Карл Маркс - Собрание сочинений, том 10

• Название: Собрание сочинений, том 10
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

В десятый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса входят статьи, написанные ими с января 1854 по январь 1855 г. включительно. Подавляющее большинство этих статей было опубликовано в американской прогрессивной газете «New-York Daily Tribune».

---

В донесении от 8 января 1853 г. он сообщил, что Нессельроде высказал ему свое мнение о «необходимости подкрепить дипломатию России демонстрацией сил». Сэр Гамильтон продолжает и своем донесении:

«Император говорил сначала сдержанно, но затем высказал совершенно откровенно и без стеснения следующее: «Турецкие дела находятся в состоянии весьма значительного расстройства. Сама страна, по-видимому, накануне гибели (menace mine). Ее крушение будет большим несчастьем, и очень важно, чтобы Англия и Россия пришли к полному соглашению по этому вопросу и чтобы ни одна из этих двух держав не предпринимала решительного шага без ведома другой.

Видите ли, воскликнул император, на наших руках больной человек, очень больной человек! Откровенно говорю вам, было бы большим несчастьем, если бы в один из ближайших дней он скончался, в особенности, если это случится раньше, чем будут сделаны все нужные приготовления. Но теперь не время говорить с вами об этом деле»».

Медведь считает пациента столь слабым, что должен съесть его. Сэр Гамильтон, несколько испуганный этим «непредвиденным» диагнозом московита-врача, отвечает с истинной учтивостью:

«Ваше величество столь милостивы, что позволите мне сделать еще одно замечание. Ваше величество говорит, что человек болен, — вполне справедливо; но ваше величество простит меня, если я осмелюсь заметить, что дело великодушного и сильного человека — щадить больного и слабого».

Британский посол утешает себя мыслью, что его согласие с царем во взглядах на Турцию и на болезни и его призыв к снисходительности по отношению к больному человеку, «по крайней мере, не оскорбили императора». Так заканчивает сэр Г. Сеймур донесение о своем первом конфиденциальном разговоре с царем; но, хотя он и показал себя в этом vis-a-vis [свидании. Ред.] законченным придворным, у него хватает здравого смысла, чтобы предостеречь свой кабинет и сказать ему следующее:

«Любое предложение подобного рода только стремится поставить дилемму. Дилемма, кажется мне, заключается в следующем: если правительство ее величества не придет к соглашению с Россией насчет того, что будет в случае внезапного крушения Турции, то у него будет тем меньше оснований жаловаться, если последствия будут неприятны для Англии. Если же, наоборот, правительство ее величества вступит в обсуждение этих возможностей, то оно станет в некотором роде фактором, содействующим катастрофе, в отсрочке которой на возможно более длительное время оно столь заинтересовано».

Сэр Гамильтон заключает свое донесение следующей смахивающей на эпиграмму сентенцией:

«Вывод из всего сказанного, по-видимому, таков: для Англии желательно тесное соглашение с Россией с целью помешать крушению Турции; для России же было бы приятнее, если бы это соглашение привело к событиям, которые повлекут за собой это крушение».

14 января, как сообщает сэр Дж. Г. Сеймур в своем донесении к лорду Дж. Расселу от 22 января 1853 г., у него снова был конфиденциальный разговор с царем, которого «он застал одного». Самодержец соизволил прочесть английскому послу лекцию о восточном вопросе. Мечты и планы императрицы Екатерины II хорошо известны, но он их не разделяет. По его мнению, наоборот, для России существует, быть может, лишь одна опасность: дальнейшее расширение ее и без того слишком обширных владений. (Ваши читатели вспомнят, что я ссылался уже на это, приводя выдержку из депеш графа Поццо-ди-Борго.) Status quo в Турции лучше всего отвечает русским интересам. С одной стороны, турки утратили дух военной предприимчивости; с другой стороны, «эта страна еще достаточно сильна или была до сих пор достаточно сильна, чтобы сохранить свою независимость и обеспечить себе уважение других стран». Но в этой империи находится несколько миллионов христиан, о которых он должен заботиться, как ни трудна и ни «неудобна» иногда эта задача. К этому обязывают его одновременно его право, его долг и его религия. Затем царь вдруг перешел к своей притче о больном человеке, очень больном человеке, которому ни в коем случае нельзя позволить «внезапно скончаться у них на руках» (de leur echapper [ускользнуть от них. Ред.]). «Хаос, смятение и неизбежность европейской войны будут сопутствовать катастрофе, если она наступит неожиданно и до того как будет составлен какой-либо план на дальнейшее».

За этим новым намеком на неминуемую смерть Оттоманской империи последовала новая апелляция к Англии — соответственно «условному обязательству» — учесть наследство совместно с Россией. Царь, однако, воздерживается от того, чтобы раскрывать свои собственные «планы» на дальнейшее, и довольствуется тем, что в парламентских выражениях отмечает главный пункт, который следует иметь в виду в случае раздела.

«Я хочу говорить с вами, как с другом и джентльменом. Если Англии и мне удастся достичь соглашения в этом вопросе, то остальные для меня мало значат. Мне безразлично, что будут делать или думать другие. Поэтому я хочу сказать вам с полной откровенностью, что, если Англия рассчитывает в ближайшее время утвердиться в Константинополе, то я этого не допущу. Я не приписываю вам таких намерений, но в подобных случаях лучше говорить напрямик. Со своей стороны, я также готов обязаться не утверждаться там, — разумеется, в качестве постоянного владельца, — что же касается роли временного хранителя, то от этого я не зарекаюсь. Если же не будут заранее приняты меры, если все будет предоставлено случаю, то обстоятельства, возможно, заставят меня занять Константинополь».

Итак, Англии запрещается утверждаться в Константинополе. А царь это сделает, если не в качестве постоянного владельца, то, но крайней мере, в качестве временного хранителя. Британский посол поблагодарил его величество за откровенность этого объяснения. Николай сослался затем на свой прежний разговор с герцогом Веллингтоном, изложение, или, так сказать, резюме которого дано в меморандуме 1844 года. Переходя к злободневному вопросу, то есть к притязаниям царя на святые места, британский посол высказал такие опасения:

«В случае появления русских войск можно ожидать двоякого рода последствий: либо контрдемонстрацию, на которую могла бы быть вызвана Франция, либо — и это более серьезно — восстание христианского населения против власти султана, и без того уже ослабленной беспорядками и тяжелым финансовым кризисом. Император заверил меня, что до сих пор не происходило никакого движения его войск (n'ont pas bouge); и выразил надежду, что никакое продвижение их и не понадобится. О французской экспедиции ео владения султана его величество намекнул, что такой шаг привел бы к немедленному кризису; чувство чести заставило бы его без промедления и колебания двинуть свои войска в Турцию; если бы такой образ действий повлек за собою крушение турецкого султана (ке Grand Turc), он сожалел бы о таком результате, но все же считал бы, что действовал так, как вынужден был действовать».

Итак, царь теперь наметил тему, которую Англии предстоит разработать: она должна выработать «план на дальнейшее» для устранения Оттоманской империи «и вступить в предварительное соглашение насчет нового порядка вещей, который должен сменить ныне существующий». Он подбодряет своего ученика, показывая ему награду, которую можно получить за успешное разрешение этой проблемы, и напутствует его отеческим советом:

«Было бы великим триумфом для цивилизации XIX века, если бы оказалось возможным заполнить пустоту, которая создается исчезновением магометанского господства в Европе, без нарушения всеобщего мира, — а именно путем принятия предохранительных мер двумя главными правительствами, наиболее заинтересованными в судьбах Турции».

После такого призыва к Англии выступает на сцену лорд Рассел и посылает свой ответ в секретной и конфиденциальной депеше от 9 февраля 1853 года. Если бы лорд Джон вполне понял коварный план царя — поставить Англию в ложное положение уже в силу того, что она вступила с ним в тайные переговоры о будущем разделе союзного государства, — он поступил бы точно так же, как царь, и ограничился устным ответом барону Бруннову, вместо того чтобы посылать в С.-Петербург официальный правительственный документ. Раньше, чем секретные документы были представлены палате, газета «Times» назвала депешу лорда Джона весьма сильной и «возмущенной отповедью» на предложения царя. В своем вчерашнем номере «Times» берет обратно свои похвалы лорду Расселу и заявляет, что «документ не заслуживает похвалы, которая была ему воздана вследствие неточной информации». Лорд Джон навлек на себя гнев газеты «Times» своим заявлением, сделанным в пятницу на заседании палаты общин, что он не имеет привычки делать сообщения этой газете и что статью, намекающую на его ответ сэру Дж. Г. Сеймуру, он прочел лишь три дня спустя после ее появления.