Анатолий Мошковский - Взрыв у моря

• Название: Взрыв у моря
• Автор: Анатолий Мошковский
• Издательство: "Советская Россия"
• Жанр: Детская проза
• Год: 1979

Повесть о подростке, его исканиях, сложных взаимоотношениях в семье. События, развивающиеся в повести, помогают тринадцатилетнему пареньку понять и еще больше полюбить отца, бывшего бойца морской пехоты, героя-десантника.

---

По радио объявили об отходе теплохода «Лебедь» в сторону Скалистого и указали кассу, в которой можно приобрести билеты.

— Юмористы! — усмехнулся какой-то дядька в шляпе с обвисшей бахромой. — Такой шторм, а они продают билеты…

— Разве это шторм? — спросил Костя, и Люда прыснула еще громче. — Вы что, шторма не видели?

— А что ж это? — обиделся дядька.

— Волнение, и совсем пустяковое! Детское! — Костя увидел, как округлилась в улыбке Людина щека, и теперь он ничего больше не хотел, лишь бы ей было интересно и весело с ним.

— Я запретил бы продавать билеты! — проскрежетала все та же шляпа с обвисшей бахромой, и Костя почувствовал к нему неприязнь: он слишком много брал на себя, этот взрослый, дай ему волю — во все будет вмешиваться и мешать жить другим, особенно ребятам.

— А зачем запрещать? Не судите всех по себе! Пусть кто хочет катается!

— Много ты знаешь! — рассердилась шляпа с бахромой.

— Мало знаю, куда меньше вашего… Но что знаю, то знаю!

— Ты всем так отвечаешь? — возмутился дядька. — И отцу? У него есть хороший ремень?

— Отличный! С якорем на пряжке… А у вас без ремня штаны могут упасть! — Костя отскочил в сторону, потому что понимал, что занесло его. И ему было неловко перед Людой: еще подумает — наглец! А он совсем не наглец, просто такой уж сегодня день…

В эту секунду волна хлестнула по граниту барьера, с силой обдала толпу, выкинула несколько водорослей и мелкую гальку. С криками и хохотом, отряхиваясь и толкаясь, отпрянули люди от барьера. Костя провел рукой по мокрым волосам, и по лицу его потекла вода. Людино нейлоновое платье плотно прилипло к телу, стало совсем прозрачным. Она испуганно и торопливо стала оправлять его. Один бант в ее волосах понуро поник и на черных ресницах покачивались огромные капли… А может, плачет?

— Ты что? — слегка растерялся Костя.

Люда дернула плечами и вдруг громко засмеялась, сморгнула с ресниц капли. Поникший бант на голове приподнялся:

— Теперь хоть купаться! — Она щелкнула пальцами. — Все равно!

— А кто тебе запрещает? Мама далеко… — Тоже достаточно мокрый, Сашка подолом рубахи вытер косые брызги с очков. — Только мне это все до чертиков надоело…

Костя понял: все… Сейчас они нудно потащатся домой, и, чтоб этого не случилось, надо любыми силами задержать их здесь. Нельзя им, нельзя так рано возвращаться…

— Да что вы! Завалимся куда-нибудь еще, — крикнул Костя. — В цирк! В комнату смеха! На канатке можно покататься… Над всем городом!

— Нет уж, — отмахнулся от него Сашка, — когда учился в пятом, накатался на всю жизнь… — Уверенно работая плечами, он выбрался из толпы и двинулся к улице, где проходил автобус до Скалистого.

— Стой! — закричал Костя, судорожно выискивая какой-нибудь последний предлог, чтоб не погибнуть, чтоб ухватиться за него, как утопающий норовит найти и ухватиться за соломинку. И ничего, ничего не выискал. А раз так, то, может быть, хоть вернуться в Скалистый удастся по-настоящему… — Опять на автобус? Презренные! Сухопутные крысы! — Костя снова стал искать поддержку в горячих глазах Люды.

— А ты что предлагаешь? — Сашка остановился. — Может, ты хочешь плыть морем?

— Хочу!

— Ты — опасный человек. Авантюрист! Что, если братию укачает?

— С какой стати? — Костя с невинным нахальством смотрел Сашке в лицо и, не давая ему раскрыть рта, крикнул: — Покачаемся — не укачаемся, поглотаем ветерка! Кто за море — подымай лапу!

— Я! — Иринка первая вскинула руку, потом — Люда.

— За мной! — Костя пронзительно свистнул и кинулся по ступенькам к причалу.

— Ура! Вперед! За Костей! — взвизгнула Иринка, маленькая и кругленькая, и храбро прыгнула вслед. Сверху, из-за гранитного барьера набережной, с недоумением и жалостью смотрели на них курортники.

— Скорей! — Костя приплясывал от нетерпения у трапа, который вот-вот собирались убрать.

Впереди бежали девчонки, за ними скакал по залитому пенистыми волнами бетонному причалу Женечка, а еще дальше двигался Сашка, показывая всем своим видом — медленным шагом, насупленным лицом и недовольно приподнятыми плечами, — что это очень глупая, очень мальчишеская затея и он, Сашка, следует на причал только из-за сестер, чтобы не оставить их наедине с разбушевавшейся стихией и таким сумасбродом, как Костя…

— А как насчет билетов? — преградил им путь молодой незнакомый Косте матрос в кирпично-оранжевой форме.

— Дед мой заплатит в Скалистом, он там начальник на причале!

— А эта пестрая публика?

— Они мои друзья!

Морем Костя всегда ездил даром — это стало уже правилом.

Суденышко просигналило, развернулось и, снова выплеснув из динамика оглушительно-бодрую музыку, пошло вдоль длинного серого мола с широкой темной латкой: в войну наши корабли торпедировали его и порт, где укрывались суда неприятеля.

Вот позади уже мол с белым маячком на конце.

Суденышко шло, зарываясь в волну, открытое брызгам и ветру. Кроме ребят, на теплоходе было человек семь — они укрылись внизу, в носовом салоне. А ребята остались на палубе.

Люда стояла у борта, прикрывала от ветра Иринку, и волосы ее с бантами сдувались то вправо, то влево, а платье, хотя и было мокрое, вспухало как парашют, но не обычный, с которым спускаются с неба на землю, а такой, который мог унести с земли на небо, и было боязно, что он унесет ее, и Костя каждое мгновение готов был броситься на выручку, чтобы удержать ее на земле.

Ветер, чайки, волны, качка… Весь мир ходил ходуном!

Радость не умещалась в Косте, клокотала, лезла наружу, как вино в бутылке, готовое вышибить пробку, и хотелось заорать во всю глотку, пройтись колесом по палубе, бесстрашно сорвать с Сашкиного облупленного носа очки, подбросить выше туч, поймать и снова бесстрашно посадить на его нос…

— Плохо, что пошли морем? Плохо, да? — крикнул Костя, сильно свешиваясь над бортом и захлебываясь от ветра и брызг, сорванных с поверхности бушующего моря. — Кого-нибудь укачало?

— Замечательно! — сказал Сашка, улыбаясь. — Только смотри, мальчик, не свались в море, оно кишит акулами… Никто тебя не спасет!

Костя засмеялся, потому что было смешно: акулы Черного моря так малы, что панически боятся человека, а еще и потому, что акул очень немного здесь, и потому, что Сашка уже совсем не сердито смотрит на него за это сумасбродство и самоуправство.

— Я худой и не представляю для акул интереса! — прокричал Костя. — А ведь красиво, красиво как! — Он кивнул на море.

Сердце у Кости заколотилось еще сильней… Ну что, ну что бы такое сделать? Мельком глянув на Женечку, который, съежившись, несчастненько сидел на скамейке, Костя увидел возле его ног лук, подскочил, схватил, вырвал из колчана стрелу, одним прыжком очутился у борта, вставил стрелу в тугую тетиву, растянул ее сколько было силы и пустил.

— Ловите стрелу! — крикнул он. — Ловите! Сейчас возвратится.

И, бросив Женечке его лук, вытянул над морем руки, словно и вправду мог поймать стрелу, которая со свистом ушла ввысь. В лицо Кости, внезапно прорвав облака, ударило солнце — будто стрела пробила тучи и вернулась к нему теплым лучом солнца. Лицо у Люды сверкало, нежное, чистое, в карих звездочках родинок, в улыбке узких глаз. Непрерывно дующий ветер прижимал к ней тонкое белое платье. Она казалась Косте удивительно стройной, легкой, восхитительной. Иринка тоже улыбалась во весь рот.

Недалеко от сестер стоял Сашка. Он смотрел на крутые, гладкие спины волн, и в его коротко подстриженных волосах радостно блестели, переливаясь на солнце, капельки морской воды. Один Женечка почему-то скис — стрелу жалел, что ли?

Глава 9. НА ГОРОДСКОЙ ПЛОЩАДИ

— Ребята, кто хочет пожевать? — спросил Костя, неожиданно вспомнив, что на теплоходике должен быть буфет. Он решил купить на свой последний рубль каких-нибудь лакомств.

— Я хочу! — закричала Иринка.

Костя двинулся к буфету и стал дергать мокрую ручку.

— Дверь хочешь сломать? — спросил молодой матрос в форменной рубашке и брюках. — Отваливай, буфетчица заболела.

Костя прошелся по теплоходу, заглянул на корму, а когда вернулся к ребятам, заметил, что Женечка еще больше съежился и, казалось, стал раза в три меньше, да и Люда с Иринкой уже сидели на скамье. Лицо у Люды чуть посерело, и она время от времени позевывала — не от качки ли? Кто бы мог подумать… Ведь у моря живет, можно сказать, морячка… Вот к чему привело его сумасбродство.

Один Сашка как ни в чем не бывало стоял у борта. Костя еще раз осторожно скользнул глазами по серому, с дрожащими от холода губами лицу Люды и полным вины и раскаяния голосом сказал:

— Надоело здесь, пошли лучше в салон…

Внизу меньше качало, Люда немножко ожила и почти перестала зевать. Она сидела рядом с Костей, почти вплотную, но совершенно не касаясь его, и он лицом и всем своим телом ощущал идущее от нее легкое тепло. Чтоб нечаянно не задеть Люду локтем или плечом, он сидел смирно, напряженно и боялся дохнуть.