Петр Катериничев - Иллюзия отражения

• Название: Иллюзия отражения
• Автор: Петр Катериничев
• Жанр: Боевик
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3234-5

 Догадывался ли бывший аналитик разведки Олег Дронов, когда бросился к девушке на шоссе, что, повинуясь главному закону настоящего мужчины спасать и защищать, он лишь попадает в заранее приготовленную для него западню? Идет большая игра, и кто станет охотником, а кто добычей, решит лишь случай или Бог.

---

– А «Таймс»?

– Лондонская? Нью-йоркская?

– Обе.

– О, это газеты других полетов.

– По мне – тех же самых.

– Дрон, без обид, уж где и как ты там с ее ухажерами разошелся, мне без интереса, а только помоги мадемуазель до пентхауса спроворить, мы же «Саратона», а не «Хилтон» какой-нибудь.

– Халатик бы какой-никакой...

– Да уже несут! И еще... Ты уж сам в подземный гараж зарули, а я команду дам, чтобы тебя прямо в пентхаус вместе с кралею и вознесли. Лады? Прессы-то у нас нет, а пересуды? Оно нам надо?

– Твоя правда, Саввич. Твоя правда.

В пентхаус нас сопроводил молодой человек. Я занес завернутую в халат леди Арбаеву в номер, огляделся, поместил на широченный диван, снял трубку антикварного телефона:

– Саввич? Мне тут до утра делать совсем нечего, ты бы сиделку прислал какую-нибудь, что ли, пусть за девушкиным похмельем или кумаром – пес знает, что с ней такое – присмотрит.

– Вот еще! – Алина внезапно встала с дивана, одним движением сбросив халат, подошла, вырвала трубку, скомандовала: – До утра нас не беспокоить! – и опустила трубку на рычажки.

Прошла к центру комнаты, опустилась в подсвеченную, размером с небольшой бассейн, ванну. Погрузилась с головой, вынырнула, встряхнула мокрыми курчавыми волосами, прошлепала босыми ногами ко мне, встала в позе самой откровенной и вызывающей.

– Тебя смущает моя нагота, спасатель?

– Не особенно, – честно ответил я.

– Ты что, голубой? Или импотент?

– Ты спросила о смущении. Я ответил. Пока. – Повернулся и пошел к двери.

– Посиди немного со мной, – попросила девушка, и голос ее прозвучал так, что я остановился, обернулся. На глазах Алины блестели слезинки. Она уже набросила халат, завернулась в него. – Посиди со мной чуть-чуть, просто посиди. Я не стерва, просто образ стервы мне словно «прописан». «Алина Арбаева – нефтяная молодежь», как она еще себя может вести?

– По правде?

– По правде.

– Мне все равно.

– Да? А как же ты тогда работаешь спасателем, Олег? Если тебе все равно.

– Люди здесь тонут не часто. Если кто-то порой лишь воды наглотается, а так... Сюда приезжают те, кто живет очень хорошо. А здесь – еще и весело.

– Что-то мне не очень весело пока.

– Ты перебрала в баре, потом наглоталась каких-то пилюль... Откуда веселье?

– А ты еще и нудный, спасатель. И – разозлен. Не так?

– Да. Я разозлен. Устраиваешь в авто стриптиз, мне приходится тащить тебя в апартаменты... Я не буду твоим приключением, Арбаева.

– Какой строгий молодой человек. Но поговорить-то со мной ты можешь? Просто поговорить?! Такая уж у меня жизнь: со мной никто никогда ни о чем не разговаривает, понимаешь?! Ты хоть можешь представить, насколько мне одиноко? Или указания раздают – и отец, и его подхалимы, а окружающие... Или стараются угодить, или – просто хамят! Особенно прислуга! Знаешь, тонкий такой вид хамства – когда на тебя смотрят, словно сквозь стекло, и ждут – нет, не чаевых, не подачки, – положенного! И если бумажка будет меньше принятой здесь «на чай» сотки, еще и оскал такой губами скроят, что просто врезать хочется!

– Кто бы знал, какая тяжелая у тебя жизнь...

– Не ершись, Олег... Давай просто посидим и поговорим. Хочешь, я тебя чаем угощу, хорошим.

Чаю я хотел. Девушка уловила мое легкое колебание мгновенно, сказала:

– Пойдем. Здесь по папиному настоянию оборудована даже особая чайная комната.

Чай Алина заваривала, как священнодействовала. Вообще-то я сам умел и любил заваривать чай, но поймал себя вдруг на том, что просто любуюсь девушкой: все напускное в ней словно куда-то исчезло, она просто сейчас старалась сделать этот любимый философами напиток настолько хорошо, чтобы гость почувствовал... Что? Давность традиции? Древность ритуала? Связь с тысячей поколенией ее предков, живших в нищете на пропитанной нефтью земле?..

Наконец она разлила чай темно-янтарного цвета в специальные круглые, чуть расширенные кверху стаканы – в таких он долго остается очень горячим и в то же время у поверхности чуть остывает так, что можно прихлебывать, – пододвинула мне поднос восточных сладостей.

– Что скажешь? – спросила она.

Я посмотрел на громадное, мерцающее мириадами звезд небо над головой:

– Ночь только начинается.

Глава 6

– Ночь только начинается... – тихо повторила Алина, запрокинув голову. – В такую ночь хорошо влюбиться. Или – умереть. Что вообще-то одно и то же.

– Не думаю.

– И я не думаю... Просто говорю... Где-то я это слышала, совсем недавно, и мне это показалось... откровением. Влюбиться и умереть – одно. Жутко, но прекрасно.

Я посмотрел внимательно на девушку – нет, она не производила впечатления человека инфантильного или девочки-подростка. Девочки вообще взрослеют быстрее и сакраментальное «Я – умру?» в утвердительное «Я умру!» переводят гораздо раньше своих ровесников, лет в четырнадцать—пятнадцать, когда пацаны даже не задумываются о вечности или бренности подлунного мира и собственного существования в нем! А девчонки начинают кто – пугать себя этим страшным и чарующим открытием, кто – играться с ним, выдумывая жуткие истории и тем уничижая настоящий, истинный страх... А вообще-то любому человеку после осознания того, что он смертен, стоит лишь выдумать свою будущую жизнь, чтобы исключить эту жуткую перспективу.

– Смерть жестока и безобразна, – произнес я твердо.

– Всегда?

– Всегда.

– А никто и не собирается умирать. Наоборот. Саратона только-только начинает мне нравиться. Мне рассказывали – здесь особый воздух и особые люди... Да, они здесь особые. Я это чувствую. Как чай?

– Божественный. Пожалуй, допью и пойду.

– Ладно, спасатель. Будем считать, что я – красавица, но – не твоя героиня. А ты – не мой герой. – Она вытащила откуда-то изящную коробочку, открыла, вынула пару таблеток, бросила на язык.

– Что это?

– Что доктор прописал. Не хочешь попробовать?

– Нет. Некогда хворать, а уж таблетки пробовать из любопытства – и подавно.

– Напрасно. – Глаза девушки чуть затуманились, а потом – словно засияли. – Это не наркотик. Ни привыкания, ничего. Просто порой это позволяет даже не увидеть, нет – почувствовать этот мир – весь, целиком, словно я планета... или звезда... Словно я жила вечно, нет, живу вечно и так же буду жить! Всегда! Всегда! Замечательное слово – «всегда»! Это когда ничто не может окончиться, завершиться, исчезнуть, это когда все послушно и подвластно твоей не воле даже, нет – твоему воображению... И мир – великолепен, огромен, прекрасен! И ты – царишь в этом мире...

Что мне было ответить на это? Ничего. Уметь чувствовать мир и его красоту, и его печаль, и его жестокость, и его ласку, и его безмерную бесконечность – удел немногих. Но если достигается такое парой таблеток – может, это и не чувство вовсе, а химера, ложь с мерзкой рожею кривды, искривляющей и уродующей душу тихонечко, исподволь... Но говорить это богатой балованной красавице? Да она и не услышит...

– Я знаю, о чем ты думаешь, Дрон.

– Да?

– Ты думаешь, что это наркотик. Что завтра меня скрючит кумар, но девочка я богатая и у меня есть чем его снять... Ты об этом думал?

– Не совсем.

– Это не наркотик. Просто травы. Пьют же люди таблетки, чтобы не болела голова. А эти – чтобы не болела душа.

– Душа должна болеть, пока жива.

– О нет. Душа должна парить, нежиться, восторгаться!

– Что мешает тебе нежиться и восторгаться, Алина? Тебе, кстати, завтра на работу не вставать?..

– Иронизируешь? Что мешает... Мир этот мешает. – Девушка добавила, посерьезнев: – Я его боюсь. Я всего боюсь. А «чако» изгоняет страх. С ним можно жить свободно.

– «Чако»?

– Ну да. Снадобье, которое ты принял за наркотик, – просто лекарство от страха. Перестаешь беспокоиться о жизни, потому что знаешь, что будешь жить вечно.

– Господь подарил нам свободную волю и бессмертную душу...

– Но забыл подарить забвение. Мы всегда живем под страхом того, что... Помнишь, из Хайяма?

Ухожу, ибо в этой обители бед
Ничего постоянного, прочного нет —
Пусть смеется лишь тот уходящему вслед,
Кто прожить собирается тысячу лет...

О, он был мудрец, он знал, что нужно уходить, он знал Путь... Теперь и я знаю Путь! И жизнь моя не пуста!

Может статься, что сделать глоток пред концом
Не позволит нам Небо в безумстве своем...

Как думаешь, что ждало Омара Хайяма, живи он в Испании веке эдак в пятнадцатом?

– Костер.

– Ты знаешь... Порой мне кажется, каждому человеку хочется сгореть, чтобы... осветить весь мир! Но мало кто находит мужество сделать это.

Глава 7

Алина помолчала, улыбнулась:

– Хайям жил, кажется, где-то на Востоке?

– В Персии.

– Ты бывал в Персии, Олег?

– Нет. Но я о ней много знаю.

– Да?

В Хорасане есть такие двери,
Где усыпан розами порог,
Там живет задумчивая пери.
В Хорасане есть такие двери,
Но открыть те двери я не смог... —

прочел я нараспев.