Евгений Титаренко - Критическая температура

• Название: Критическая температура
• Автор: Евгений Титаренко
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1978

В своей новой книге для подростков «Критическая температура» Е. Титаренко ставит своих героев в сложные условия, когда необходимо принять единственно правильное решение, от которого зависит, как сложится их жизнь, какими людьми они вырастут. Писатель как бы испытывает героев на прочность, ни верность высоким нравственным идеалам.

---

Стаську она увидела издалека. Распахнув пиджак и заложив руки в карманы брюк, он шел берегом, впереди Милки.

Милке вдруг показалось, что Стаська идет, наслаждаясь безмятежностью, идет, как человек, для которого не существует больше проблем на земле: все неотложные задачи решены, все знаки препинания расставлены. И первый вопрос, который машинально приготовила для него заботливая Милка: «Что теперь делать, Стас? Как быть со школой?» – утратил смысл. Каким-то особым уголком сознания поняла Милка, что не это самое важное для Стаськи: ни сегодняшний день, ни завтрашний… А те, часто необъяснимые для окружающих, но всегда прямолинейные законы, по которым он живет: и вчера, и сегодня, и будет жить через десять лет – единственно они принципиально важны для него, единственно этими своими законами он никогда не поступится.

Догнала его.

– Ты?.. – спросил Стаська, будто не видел, что это она.

– Я… – сказала Милка.

– Зачем бежала?

И хотя она вовсе не бежала за ним, а просто шла быстро, спорить не стала. Ответила:

– За тобой…

Стаська остановился, вынул руки из карманов и посуровел. Потом оборвал какой-то росточек с кустика под ногами, глянул в белесый горизонт за противоположным берегом, снова успокоился.

– Не надо, Милка…

– Чего не надо? – тихо спросила она.

– Да вот это… – Разминая в пальцах сорванный росток, он глядел, как отстает от него тоненькая, прозрачная кожура. – Ходить не надо нам… Встречаться…

– Почему?.. – спросила Милка. И тихонько повторила после паузы: – Почему, Стас?.. – Ведь знала прекрасно, что у него есть чем ответить.

Но Стаська заговорил не сразу. Доломал и уронил под ноги зеленый росток, сорвал новый, крутнул его между пальцами.

– Я, Милка, правда эгоист… Помнишь, я написал тогда в анкете? Я, Милка, не соврал. Есть вещи, которыми я не смогу делиться никогда, ни с кем… – Он попробовал кончиком языка прозрачную капельку, выступившую на изломе стебелька, и поморщился. Глянул в упор на Милку. – Если человек со мной, так только со мной чтобы! Весь! – уточнил он. – До конца! Иначе мне этот человек становится… – Он не нашел подходящего слова, но глянул в сторону реки и, вызвав краску на Милкиных щеках, опять, уже без причины, сморщился. – Я эгоист, Милка… Но этот эгоизм я и в других уважаю…

Наверное, она выглядела жалкой. Но не испытывала унижения. Даже робко сказала ни к селу ни к городу:

– Я, Стас, решила с тобой в химмаш поступать…

И не догадалась ни о чем в то время, как он долгим, уплывающим взглядом смотрел в белесый горизонт за рекой.

Даже когда он сказал:

– Я, Милка, не пойду в химмаш, я буду в педагогический поступать… – она еще ничего не поняла.

Она только чувствовала, что Стаська ускользает от нее, и не знала, как удержать его. Хоть на немного, хоть ненадолго… Хотела польстить, вспомнив, что Надежда Сергеевна разыскивает его в школе. Но когда подумала об этом, испугалась вдруг.

– Стаська!.. – Потянула его за рукав. – Стаська… – Заглянула в глаза. – Ты любишь ее, да?..

Он грубо ответил:

– Можешь даже опубликовать это.

Краска ударила ей в лицо. Но обижаться Милка не имела права. Сорвала вслед за ним зеленый стебелек из-под ног, хотела улыбнуться. Улыбка получилась жалкой.

– Как же ты теперь, Стаська?..

– Что как?

– Но ведь она… – Милка опять неуклюже улыбнулась. – Она взрослая… И она любит!

– Ну и что? – сказал Стаська. Желваки на его скулах вздулись и лицо затвердело. – Мне достаточно, что она есть!

– Стаська! Ведь это же бессмысленно!.. – умоляюще воскликнула Милка.

– А я не ищу смысла! – сказал, будто бросил ей в лицо, Стаська. – Зато я знаю, что не все люди сволочи! Есть настоящие! Как она… И мне достаточно этого! – Он круто повернулся и зашагал вдоль берега прочь от Милки, глубже в лес.

Милка покусала стебелек. Он был горьким-прегорьким.

А Стаська уходил! Глупый Стаська…

Опомнилась Милка и поняла, что все ее вчерашние раздумья о жизни, о любви пусты, как хрупкие елочные фонарики. Вчера она еще ничегошеньки не знала о жизни. О любви – тоже. Любовь не может явиться вдруг, как наитие, как залетный ветер в апреле… Столько же чернорабоча, сколько празднична, она трудна и сложна!

Стиснув сомкнутые у груди руки, Милка хрустнула переплетенными пальцами.

Что же тогда: все в жизни, как вечный бой?! На пределе усилий, на исходе напряжения – от начала и до конца? Только так?!

«Стас!» – мысленно позвала Милка.

Он удалялся. И ей было не удержать его. Слишком далеко ушел он от Милки. Не теперь, а раньше, когда в одиночку приблизился ко всему тому, что лишь сегодня, теперь, начала сознавать она, обманутая или обманувшая себя апрельским ветром с его пьянящими девчоночью кровь дурманами.

Догнала его.

– Стас! Стаська!.. – Остановила за рукав. – А почему ты вчера не пришел ко мне? Когда мне трудно было – почему, а?

Стаська осторожно убрал ее руку. И, не глядя на Милку, ответил спокойно, даже с сочувствием или грустью:

– Я тебе не нужен был вчера, Милка… Тебе вчера нужен был другой…

Упрек ее вдребезги разбился о Стаськину прямолинейность. Он снова был прав!

Двумя пальцами опять крепко взяла его за рукав.

– Ты и раньше любил ее, Стаська?

Он не ответил, пытаясь высвободить руку. И молчание его, как никогда, означало согласие.

– А почему ты тогда ко мне ходил?.. – спросила Милка. – Зачем?

– Ты похожа на нее… – ответил он после паузы, И жестко добавил: – Внешне.

Милка устала смущаться. Ей было уже все равно, краснеет она или не краснеет.

– Я уйду, ты не бойся… – предупредила она, чтобы он оставил в покое рукав, за который она держалась. – Но ведь ты, Стаська, ничего не возьмешь от нее… Ведь она…

Стаська не дал ей договорить. Глянул холодно, без приязни.

– А мы все, Милка… – Он поправился: – Кто способен, достаточно взял от нее, когда она была у нас.

Милка покусала неспокойные губы.

– Ты и в педагогический пойдешь – чтобы рядом с ней?..

– Не рядом… – поправил Стаська, отворачиваясь от нее. – Но чуть-чуть ближе…

Она отпустила его рукав. И хотела больше не окликать его, когда он снова зашагал прочь, вдоль реки: мимо надломленной березки, мимо зарослей тальника…

Потом неожиданно вскинулась, догнала.

Задыхаясь от бега, стала на дороге.

– А как же я, Стаська?.. – испуганно спросила она. – Все, да?!

Стаська посмотрел в землю у ее ног.

– Почему?.. Когда будет скучно, заходи… В кино сбегаем. Друзьями-то мы останемся? – заключил он, не думая, что повторяет ее же жестокую фразу.

И ушел.

А Милка заплакала, медленно опускаясь на траву.

Заплакала горько и жалобно, почти зримо пытаясь установить для себя, отмываются или не отмываются поцелуи.