Реджинальд Хилл - Детская игра

• Название: Детская игра
• Автор: Реджинальд Хилл
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-7001-0211-0

Реджинальд Хилл — английский писатель, житель Йоркшира, куда он поселил и главных героев почти всех своих романов. Известность ему принес роман «Общительная женщина» (1970), в котором он впервые познакомил читателей со своими героями — начальником уголовного розыска Эндрю Дэлзиелом и его молодым помощником Питером Паско. Эти яркие колоритные образы сразу полюбились читателям. За годы с 1972 по 1990-й Хиллом были написаны еще девять романов, в том числе «Детская игра» (1987) и «Прах и безмолвие» (1990).

---

Немного погодя дверь отворилась, и на пороге замер в нерешительности юноша.

— Входи и закрой дверь, — сказал Уилд. — А теперь запри. Ключ в замочной скважине.

— Эй, что это?

— Мы здесь называем это комнатой. Пошевеливайся.

Юноша послушно направился к столу.

— Молодец. Побыстрее, сынок. У меня слишком мало времени.

— Побыстрее? О чем это ты? Ты имеешь в виду?.. Нет, я вижу, ты не об этом…

Уилду показалось, что в его речи проскальзывал кокни.[4] На вид парню было от четырнадцати до двадцати двух лет.

— Это ты мне звонил? — спросил Уилд.

— Да, я…

— У тебя есть что мне сказать?

— Нет. Не совсем так…

— Нет? Послушай, сынок, людям, которые звонят мне в участок, не называя своего имени, и назначают свидание в дыре наподобие этой, следует получше знать, о чем они будут говорить. Так что давай выкладывай!

Уилд не намеревался вести игру таким образом, но место и ситуация сами диктовали такой ход беседы. После стольких лет дисциплинированной и налаженной жизни он почувствовал, что его ждет впереди новая эпоха, когда он будет играть не по правилам, а по наитию. Если, разумеется, нельзя будет просто запугать этого парня и заставить его убраться.

— Послушай, ты не так все понял, а может быть, притворяешься, что не понял. Как я уже сказал, я друг Мориса…

— Какого Мориса? Я не знаю никаких Морисов.

— Морис Итон.

— Итон? Это ведь название школы! А как его зовут, когда он не в школе, а дома?

Теперь взорвался юнец. Упираясь обеими руками в стол, он заорал:

— Морис Итон, вот кто! Вы трахали друг друга, так что нечего мне чушь пороть! Я видел фотографии и письма. Ты слышишь меня, Макумазан? Я друг Мориса Итона и, как это водится у друзей, подумал, что неплохо было бы повидать тебя. Но если людям теперь наплевать на старые знакомства, я лучше заберу свою сумку и уеду отсюда.

Уилд словно окаменел. Но под маской непроницаемой грубости в нем боролись противоречивые чувства.

Эгоистическое чувство говорило ему, что лучше всего разъяснить этому юнцу, в какой ад превратится его жизнь, если он будет околачиваться в Среднем Йоркшире, а затем посадить его на первый поезд дальнего следования и ласково помахать рукой на прощание. Но это чувство уступало сознанию вины и отвращению к самому себе. Перед ним парень, друг единственного человека, которого Уилд считал своим другом в самом глубоком, полном и очень личном смысле этого слова, и как же он относится к нему? С подозрением и ненавистью, используя свое профессиональное положение для того, чтобы удовлетворить чисто личный и мелочный интерес.

Но где-то в глубине души теплилось другое чувство, имевшее отношение и к гордости, и к его безопасности — понимание того, что, выслав юнца из города, он не найдет реального решения своей многолетней дилеммы. В любом случае, если тот захочет причинить ему неприятности, он сможет это сделать из другой телефонной будки с любого шоссе.

— Как тебя зовут, парень? — спросил Уилд.

— Клифф, — ответил тот угрюмо. — Клифф Шерман.

Уилд включил настольную лампу, осветив углы комнаты. Это зрелище не ласкало глаз, но по крайней мере в одном из них обнаружился старый складной стул.

— Хорошо, Клифф. Принеси-ка сюда этот стул и давай сядем, поговорим немного…

Глава 3

Едва Паско вошел в дом, его дочь начала выть.

— Ты опять опоздал, — сказала Элли.

— Что делать, я — детектив.

— И Рози воет.

— Да ну? А я-то подумал, что у нас в доме волк! — Он снял куртку, и, бросив ее на перила, легко взбежал по лестнице.

Как только он вошел в комнату, дочь тут же перестала выть. Это была игра, придуманная Рози совсем недавно. Девочка обычно крепко спала, но стоило ключу повернуться в замке, как немедленно раздавался призывный вой, не смолкавший до тех пор, пока отец не приходил поговорить с ней. Что он говорил, не имело значения.

Сегодня вечером Питер начал так:

— Привет, малыш! Помнишь, на прошлой неделе я сказал, что должен получить повышение? Так вот, плохая новость — этого пока не произошло. И если ты надеялась иметь новую коляску или отправиться на Рождество в Акапулько, то забудь об этом. Хочешь, я дам тебе совет, малыш? Когда тебе захочется повыть, ты, прежде чем начать, должна быть уверена, что сможешь выть долго-долго! Никто не любит детей, которые вдруг перестают выть!.. Что ты говоришь? Просишь продолжить? Ну что тебе сказать, думаю, здесь есть три варианта. Первый: все они считают, что я любимчик Толстого Энди, а они ненавидят его. Вариант второй: твоя мама без конца выступает против ядерных ракет, кроме того, она — секретарь «Группы борьбы за женские права». А что говорит Толстый Энди? Он говорит, что эта группа — как итальянские водители: все левши и жутко опасны! Какой третий вариант? Нет, я не забыл о нем. Вот тебе и третий: может, я просто не достоин повышения, как ты думаешь? Может быть, должность инспектора полиции — мой потолок? Что ты на это скажешь? Ерунда все это? Ты действительно так думаешь? Ну, спасибо, малыш! Мне всегда легче после разговора с тобой.

Но дочка уже снова мирно спала. Паско уложил ее в кроватку и укрыл маленькое тельце одеялом. Спустившись вниз, он сначала пошел в кухню и налил два больших стакана неразбавленного виски. Потом вернулся в гостиную.

За время его краткого отсутствия жена избавилась от одежды, но обзавелась газетой.

— Ты видел это? — поинтересовалась Элли.

— Часто, — ответил он серьёзно. — Но я не прочь поглядеть еще разок.

— Я говорю об этом! — швыряя «Ивнинг пост», воскликнула его жена.

— Без сомнения, одну такую газету я видел — она была в кармане моей куртки. Но ведь она не может быть той самой газетой, не так ли? Я хочу сказать, что твои хорошо известные взгляды на нарушения прав человека едва ли позволят тебе рыться в карманах мужа. Я не прав?

— Она просто высовывалась из кармана.

— А, ну тогда все в порядке! Как известно, ты поддерживаешь право жен хвататься за все, что высовывается! И что я должен там прочитать? О случае в театре «Кембл»? Ну, с парнем, которого избили, все будет нормально, правда, пока он ничего не помнит. А Уилд занимается граффити.[5] А теперь почему бы тебе не засунуть газету обратно в карман?

— Нет! Я имела в виду не случай в «Кембле», прочти вот это. — Она ткнула пальцем в заметку, озаглавленную «Необычное завещание».

«Оглашенное сегодня завещание покойной миссис Г. Хьюби из Трой-Хауса, Гриндейл, представляет собой любопытный документ.

Большая часть ее состояния, оцененного более чем в миллион фунтов, завещана ее единственному сыну Александру Ломасу Хьюби, объявленному пропавшим без вести во время боевых действий в Италии в 1944 году. Смерть лейтенанта Хьюби считается фактом общепризнанным, хотя тело его найдено не было. В случае, если он не объявится до своего 90-летнего дня рождения в 2015 году, чтобы предъявить права на наследство, состояние будет разделено поровну между Обществом защиты животных, Фондом помощи родственникам военнослужащих, являющимися зарегистрированными благотворительными организациями, к которым миссис Хьюби проявляла большой интерес, и организацией „Женщины за Империю“ — социально-политической группой, которую она поддерживала многие годы».

— Очень интересно, — проговорил Паско. — И печально в то же время. Бедная старая женщина.

— Глупая старуха! — воскликнула Элли.

— Ну, это звучит грубовато! Согласен, она могла быть чуть-чуть не в своем уме, но…

— Что «но»? Ты разве не видишь? Треть ее состояния отходит «Женщинам за Империю»! Это — более трети миллиона фунтов!

— А кто эти «Женщины за Империю»? — Паско отхлебнул виски.

— О Боже! Ну, теперь понятно, почему они тянут с твоим назначением на пост старшего инспектора! Это же фашисты! Красные, белые и голубые. И дешевая черная рабочая сила!

— Понятно, — ответил Паско, подумав, что слова о его повышении — удар ниже пояса. — Вряд ли я когда-либо слышал о них.

— Ну и что! Ты, пока на мне не женился, и о бангкокском массаже ничего не слыхал.

— Это верно. Хотелось бы, правда, знать, какой из моих обширных источников информации благодарить за мое невежество. А ты откуда о них знаешь?

Элли слегка покраснела. Лишь немногим удавалось увидеть, что румянец покрывал в основном не ее лицо, а впадинку на шее, переходящую в глубокую ложбинку между грудями. Паско считал, что это — квинтэссенция женского стыда, точнее, стыда, маскирующегося под скромность.

— Откуда? — повторил он настойчиво. — Откуда тебе о них известно?

— Из списка, — пробормотала Элли.

— Из списка?

— Да! — ответила она с вызовом. — Есть такой список ультраправых групп, за которыми мы должны наблюдать. У нас в «Группе борьбы за женские права» есть копия этого списка.