Газета День Литературы - Газета День Литературы # 127 (2007 3)

• Название: Газета День Литературы # 127 (2007 3)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

Слава Богу, этот высокий Дух сохранился в крымчанах и до нынешней поры, что особенно ярко проявилось летом прошлого года во время их героического противостояния высадке натовского десанта на полуострове.

Полновесный томик стихотворений изящного формата вышел у известного донецкого поэта Бориса Белаша, в течение долгого времени являвшегося составителем литературной страницы молодых авторов при газете "Комсомолец Донбасса". Книга называется "Не предавайте память о войне" (Донецк: Журнал "Донбасс", 2006. - 352 с.) и состоит из разделов "Всё ближе фронт", "Друзья мои!" и – "Для смеха горе не помеха". Лучшие стихи из книги Бориса Белаша наполнены глубокой философичностью и поднимают так называемые "вечные" вопросы бытия: "Спешим. Беспомощны глаза / увидеть смысл в кошмарном быте. / А, может, истинное – за / пределами того, что видим?.."

Но поэт выполняет только первую часть задачи – он эти вопросы ставит. А отвечать на них предстоит всё-таки каждому из нас самостоятельно.

Довольно оригинальный томик стихотворений вышел в Москве (правда, неизвестно в каком издательстве) у известного поэта Эдуарда Балашова.

Отпечатанная на деньги друзей автора в типографии "Ульяновского Дома печати" книга включает в себя стихи, большая часть которых написана во сне или посвящена снам. Во сне поэт вспоминает свою мать, живых и умерших друзей, размышляет о любви, Боге, красоте, совести, цветах, птицах, поэтах, времени, смерти, дожде, критиках и даже излагает основы своей философской концепции: "Смысл в бессмысленном ютится. / Мысль в немыслимом живёт. / Из яйца исходит птица. / Птица вновь яйцо несёт. // Ни начала, ни конца. / Лишь блуждает точка зренья, / презирая уверенья / и концепции купца…"

Завершают сборник фрагменты из поэмы "Колесо", посвящённой Е.П. Блаватской и наполненной размышлениями об Агни, Едином и других категориях созданного ею учения, которые в совокупности со стихами, посвящёнными главному "рериховеду" СССР – автору известной книги "Семь дней в Гималаях" Валентину Митрофановичу Сидорову, а также переводами из Рабиндраната Тагора и Руми красноречиво говорят об увлечённости Эдуарда Балашова восточными учениями. Которые, надо признать, хотя и туманны по смыслу, но зато очень поэтичны по своему мифологически-сказочному звучанию.

Материалы полосы подготовили Николай ПЕРЕЯСЛОВ и Елена САПРЫКИНА

Николай Лугинов ПРИТЧА ОБ ИЛДЭГИСЕ

Однажды...

Ушла сырая и холодная буря, и родился солнечный день весны. Горстка людей Тангаса – рабы – всю ночь коченели от холода и, едва не заколев, стали засыпать на солнечном сугреве утра. Но и тех, кто задремал, разбудил щекочущий запах вареного мяса.

Раб, готовый к продаже, должен иметь вид среднеупитанного человека – так считал работорговец Ханай. Выставляемые на торги рабы Ханая попадали в такие условия, которых многие из них отродясь не знали, а купленного за большие деньги упитанного раба хозяева берегли, как дорогую вещицу. Кем были эти рабы, когда рабами не были? Чаще всего воинами, пленёнными в битвах. Зная, что упавшего духом человека не поставишь на ноги самой вкусной едой, Ханай говорил несчастным:

– Забудьте прошлое! Истинной свободой обладает только раб, потому что ему не нужно думать о семье, о детях, о доходах! Поработал – и спи! Так что считайте себя заново родившимися на свет. Глупый будет упрямиться и жаждать побега: он будет пойман, наказан, а скорей всего убит в назидание другим резвым! Если же вы безропотно примете свою новую судьбу, докажете свою преданность и верность хозяину, то получите свободу, доброе имя, высокие чины и должности!

"Сомнительно... – думали о его словах рабы. – Один Создатель знает, какие муки ждут нас впереди! И не лучше ли умереть на бегу, чем быть ведомым за верёвочку, как скотина, на торги!"

Но Ханай не был бы богатым, если бы не видел на три аршина в землю. Он умел из беременной тучи сделать юное облачко.

– Не гневите Бога! – проповедовал он. – Вспомните своих товарищей, чьи глаза вылущили вороны! Зачем же, по-вашему, Господь даровал вам, презренным, жизнь? Не будь его воли, вы давно бы стали пищей тех, кто имеет крылья, чтоб летать, и лапы, чтоб бегать! Господь даровал вам еще одну жизнь, и надо думать о том, как врасти в неё, а потом из неё вырасти!

– Истинно говоришь, хан! – прозвучал чистый детский голос – все обернулись и увидели подростка, которому на вид было чуть более десяти лет. – Господин мой! Будь для меня солнцем и луной! Возношу свои мольбы до небесных ушей Бога: продай меня! Подари мне счастье жить новой жизнью!..

Речь его поразила и взрослых.

Ханай не удержался и почесал лохматый затылок:

– Как продать? Сынок, ты чей, откуда взялся? Я ещё не встречал человека, который просил бы его продать!

Мальчика звали Илдэгис. Он сказал так:

– Кто мои родители, откуда родом – не скажу, хочу забыть. Но обратно не вернусь. Мое счастье – впереди!

– Откуда в тебе такая вера?

– Бог меня вразумляет, он говорит мне, что проживи я на своей родине хоть до ста лет – жизнь эта будет бесславной! Там нет благодарности и уважения к людям, которые чем-то выделяются из множества со- гбенных в добровольном рабстве! Я решил бежать и продаться тому, кто оценит мои стремления!

Народ недоумённо загудел – вокруг мальчика образовалась пустота.

– Сколько же тебе лет, что ты так... хм... необычно рассуждаешь?

– Мне уже тринадцать!

Ханай удивленно поднял брови:

– А я думал, пять! Такой заморыш! Кто ж тебя купит?

Смеялись и рабы, и охранники, оглядывая впалый живот и проступающие сквозь кожу ребра.

– Меня купит равный мне по уму! – едва не плача от обиды, отвечал Илдэгис.

– Ум?! Ум можно выбить одним хорошим ударом кулака! – Ханай показал, как это делается, ударив себя кулаком по колену.

– Что ж... – сказал мальчик. – Безумному всё равно – он счастлив!

– О, несчастный! – снова удивился Ханай и обвёл взглядом своих охранников, словно бы призывая удивляться вместе с собой.

– Я прошёл пешком степь шириною в тридцать кес, – размазывая слёзы по щекам, продолжал мальчик. – У меня хватило сил не умереть без пищи и воды, а всего лишь исхудать! Тойон мой! Прошу-умоляю: не гони меня! Если я благополучно доберусь до Иранской земли, буду молиться за тебя! А если добьюсь своего и с Божьей помощью стану благородным тойоном, то отправлю тебе целый караван богатства! Ты получишь иранские ковры и серебряные чаши из Индии, золотые монеты и самоцветные камни, жирных верблюдов и тонкорунных овец!..

Смеялись все.

Купец, довольный тем, что ему удалось развеселить рабов таким неожиданным способом, подошёл к мальчику и потрепал его по голове, ероша волосы.

– Уговорил, уговорил... – сказал Ханай, вытирая о халат руку, приласкавшую мальчика. – Я беру тебя, гнилой товарец! Я постараюсь продать тебя, котёл с проржавевшими боками, – я добр: пусть убедятся все, имеющие глаза и уши! Эй, жалкие нойходоры! Вымойте этого... хе-хе! говорящего ослёнка в трёх водах, оденьте его в блестящие одежды и накормите так, как накормили бы большого тойона: едва ли не до смерти! Продам мальчишку, если кто позарится!

Отец Илдэгиса был ничем не хуже других отцов.

Мать Илдэгиса сердечно любила сына.

А он захотел быть проданным, полагая, что единственный путь достижения славы лежит через рабство. Откуда такие мысли?

Этой зимой объявился в родительском доме его старший брат Байталай. Семь лет прошло с той поры, как Байталай пропал без вести в одном из жесточайших сражений. Оказалось, что под ним убили коня, а сам он стал пленником и попал в рабство. Местом его обитания была Иранская страна, а хозяином – великий воин Масуд-султан. В рядах воинов Масуд-султана Байталай бился на самых опасных рубежах и пролил много своей и чужой крови, чем доказал свою преданность султану.

– В обычае той страны, – рассказывал брат, – возвышать и отличать верных и преданных чужеземцев... А я служил честно, и через пять зим был удостоен чина тойон-менгенея: разве этого мало? Мог ли я здесь, на своей родине, взлететь так высоко, куда и мечтами залететь может лишь легкомысленный бездельник!..

– О, брат! – трепетал, как язычок пламени, Илдэгис. – Что же это за страна? И разве есть на свете справедливость?