Лариса Шкатула - Вдова живого мужа

• Название: Вдова живого мужа
• Автор: Лариса Шкатула
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-008791-8

Из пожара, вспыхнувшего в цирке, княжну Ольгу Лиговскую, которая носит теперь имя Наташа, спасает неизвестный. Открыв глаза, она узнает в нем… возмужавшего циркового мальчишку Альку! Он привозит Ольгу в страшное место — скрытый под землей город, которым правят жрецы, поклоняющиеся солнцу. И Алька скоро станет одним из них… Но ни драгоценности, которыми ее осыпают, ни любовные ласки не могут сломить Ольгу. Она хочет бежать. Несметные богатства жрецов становятся причиной гибели многих близких Ольге людей. Старинное предсказание гласит, что с ее приходом город будет разрушен. Неужели жрецы хотят обмануть судьбу, удерживая ее у себя?..

Книга третья.

---

— Нет, неприрученное. Я не умею красиво говорить, но я видел тигров в клетке. Какие-то они сломленные, что ли… Даже рычат больше от бессилия. А на воле наверняка у них и поступь другая, и шерсть лоснится, и рык… мурашки по коже!

— Ну, понял! Значит, она — тигрица, тобой с хутора вывезенная… А что же ты сам-то на ней не женился?

— А она не хотела клетку… маленькую. Может, своего тигра ждала? Знаю только, что она панически боялась бедности. Так что же мог дать ей я? Угол в какой-нибудь дыре? Случайный заработок? Словом, Крутько дал ей все, что она хотела: квартиру, приличную зарплату…

— Глупая она!

— Напуганная… Чего это мы о Светке разговорились? Между нами никогда и намека не было на серьезные чувства. Будто и правда мы с ней были близкими родственниками…

— Со Светкой мы разобрались, а вот, пан Шахерезада, дождусь я наконец твоего рассказа?

— А дело было так…

ГЛАВА 3

— Мама, привези мне крокодила! — кричал ей Павлик. — Такого жирного-жирного!

"Почему именно жирного? — думала Катерина, глядя в вагонное окно на своих близких. — Может, надувного?"

Наконец поезд тронулся, и только тут Катерина обнаружила, что делегация врачей, с которыми она должна была ехать в Берлин, оказалась в другом вагоне, вообще неизвестно в каком. Она оглядела своих попутчиков: женщину с дочерью — они везли такое множество баулов и узлов, что часть из них вынуждены были держать на коленях; мужчину в плаще и с одним портфелем — этот вцепился мертвой хваткой в свой портфель, будто кто-то пытался у него отнять неведомую ценность. Правда, по мере того как поезд удалялся от Москвы, мужчина становился все более спокойным и даже начал с интересом поглядывать на Катерину.

Вдруг дверь купе распахнулась, и знакомый веселый голос произнес:

— Катерина Остаповна, а я за вами. Семеро безнадежно тоскующих мужчин в другом вагоне ждут прекрасную даму-переводчицу!

— Профессор Шульц! — облегченно вздохнула она; перспектива ехать всю дорогу с посторонними людьми уже начала её томить.

— Мы договорились с проводником — у нас в вагоне есть свободное место… Где здесь ваши вещи? — он легко подхватил чемодан Катерины, пропустил её вперед и, идя следом, продолжал говорить: — С этими рассыльными просто беда, вечно что-нибудь напутают. Решил, видите ли сейчас ведь каждый сам себе командир! — что раз вы из другого ведомства, то и ехать можете отдельно.

— Еле нашел, ей-богу! — жаловался он, открывая перед нею двери. — Хорошо, Фирсов запомнил номер вашего купе, а то все двери пришлось бы открывать!

Он распахнул дверь своего купе и пододвинул замешкавшуюся Катерину.

— Извольте любить и жаловать! Наша переводчица — Катерина Остаповна. Говорил я тебе, Фирсов, учи языки: теперь из-за тебя человеку приходится в такую даль ехать!

— Глядя на такое чудо, — промурлыкал Фирсов, целуя молодой женщине руку, — я и вовсе от языков отвернусь! Если бы не я да ещё пара моих товарищей, созерцали бы вы сейчас такую красавицу?!

За пять лет супружества Катерина ехала куда-то без мужа в первый раз. И никогда прежде ей не приходилось бывать одной в такой вот мужской компании. Хирургов было семеро, и они сгрудились вокруг маленького столика, куда уже успели выставить бутылку какой-то жидкости тепло-коричневого цвета безо всяких наклеек. Просто хрустальная бутылка из чьих-то дореволюционных запасов. В качестве закуски на газете лежали лишь кусочки, правда, умело и тонко нарезанные, простого деревенского сала.

— И вот этим вы собрались угощать такую женщину? — хмыкнул один из мужчин и представился: — Профессор Алексей Алексеевич Подорожанский.

— Ничего страшного, — улыбнулась ему Катерина, — сейчас мы все исправим, если вы разрешите мне покомандовать. Просто как женщине!

— Согласны! — закивали мужчины.

Они выжидательно смотрели на нее: ведь от того, как она себя с ними поведет, многое зависело. Какую границу она для них очертит? Будет ровна со всеми или станет выделять кого-то? Начнет кокетничать и глупо хихикать, вызывая в них ревность и раздражение, или создаст тепло и уют, поровну разделяя между ними внимание?

— Для начала предлагаю делать все со вкусом — мы ведь никуда не торопимся?

— Не торопимся! — хором сказали они, оживляясь: их товарищ прекрасного пола не была ни кокеткой, ни синим чулком и, похоже, имела достаточное чувство юмора.

— Для начала переоденемся в домашнее. Мужчины — в соседнем купе, я здесь. Обязательно все моют руки — я проверю!

Хирурги довольно засмеялись. Четверо врачей сразу вышли из купе, а оставшиеся трое защелкали замками своих чемоданов и тоже шмыгнули за дверь. Катерина слышала, как они весело гомонили за стенкой.

Когда минут через десять они осторожно постучали, Катерина уже ждала их, переодетая в облегающее шерстяное платье с небольшим кружевным воротничком. Платье удивительно шло к её белому лицу, черным, как спелая вишня, глазам, и в то же время действительно было по-домашнему уютным. На столике, покрытом белоснежной вышитой салфеткой, красовалась закуска — все, что Катерина взяла с собой в дорогу: курица, её любимые маслины, квашенные в бочке огурцы, колбаса, картошка и даже вяленый лещ — подарок отца; Катерина впервые подумала о Первенцеве как об отце — если бы он слышал сейчас её мысли, почувствовал бы себя счастливым.

— Вот только, извините, рюмок у меня нет, — пожаловалась она ошеломленным мужчинам.

Те сразу нашли рюмки, оживились, стали размещаться вокруг стола, по очереди представляясь ей и целуя руку:

— Торопов Иван Николаевич, профессор.

— Шульц Вильгельм Зигфридович, профессор — вы это и сами знаете, — улыбнулся тот, — но я специально стал в очередь, чтобы вместе с другими приложиться к царственной ручке!

— Так уж и царственной! — прыснула Катерина.

— Не скажите, для нас вы — царица! — запротестовал гривастый, заросший бородой и усами мужчина, и представился: — Верещагин Дмитрий Семенович, студент.

— Студент? — изумилась женщина. — А я думала, вы все — профессора.

Студенту было никак не меньше сорока.

— Студент, наша очаровательная лингвистка, — подтвердил он, — ибо, будучи профессором-терапевтом, решил переквалифицироваться в хирурги; разработанная мною методика лечения опухолевых заболеваний требует специальных знаний в области хирургии…

— Стоп-стоп! — крикнул самый молодой из них врач лет тридцати пяти. Я тоже хочу приложиться к прекрасной ручке, как и ещё двое моих жаждущих товарищей… Кроме того, я не профессор, а всего лишь доцент, но если бы я стал рассказывать нашей милой хозяюшке содержание моей будущей докторской диссертации…

— Ладно, Петруша, извини, я и сам не ожидал от нашего коллеги-терапевта такой речи — мне он казался очень немногословным! — Шульц тронул за плечо того, кого он называл Петрушей. — А это наше будущее светило, кардиохирург Петр Игоревич Коровин. По младости лет мы зовем его Петрушей.

— Кстати, коллеги, а как же мы будем обращаться к нашей единственной женщине? Неужели — Катерина Остаповна? — вмешался неугомонный Петруша. — Так хотелось бы называть её просто Катюшей.

— Да, Катерина Остаповна, вы уж позвольте, — вразнобой заговорили мужчины.

— Поз-во-ляю! — раздельно проговорила Катерина, с удивлением прислушиваясь к собственной интонации — уж не кокетничает ли она? И внимательно дослушала звания и имена-отчества последних двух товарищей.

— Зря мы, коллеги, я думаю, напрягаемся, — нарушил некоторую паузу студент-профессор Верещагин. — Разве под силу женщине, да хоть и любому из вас, вот так сразу запомнить, как кого зовут?

— Отчего же, — не согласилась Катерина и тут же без запинки перечислила всех ей представившихся.

— Голубушка, да у вас же феноменальная память! — восхитился профессор Шульц. — Теперь я понимаю, почему наши берлинские врачи так вас хвалили. Видимо, немецкий вы знаете в совершенстве.

— Не только немецкий, — вырвалось у Катерины, хотя она вовсе не хотела хвалиться; просто мысль о том, что доктора видят в ней лишь привлекательную женщину, а не человека, не менее, чем они, овладевшего своей профессией, заставила признаться, — но и французский, английский, испанский — всего восемь языков… Только, как говорится, соловья баснями не кормят. Прошу к столу!..

В Берлин они приехали под вечер, и в отель их повез Шульц, не раз в немецкой столице прежде бывавший. Он разобрался с носильщиками, подозвал такси — так на двух машинах врачи со своей переводчицей без приключений добрались. Еще они не успели осмотреться, а только получили ключи от номеров, как Шульц — руководство как-то незаметно перешло к нему провозгласил:

— Через полчаса все собираемся в вестибюле и едем на ужин в ресторан "Бюргер"!