Тана Френч - Мертвые возвращаются?..

• Название: Мертвые возвращаются?..
• Автор: Тана Френч
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064214-4, 978-5-403-03205-6, 978-5-226-01818-3

Говорят, у каждого человека есть свой двойник. Но случалось ли кому-нибудь его встретить?

Детектив Кэсси Мэддокс выезжает на место преступления и, увидев жертву, теряет дар речи: убитая девушка по имени Лекси похожа на нее, как сестра-близнец.

Полиция решает воспользоваться этим обстоятельством, чтобы поймать преступника на живца, и, пустив слух, будто девушку удалось спасти, внедряет Кэсси в ближайшее окружение убитой.

Казалось бы, все идет по плану… но с каждым днем у полиции возникает все больше вопросов.

Кто из «близких» Лекси вновь нанесет смертельный удар? И почему их сотрудник, детектив Кэсси Мэддокс, так похожа на жертву?

---

Странное чувство овладело мной: я словно попала в заколдованный дом, где неосторожный шаг грозил обернуться падением с тайной лестницы, а за обычной дверью мог открыться новый коридор, существующий только каждый второй понедельник. Что-то подгоняло меня, не позволяло медлить — жутковатое ощущение, будто где-то на чердаке большие часы ведут обратный отсчет и тяжелые стрелки безжалостно отнимают секунды.

На первом этаже помещались гостиная, кухня, туалет и комната Рафа. Вот уж где царил полный бардак — наспех распиханная по картонным ящикам одежда, грязные липкие стаканы, разбросанные повсюду бумажки, — но в этом беспорядке проступала некая система, позволявшая ему быстро найти нужное, даже если для всех прочих такая система оставалась полнейшей загадкой. Одну стену украшали сделанные углем довольно выразительные наброски — одинокий бук, рыжий сеттер, мужчина в цилиндре. На каминной полке — эврика! — та самая Голова: фарфоровый бюст, надменно взирающий на мир из-под красной банданы Лекси. Я начала проникаться к Рафу симпатией.

На втором этаже находились комнаты Эбби, Джастина, ванная и одна свободная — то ли слишком запущенная, а потому оставленная нетронутой, то ли Раф предпочел иметь в своем распоряжении весь первый этаж. С этой, незанятой, я и начала. Смешно, но от одной лишь мысли войти в чужую комнату во рту появился неприятный привкус.

Судя по всему, дядюшка Саймон никогда ничего не выкидывал. Комната вызывала ассоциацию с неким ирреальным, шизофреническим чуланом, задвинутым в дальний уголок сознания и там забытым: три медных дырявых чайника, покрытый плесенью цилиндр, сломанный конь на палочке с ухмылкой крестного отца мафии, в пасти которого поместилась бы половина клавиатуры аккордеона. В антиквариате я разбираюсь слабо, но ничего из этого хлама не тянуло на раритет, способный толкнуть из-за него на убийство. Такое барахло годится лишь на свалку. Его следовало выбросить к чертовой бабушке за ворота в надежде, что подвыпившие студенты растащат эти вещицы по домам. Есть же любители китча.

Эбби и Джастин отличались опрятностью, каждый на свой манер. Эбби питала слабость к безделушкам — в крохотной гипсовой вазочке букетик фиалок; на столе хрустальный подсвечник; старая жестянка из-под конфет с красногубой египтянкой на крышке. Все чистенькое и аккуратно расставленное, шторы сшиты из полосок старых тканей — красного дамаска, пестренького хлопка, тонких кружев. Проплешины на выцветших обоях заклеены яркими заплатами. Уютно, необычно и немного нереально, как в домике лесной колдуньи из детской сказки — так и представляешь ее в шляпке с оборками, пекущую пироги с вареньем.

Джастин — вот сюрприз! — оказался сторонником минимализма. Рядом с прикроватным столиком — полка с книгами, стопкой фотокопий и исписанных от руки страниц. На двери — приколотые симметрично и, похоже, в хронологическом порядке фотографии их компании, покрытые каким-то прозрачным герметиком. На всем прочем печать сдержанности, чистоты и функциональности: постельное белье — белое, занавески — белые, темное дерево шкафа отполировано до блеска, в ящиках — стопочки чистых носков, в обувном отделении — начищенные туфли. В воздухе едва ощутимый аромат туалетной воды — что-то мужское, с ноткой кипариса.

Ни в той, ни в другой, ни в третьей комнате ничего необычного, сомнительного, но во всех трех что-то общее, что-то цепляющее. Что? Ответ пришел не сразу. Я стояла на коленях как воришка, проверяла, нет ли чего под кроватью Джастина — как оказалось, ничего, даже пыли, — когда поняла: они обосновались здесь всерьез и надолго. Сама я никогда не жила в таком месте, где пришлось бы что-то клеить или возиться с обоями, — тетя с дядей возражать бы не стали, но царившая в доме атмосфера тишины и покоя не допускала даже мысли о подобных экспериментах.

Что касается хозяев съемных квартир, то все они, похоже, были непоколебимо убеждены в том, что предлагают мне оригинальные дизайнерские решения. Я убила несколько месяцев, пытаясь переубедить моего нынешнего квартирного хозяина, что стоимость его недвижимости не упадет на порядок, если перекрасить рвотно-бананово-желтые стены в белые, а психоделический коврик под дверью выбросить на помойку.

Тогда я не слишком переживала по этому поводу, но теперь, неожиданно оказавшись в окружении вещей, дышавших счастливой стариной — я и сама не отказалась бы от симпатичного пейзажика на стене, а Сэм мог бы его нарисовать, — мой прежний стиль жизни показался мне на редкость убогим. Жить где-то с чужого позволения, каждый раз испрашивать разрешения на то, чтобы оставить малейший след.

Верхний этаж. Две комнаты жилые, моя и Дэниела. Рядом две свободные. Соседняя с Дэниелом забита старой мебелью, сваленной расползшимися, как будто после землетрясения, кучами: серые, какие-то полудетские стулья, которыми, похоже, ни разу не пользовались, шкаф-витрина, весь словно облитый завитушками в духе рококо, и прочие пережитки самых разных эпох и стилей. Кое-что утащили — на это указывали отметины на полу и голые места, — наверное, с целью меблировать другие комнаты. Оставшееся покрывал густой слой липучей пыли.

Еще более безумная картина предстала глазам в соседней с моей комнате: треснувшая каменная грелка; зеленые резиновые сапоги в корке засохшей грязи; растерзанная мышами гобеленовая подушка; пизанские башни картонных коробок и старых кожаных чемоданов. Судя по следам, кто-то не так давно пытался разгрести эти завалы — на крышках чемоданов видны следы пальцев, в углах и на ящиках проступали таинственные очертания неких вынесенных предметов. На занесенном пылью полу все еще можно было различить путаницу следов.

Подходящее место, если требуется что-то спрятать — орудие убийства, улику или просто ценную старинную вещицу. Стараясь не наследить, я проверила открытые ящики, но все они были доверху набиты исписанными мелким почерком страницами. Кто-то — скорее всего дядюшка Саймон — писал историю семейства Марч, прослеживая ее на протяжении столетий. Обосновались они здесь давненько, дом был построен в 1734 году, но ничего выдающегося не совершили: женились, покупали время от времени лошадей да потихоньку теряли части владений.

Комната Дэниела была заперта на ключ. В числе прочих полезных навыков, перенятых мной от Фрэнка, было и вскрытие замков, и этот не показался мне особенно сложным. Но я уже нервничала после дневника, а замок только добавил тревоги. Запирает ли Дэниел дверь всегда или сделал это только из-за меня, я не знала, но была готова поспорить, что он устроил какой-то подвох — положил волосок на порожек или поставил за дверью стакан с водой.

Комнату Лекси я оставила напоследок — ее уже обыскивали, но я хотела еще разок пройтись сама. В отличие от дядюшки Саймона Лекси была свойственна милая, мягко говоря, безалаберность. В комнате определенно давно не прибирались: книги стояли на полках вкривь и вкось, одежда в шкафу была свалена кучей на полу, под кроватью обнаружились три пустые пачки из-под сигарет, половина шоколадного батончика и скомканная страничка каких-то конспектов, — но до полного бардака было далеко по причине скудости вещей. Ни безделушек, ни билетных корешков, ни открыток, ни засохших цветов, ни фотографий; единственное, что она хранила на память, — видеоклипы на телефоне. Я пролистала все книги, вывернула все карманы, но так ничего и не нашла.

Впрочем, ощущение перманентности присутствовало и здесь. Обитательница комнаты экспериментировала с красками — на стене рядом с кроватью осталось несколько размашистых мазков — голубой, желто-коричневый, серовато-розовый. Снова кольнула зависть. «Черт бы тебя побрал, — мысленно сказала я ей, — пусть ты и прожила здесь дольше, но отдуваться приходится мне».

Я села на пол, достала из сумки мобильник и набрала номер Фрэнка.

— Привет, малышка, — отозвался он после второго гудка. — Ну что, уже прокололась?

Настроение у него было бодрое.

— Ага. Извини. Приезжай и забирай.

Фрэнк рассмеялся.

— Как делишки?

Я переключилась на громкую связь, положила телефон на пол и сунула в сумку перчатки и записную книжку.

— Вроде бы в порядке. Думаю, никто ничего не заподозрил.

— А с чего бы? У них для этого нет никаких оснований. Откопала что-нибудь для меня?

— Они все в колледже, так что я быстренько прошлась по дому. Ножей с пятнами крови, окровавленной одежды, а также письменных признаний в содеянном не обнаружено. Ни травки, ни даже порножурнальчика. Для студентов все на редкость благопристойно.

Все мои повязки со следами «крови» хранились в пронумерованных пакетах — пятна на них постепенно бледнели по мере заживления «ран», так что, приди кому-то в голову идиотская мысль проверить мусорное ведро, ничего подозрительного он не найдет — только бинты. Специфика работы. Я отыскала пакет с цифрой 2 и стащила обертку. Не знаю, кто занимался этими пятнами, но в недостатке энтузиазма его было не обвинить.