Василий Великанов - Повесть об укротителе

• Название: Повесть об укротителе
• Автор: Василий Великанов
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1958

… Около харчевни толпились люди, и оттуда слышались крики, смех и задорное улюлюканье. Командир подошел к толпе и, протиснувшись вперед, увидел светло-бурого, курчавого, с коротким коренастым туловищем медведя, привязанного к столбу цепью. Ребятишки бросали в него камешки и смеялись. Медведь сердито рычал и рвался с цепи, чтобы схватить своих обидчиков, но ошейник его душил, зверь хрипел и грыз цепь. Взгляд его был угрюм, маленькие карие глаза метались из стороны в сторону.

— Ребята, не надо дразнить зверя, опасно, — сказал командир и, вынув из кармана шинели кусочек чёрного хлеба, показал его медведю. Тот встал на задние лапы и потянулся за хлебом, но человек вёл свою руку по кругу над мордой зверя, и медведю в погоне за хлебом пришлось обернуться вокруг себя.

В толпе послышался смех. Кто-то крикнул:

— Э, гляди, танцует! Учёный!..

---

— Нет.

— А ну, слезай. Да не вздумай гнать лошадь. Пуля-дура все равно догонит.

— Лошадь убежать может.

— Неважно. Ни конь, ни медведь нам не нужны. Нам ты, комиссар, нужен…

Год тому назад Ладильщиков был командиром конного отряда по ликвидации кулацких банд в Псковской губернии. Многие шайки тогда были разгромлены и пойманы, но ещё до сих пор рыскали, как волки, по лесам недобитые бандиты, грабили крестьян и убивали коммунистов.

Надо как-то выиграть время и придумать защиту. Может быть, кто-нибудь из крестьян появится на дороге. Ладильщиков неторопливо стал привязывать вожжи к саням.

— А ну, комиссар, поживее, а то нам ждать некогда, — басовито сказал бандит. — Что у тебя из харчей есть?

— Ничего нет.

— Эх, комиссар, — ехидно проговорил остроносый мужичок, — продразверстку, небось, с нас собирал, а сам впроголодь живешь…

— Ну, ладно, раздевайся, — сказал басовитый, — с комиссара хоть шерсти клок… Отойди от саней. Уж если действовать, так действовать без промаха, наверняка.

— Что, комиссар, вжахнулся[2]? — ехидно спросил тенорок. — Видно, кишка у тебя на расплату тонка…

Ладильщикову не хотелось отходить от саней, с дороги. Здесь под ногами тверже и рядом, в санях, гантели…

— Ну, иди, иди… — пробасил долговязый бородач, тыча стволом в спину Ладильщикову.

Николай отошел от саней назад по дороге и стал медленно расстегивать полушубок, Ладильщиков силился и как будто никак не мог стянуть с себя одежду,

— Нате, тяните за рукава.

— Тяни, Хорёк, справа, а я слева помогу, — сказал долговязый.

Придерживая обрезы одной рукой под мышкой, бандиты другой рукой уцепились за рукава полушубка, чтобы потянуть их на себя, В этот момент Ладильщиков ткнул в глаза Хорьку пальцами так сильно, что тот, ослеплённый резкой болью, упал на снег и закричал: «А-а-а!» В тот же миг левой рукой Ладильщиков схватил долговязого и, дёрнув на себя, с большой силой наотмашь ударил бандита локтем в челюсть. Бандит повалился как сноп, выронив из-под мышки обрез. В это время позади, где барахтался в снегу Хорек, раздался выстрел, и пуля засвистела над деревьями. Ладильщиков подхватил обрез долговязого и, обернувшись, ударил им по голове Хорька.

От выстрела медведь взревел, и лошадь с места понеслась галопом. Оглушив Хорька, Ладильщиков направил обрез на долговязого, который очнулся от удара и, поднимаясь на ноги, сжимал в руке финский нож.

— Руки вверх! — крикнул Ладильщиков. — Твое оружие не сдюжит против моего.

Долговязый сник, а потом вдруг заорал во весь голос:

— Братцы, помоги-и-те-е!..

И где-то недалеко послышался ответ:. — Слы-ы-шу-у!..

«Наверно, не одни они тут!.. — подумал Ладильщиков. Пятясь, он подхватил из снега другой обрез и встал за толстый ствол сосны. — Буду драться до конца…»

Из-за поворота показались сани, в которых сидел моложавый старик, нахлёстывая крупную рыжую лошадь. «Может, подмога…» — подумал Ладильщиков и крикнул:

— Стой! Не подъезжай близко!

Дед вздрогнул и, придержав лошадь, с испугом посмотрел на длинного мужика с финкой в руке, на лежащего в снегу оглушённого щуплого мужичонка и на Ладильщикова с двумя обрезами в руках. Старик растерянно проговорил:

— А-а… землячок… Николай…

Ладильщиков крикнул бандиту: — Брось нож! Руки вверх!

Бандит взмахнул рукой, и нож глубоко нырнул в снег.

— Сдаюсь на милость советской власти, — сказал он, поднимая руки. — Мы не хотели, комиссар, твоей жизни… Нам харчи нужны и одежда…

— Ладно, там разберутся… Давай, дед, верёвку!

Прикрутив морду лошади вожжей к оглобле, старик снял кожаный чересседельник и подошел к бандиту.

— Уж я завяжу морскими узлами, у меня не вырвешься, — сказал старик.

Пока дед увязывал бандита, Ладильщиков держал обрез на взводе. Старик поднял Хорька и поволок его к саням. Бандит очнулся и стал что-то бормотать, ругаться,

— Данила, куда ты меня волокешь?.. Пусти. Я сам…

Глаза у него резало, словно в них был песок, они слезились, и предметы он видел смутно.

— Какой я тебе Данила, — сердито проговорил дед, — Данила твой вон связанный сидит.

Хорек сразу протрезвел, и красные глаза его забегали, заметались.

— Пусти меня, дед, пусти. Я тебе денег много дам. Бога буду молить… Пусти Христа ради…

— Ишь, бога вспомнил, зелёный черт… — выругался дед.

Увидев Ладильщикова с двумя обрезами, Хорек смолк, и хитрые глаза у него перестали метаться, потухли.

Сели в сани, Данилу и Хорька положили рядом лицом вниз.

Моложавый старичок взглянул на Ладильщикова и спросил:

— Что, не признал меня? Ананий я, Петухов. Помнишь, как в Торопце ты медведя-то замордовал…

— Помню, помню, — улыбнулся Ладильщиков, — погоняй скорее, а то беда будет…

— Какая теперь беда? Беда миновала.

— Медведь уехал на моей подводе.

— Да чего ж ты молчал? Э-э! — крикнул Петухов и взмахнул высоко кнутом. — Рыжуха, самый полный вперёд!

Сильная лошадь помчалась широкой рысью, выбрасывая из-под копыт комья снега. Комья летели в сани, били людей, рассыпались и порошили глаза. Но ни Ладильщиков, ни старик не обращали на это внимания. Надо было торопиться.

МИШУК НА ЭСТРАДЕ

Село Семёновка было широко разбросано по склону пологой высоты и по низине около речушки, перегороженной плотиной, на которой стояла побуревшая от времени водяная мельница. Все дома и домишки были рубленые, бревенчатые, и по одним крышам можно было судить о достатке их хозяев. Больше всего тут было крыш соломенных, из щепы и дранки, поменьше — тесовых и лишь несколько домов — под железной крышей.

На самом высоком месте, в стороне, стояла белая церковь, окруженная большими березами.

И как раз тогда, когда на селе показался взмыленный Серко с необычным седоком в санях, на колокольне зазвонили.

Это было случайное совпадение, а в селе поднялся переполох, словно при пожаре.

Крестьяне торопливо запирали ворота и закрывали калитки. Дворовые собаки визгливо лаяли, испуганно прижимаясь к подворотням.

Мишук, хватаясь лапами за хвост лошади, яростно рычал. Вслед за подводой бежали ребятишки и кричали:

— Генерал Топты-ыгин едет! Генерал Топты-ыгин!.. Обессиленный Серко свернул с дороги в сторону и с ходу врезался грудью в забор. Плетень затрещал и рухнул. Серко остановился и, тяжело качая потными пахами, дрожал, а медведь, натягивая цепь, тянулся к лошади, стараясь лапами сорвать с себя намордник.

В это время на улице показалась другая подвода. Старик нахлёстывал свою Рыжуху, и она мчалась во весь дух.

Ладильщиков на ходу спрыгнул с саней и подбежал к медведю.

— Мишук, Мишук! — закричал он и с силой дёрнул за цепь.

Глаза у медведя бегали, изо рта текла слюна, смешанная с кровью. Разъярённый медведь бросился на хозяина, но Ладильщиков увернулся от его лап и ударил кулаком по носу. Оглушённый медведь хлюпнул и уткнулся мордой в солому, потирая лапами ушибленный нос.

Первый раз Ладильщиков так наказал своего Мишука, но иначе он поступить не мог: медведь озверел, и надо было силой привести его к повиновению.

В селе Ладильщиков сразу же нашёл себе верных помощников. Помимо Анания Матвеевича Петухова, который помог ему привезти бандитов в село и сдать их в милицию, Ладильщикову охотно помогали подростки. Среди ребят особенно выделялся своим рвением рослый, крепкий подросток Ваня Петухов, внук Анания Матвеевича.

Самым большим зданием в селе была школа, в ней и решили провести представление.

Ребята вымыли в школе полы, принесли туда из избы-читальни скамейки, заправили лампы, а потом стояли у дверей контролерами,

Билеты продавались и за деньги, и за натуру. Крестьяне несли в кассу брюкву, свёклу, морковь, жмых, овёс и куски хлеба. Всё принимал Ладильщиков: надо же было чем-то кормить четвероногого артиста.

Народу в школу набилось полно, а ребятишки облепили снаружи все окна и, расплавив ледок на стекле тёплым дыханием, с приплюснутыми носами прильнули к «глазкам».

На переднем ряду сидели подростки — помощники артиста, и как самого дорогого гостя здесь же посадил Ладильщиков Анания Матвеевича Петухова. Рядом с ним уселся и мельник Варюгин. Кто-то позади сказал:

— Сидор Кузьмич, ты ведь не стеклянный. Ишь, спинища-то какая. Назад бы подался.

Мельник, не оборачиваясь, пробасил:

— Всякому свое место положено.

Ананий Матвеевич обернулся к народу и многозначительно проговорил;

— Его мельница не по ветру, а против ветра мелет! Варюгин покосился на Анания Матвеевича и сказал важно:

— Кто чего заслужил, то и получил.

Мельник считал себя первым человеком на селе, благодетелем крестьян и поэтому на всяких собраниях и представлениях садился в первом ряду. А сегодня тем более Варюгин чувствовал себя гордо: Мишук-то ему принадлежал, он подарил его Ладильщикову. Пусть все знают, какой добрый Варюгин. Вот и сегодня он принес Мишуку буханку хлеба и моркови.