Эдмон Поньон - Повседневная жизнь Европы в 1000 году

• Название: Повседневная жизнь Европы в 1000 году
• Автор: Эдмон Поньон
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 5-235-02367-6

Ожидали ли люди тысячу лет назад конца света? Действительно ли "ужасы тысячного года" – массовые бедствия и страшные природные катаклизмы – приводили жителей европейских стран в раскаяние и трепет, заставляя их прекращать войны и покидать дома прощаясь с жизнью? Ответ на эти вопросы читатель найдет в предлагаемой книге. Ее автор, крупнейший французский историк-медиевист, воссоздает жизнь Европы – во всем ее многообразии – в один из действительно переломных моментов мировой истории.

---

Мирное движение смогло набрать силу несколько позже. Заслуга в этом принадлежит Роберту Благочестивому, который сумел сделать Церковь Франции своей союзницей ради блага королевства. Он способствовал проведению ассамблей мира, проводил их и в своем домене, в Орлеане, и в Вердене-на-Соне, маленьком бургундском городке, завоеванном им незадолго до этого. В 1024 году, опять же в Бургундии, он созвал в Эри большую всеобщую ассамблею. На нее из всех областей Франции съехались священники, аббаты, сеньоры, крестьяне. Многочисленные реликвии, свезенные туда издалека по случаю этого события, вызвали немало чудес. Энтузиазм достиг своей наивысшей точки. С тех пор ассамблеи мира много раз проводились в разных районах королевства; почти каждый диоцез провел свою ассамблею.    

Договора, заключавшиеся на этих ассамблеях, сильно отличались друг от друга в деталях. Простоты ради можно сказать, что все они стремились ограничить войны как в плане числа втягиваемых в них людей, так и в плане времени. «Мир Господень» обязывал воюющие стороны щадить бедняков, слабых, женщин, людей Церкви и их имущество; «Перемирие во имя Бога» запрещало военные столкновения с пятницы по воскресенье, в Великий пост и некоторые другие литургические периоды. Большего нельзя было требовать от общества, естественным порождением которого была война. Даже если не удавалось достичь и этого скромного идеала, военные столкновения становились все же более редкими, а главное — совершалось меньше жестокостей по отношению к простому народу. Воины впервые почувствовали свой долг перед государством: они еще могли обнажать меч, но уже поклялись на святых реликвиях не размахивать им без нужды направо и налево. Эта клятва положила начало рождению благородных шевалье будущих веков.    

Еще один аспект будущего наметился на этих ассамблеях мира: в них участвовали крестьяне. Они могли брать слово и, в результате, оказывались рядом с сеньорами среди членов лиги, которая обычно создавалась для того, чтобы заставить всех соблюдать договор, при необходимости прибегая к использованию силы. Бывший до того пассивной игрушкой истории, труженик земли постепенно входил в число ее действующих лиц. Он приобретал достоинство и ответственность, присущие человеку. Разумеется, эта тенденция была еще весьма скромной и едва различимой по сравнению с ограничениями, которым в течение долгих веков было суждено давить на сельских жителей, по сравнению с тем презрением, которое выказывали им их хозяева, носившие меч. Тем не менее эта тенденция уже ощущалась.    

И в чем не было никакого сомнения, так это в трудах Церкви. Видя, сколько усилий прилагает она к тому, чтобы отвратить бич войны, и этим противостоит их хозяевам, которых они согласно древнему пережитку считали ее корыстными союзниками, крестьяне не могли не приходить к новым мыслям — тем самым, которые пробуждала в них благотворительность монахов. Получалось, что Христос, о котором Церковь говорит в своих проповедях, любит крестьян, желает им добра и уж во всяком случае относится к ним с не меньшим вниманием, чем к сильным мира сего. Они наконец почувствовали себя христианами. Древнее сельское язычество, которое так окончательно и не умерло и, без сомнения, оставило свой след на понимании ими христианства, сохранялось теперь лишь в наиболее бессознательных сферах их психики.    

Паломничество

Признаки этих изменений будут становиться все заметнее в XI веке. Они проявятся наиболее ярко в последние годы этого века, когда по призыву Петра Пустынника тысячи людей из простонародья поднимутся ради спасения земной родины Христа[119]. Однако уже в первые десятилетия века притяжение Святой Земли выразилось в популярности паломничества.    

Вскоре после тысячелетия Страстей Христовых, то есть через 33 года после 1000-го, «бесчисленная толпа», как пишет Рауль Глабер, «отправилась через весь мир к гробнице Спасителя в Иерусалим; никто не мог заранее предвидеть такого стечения людей. В первую очередь это были люди из простонародья, затем — принадлежащие к средним классам, затем — великие короли, графы, маркизы, прелаты; наконец — то, чего никогда еще не случалось, — можно было видеть высокородных дам, которые направлялись туда наряду с самыми отверженными».    

Рауль в данном случае пишет не по слухам. Он сам видел этих паломников, которые по пути на Восток пользовались гостеприимством бургундского монастыря Безе, где он в это время находился. Он встретил их и когда они уже возвращались; именно тогда сотоварищи паломника Лиебо рассказали ему, как тот умер по собственному желанию, «глядя на место    Вознесения Спасителя». Рауль был поражен количеством «людей из простонародья», которые шли в Иерусалим. И его свидетельство не единственное: Адемар из Шабанна, рассказав о паломничестве Гильома Тайлефера II, графа Ангулемского, совершенном в 1026-1027 годах, писал, что его примеру последовали «многие сеньоры, люди среднего класса и бедняки». Есть, правда, одно отличие от того, что пишет Рауль: Адемар не имеет в виду, что «люди из простонародья» подали сигнал к этому движению, а по словам Рауля получается именно так.    

Даже для тех, кто не покидал страну, поездки в Святую Землю были большими событиями: когда в Ангулеме было объявлено о возвращении Гильома Тайлефера, «все сеньоры, причем не только ангулемские, но также из Пуату и Сентонка, и другие люди всех возрастов и обоих полов сбежались ему навстречу и были переполнены радостью оттого, что могут его видеть. Регулярное духовенство Сен-Сибарда в белых одеждах, неся различные атрибуты, в сопровождении великой толпы простолюдинов, священников, каноников, радостно двигалось ему навстречу и прошло расстояние в милю от города под звуки хвалебных песен и гимнов».    

Не удержимся от замечания: здесь речь идет о горожанах. Челядь графа, светские слуги «регулярного духовенства» Сен-Сибарда, ремесленники и торговцы, необходимые участники городской жизни, — все они, как бы мало их ни было, вместе со своими семьями вполне могли произвести впечатление «огромной толпы людей»; ведь эти слова могут одинаково означать и сотню, и тысячу. В любом случае, встреча, оказанная Гильому, ничего не говорит нам о вере крестьянства. Есть ли информация о ней в других цитируемых здесь источниках?    

Давайте вспомним две детали: «самые отверженные», которых Рауль видел рядом с «высокородными дамами»; и «бедняки», которые, согласно Адемару, сопровождали сеньоров и людей среднего класса. В те времена нужда в большей степени поражала сельскую местность и деревни, нежели города, население которых, упомянутое здесь в нескольких строчках, обычно не было лишено самого необходимого.    

Разумеется, правда и то, что крестьяне в целом не могли стать активными участниками этих паломничеств, пеших путешествий, которые должны были оторвать их от их полей и скота на многие месяцы. Тем не менее в семье, которая часто была многочисленна, всегда мог найтись кто-нибудь, чья помощь не была постоянно необходима. Кроме того, не говоря о «самых отверженных», следует вспомнить, что были и такие, кого скука повседневной жизни, стремление к приключениям, мистическое притяжение Иерусалима, необходимость и надежда изменить свое серое существование при соприкосновении с тем, что считалось самым священным, необходимость получить прощение за грехи и заслужить место в раю заставляли забыть об обыденном благоразумии и печальном долге своего сословия. Действительно, вряд ли стоит сомневаться в том, что в этих толпах «людей из простонародья» было немало беднейших и не совсем бедных крестьян, и в том, что их вера свидетельствовала также в пользу веры тех, кто оставался прикован к своей земле.    

Глава XII МОРАЛЬ И НРАВЫ

Одной из основных миссий Церкви, влияние которой на людей все более и более крепло, был контроль за их поведением. В отличие от религий древности и в отличие практически от всех других религий, за исключением иудаизма (от которого оно и происходит) и ислама (который претендует на то же наследство), христианство наделило своих священников функцией цензоров повседневной жизни верующих. Священники должны были давать советы, руководить, запрещать, судить, наказывать, прощать.    

В конкретном виде это проявлялось в организации покаяния. Именно с этой стороны мы наиболее ясно можем представить себе христианскую мораль того времени и одновременно нравы, которые тогда царили в обществе.    

Покаяние по тарифу

Понимание сути прощения и способ отпущения грехов сильно изменились со времени возникновения христианской веры. К 1000 году в течение уже около двух веков существовал режим «покаяния по тарифу». Иначе говоря, каждому греху соответствовало определенное наказание, соразмерное с тяжестью греха. Следовательно, существовали тарифы, изложенные в письменном виде. Их называли уложениями о покаянии. Что бы ни думали об этой поддающейся подсчету морали, документальная ценность таких каталогов грехов очевидна.