусать будешь! Вот я: что я имею? Мне тридцать два года, и я один. Конечно, у меня есть друзья. И ты, Витя, мой друг. Я очень тебе благодарен за нашу дружбу. Поэтому так сейчас с тобой и говорю. Но если бы ко мне на краешек кровати присела женщина, так же, как присаживаются жены к лейтенанту и капитану, так, как присела сегодня Оксана к тебе, если бы она взглянула мне в глаза так же, как Оксана сегодня смотрела на тебя, то я бы за одно это мгновение, Витя, за одно лишь такое мгновение боготворил бы эту женщину всю оставшуюся жизнь… Витя… Отдал бы всё… Лишь бы не потерять…

Иванов, чувствуя, что не может дальше говорить, откинулся на кровать. Слёзы предательски подступили к глазам, щекотало в носу. Комок стоял в горле и мешал дышать. Из груди рвалась боль — боль душевного одиночества. Перед глазами появился образ Наташи Кубаровой. Яркий взгляд её красивых немного азиатских серо-голубых глаз смотрел в самую душу. Она улыбнулась своей светящейся живой улыбкой. Мысль, что её больше нет и не будет уже никогда, раскаленной иглой впилась в сердце.

— М-м-м! — тихо застонал Иванов, не в силах справиться с новым приступом боли.

— Ты чего? — спросил Виктор с тревогой. — Плохо?

— Зубы болят, — отмахнулся Иванов.

Но эта душевная боль была невыносимее зубной боли, и Иванов знал, что она всю жизнь будет преследовать его.

— Врёшь. Расскажи, станет легче.

— Нет…

— Попробуй, Санёк. Легче станет. Я знаю.

— Многое придётся рассказывать, Витя. Да всего и не расскажешь. — Иванов открыл глаза и стал, часто моргая, смотреть в потолок, прогоняя подступившие слёзы.

— А ты попробуй, Саня. Времени у нас — хоть отбавляй! Ребята тоже пусть послушают. Мы поймём. Правда, мужики? — обратился Виктор ко всей палате. Поддержка была единогласной. Жена капитана даже выключила работающий телевизор.

— Давай, Саня, рассказывай. Все свои, — настаивал Виктор.

Иванов знал, что его здесь поймут, что вокруг собрались не чужие люди, что когда-нибудь кому-нибудь всё равно придется исповедоваться, чтобы снять с души хоть часть тяжёлой ноши пережитого, того, что не дает заснуть ночами и что теперь в его душе, как тяжкое клеймо, на всю оставшуюся жизнь. Лента памяти стремительно перемоталась на несколько месяцев назад и остановилась, услужливо подсказав ему, с чего начать. И он, лёжа на кровати и не глядя ни на кого, начал рассказывать. А рассказывая, проверял сам себя: нет ли в этой целой ленте памяти хоть небольшого порыва?..

— Так это наши вас «накрыли»? — спросил Виктор, нарушив молчание, установившееся в палате после рассказа Иванова.

— А кто ж ещё? — спокойно сказал Иванов. — У чеченцев гаубиц нет.

— Такое уже бывало, — вступил в разговор капитан-мотострелок. — Как говорится, бей своих, чтобы чужие боялись! У нас в соседней роте тоже целый взвод гаубицы «накрыли». Вместе с командиром…

— А что с теми ребятами, что были с тобой? — тихо спросила у Иванова жена капитана-мотострелка.

— Не знаю, — вздохнул Иванов. — Хочется надеяться на лучшее. Но снаряд упал очень близко к вершине. Не представляю, как я сам остался жив. И думается мне, что это моя вина — из-за меня ребята «подставились».

— Это как? — переспросил Виктор.

— Не просто так «ошиблись» артиллеристы. Сбылось предсказание капитана — ФСБшника. Не простили мне истории ящиков с барахлом.

— Может, совпадение, — предположил Виктор. — Такое частенько бывало, что по своим стреляли. Ты ещё легко отделался. А ребят жаль.

— Я эту высоту теперь всю жизнь буду вспоминать, как страшный сон! — ответил Иванов.

— Всё страшно, что убивает! — грустно добавил Виктор. — Вот мой случай. Мы уже вышли из Самашек. За десантом шли огнемётчики. Посмотрел я на их работу — упаси Господи попасть под огнемёт! Страшная штука! Дорогу, по которой шла колонна, обстреливали чеченские снайперы. Я возглавлял колонну. Мои солдатики — ещё совсем пацаны. Пожалел я их и загнал с брони внутрь БМД. А сам сижу на броне, только ноги спустил в открытый люк. Автомат держу наготове, слежу за местностью. Гранатомётчика я заметил поздно, метров со ста, только когда он из кустов уже произвёл выстрел. А дальше ничего не помню. Мужики рассказывали, что меня от машины отбросило взрывом метров на пять. Упав на землю, я, будто, стал палить из автомата длинными очередями вокруг себя, не разбирая, где свои, где чужие. Этого я совсем не помню, видимо, был в «горячке». Подняться не мог — ног нет. Расстреляв один «рожок», я попытался достать второй, но не смог расстегнуть клапан кармана на жилете. Бронежилет перед операцией получил новый, наверное, не хватило сил расстегнуть. Тут я и «отключился». Пришёл в себя только на аэродроме. Самолёты гудят, а у меня в ногах боль невыносимая и будто огнём горит там всё. Осмотрелся — лежу на носилках, а рядом человек двадцать, если не больше, таких же, как я — раненные да покалеченные. Голову приподнял, смотрю: вместо ног — кровавые обмотки. А ступней-то нет! И так мне стало страшно и тоскливо, что пожалел о том, что остался жив! Лучше бы сразу… — Виктор осёкся на полуслове. Иванов посмотрел туда, куда был устремлён взгляд десантника — в дверях, прислонившись к косяку, стояла Оксана и не мигая смотрела на Виктора. В глазах у неё Иванов увидел слёзы.