Василий Крысов - «Батарея, огонь!»

• Название: «Батарея, огонь!»
• Автор: Василий Крысов
• Жанр: О войне
• Год: 2007
• ISBN: 978–5–699–20986–6

Автор книги начал войну командиром тяжелого танка KB-1C, затем стал командиром взвода самоходных артиллерийских установок СУ-122, потом СУ-85 и под конец войны командовал ротой танков Т-34–85. Он прошел кровавыми дорогами войны от Сталинграда до Кенигсберга. Не раз сходился в смертельной схватке с немецкими танками и противотанковыми орудиями. Испытал потерю боевых товарищей, вкус победы и горечь поражений. Три раза горел в боевых машинах, но и сам сжег немало вражеской техники. Видел самодурство начальства, героизм и трусость рядового и офицерского состава. Все подробности фронтовой жизни с ее кровавыми боями и тяжелым повседневным трудом нашли отражение в этой исключительной по правдивости книге.

---

Каждое подразделение занимало двухосную теплушку, оборудованную нарами и железной печкой-буржуйкой, которую мы сразу же и затопили. Сквозь белую пелену падающего снега в проеме полуоткрытых застопоренных дверей мелькали платформы станций, глаз не успевал разобрать названий, отмечая лишь редких прохожих на стылых перронах. Всю дорогу пели популярные тогда песни — «Темную ночь», «В землянке», «Священную  войну», «Огонек». В нашей батарее запевал обычно наводчик из комбатовского экипажа старший сержант Саша Чекменов, а когда пели украинские песни, вел сам командир батареи старший лейтенант Шевченко.

Драгоценны для молодых, еще не обстрелянных, были и рассказы бывалых фронтовиков. Командиру 1-го взвода лейтенанту Петру Фомичеву уже довелось участвовать в освобождении Западной Украины, Бессарабии, воевать с белофиннами да и о нынешней войне было что рассказать, воевал он с июля сорок второго. Механик-водитель из моего экипажа старший сержант Виктор Олейник сражался с японцами на Халхин-Голе, а зампотех батареи техник-лейтенант Василий Васильевич Ишкин рассказывал о боях на Ленинградском фронте, где получил тяжелое ранение, вывезли его из блокадного Ленинграда самолетом. С особенным интересом все слушали и расспрашивали о начальном периоде войны — боях на границе, под Москвой и Сталинградом.

Уже на вторые сутки наш эшелон прибыл на станцию Пушкино под Москвой. Здесь нас встретили командование полка и офицеры управления. В тусклом свете станционных фонарей разгрузили самоходки и перегнали в лес, километров на двадцать пять от железной дороги.

Разместившись в каком-то дачном поселке, мы приступили к боевой учебе и окончательному сколачиванию экипажей и подразделений в условиях, максимально приближенных к боевой обстановке.

Учения под Москвой

К июлю 1943 года — времени предстоящей Курской битвы, Красная Армия имела уже достаточно вооружения и опыта ведения боевых действий. Командование Вермахта, разрабатывая наступательную операцию «Цитадель»  с целью разгромить наши войска на Курском выступе и нанести сокрушительный удар в направлении Курск — Москва, делало ставку на новые самолеты: истребители «Фокке-вульф-190» и штурмовики «Хейнкель-129», но, конечно, прежде всего — на новую тяжелую боевую технику: танки «тигр» и «пантера» и мощные самоходные орудия «насхорн» (носорог) и «элефант» (слон), последнее у нас часто называли — и устно, и в печати — «Фердинандом», по имени его конструктора доктора Фердинанда Порше.

Штаб полка уже располагал некоторыми тактико-техническими данными о новых немецких танках и штурмовых орудиях, однако нам тогда об этих данных не говорили: было запрещено доводить такого рода сведения до личного состава, чтобы не подрывать моральный дух экипажей. Но когда раздали инструкции по борьбе с вражескими танками, в которых на рисунках красными стрелками были указаны их уязвимые места, мы поняли, что нашими 122-мм гаубицами лобовая броня всех этих «зверей», кроме «насхорна» (броня 10–30 мм), не пробивается.

К тому же на всех немецких танках и самоходных орудиях, в отличие от наших, имелись дальномеры, что обеспечивало точность стрельбы. Наши экипажи танков и самоходок определяли расстояния до целей в обороне по формуле «тысячных», используя шкалы прицелов, а в наступлении целиться приходилось на глаз. К тому же с одной остановки можно было сделать только один, в крайнем случае два выстрела, иначе не избежать попадания вражеского снаряда. Не радовало и то, что, по сравнению с нашими боевыми машинами, немецкие располагали очень большими боекомплектами снарядов. Нам оставалось рассчитывать на преимущества в скорости и маневренности наших самоходок, большой запас хода и хорошее преодоление препятствий. Преимуществом были и значительно меньшие габариты  самоходок, особенно по высоте. Против наших СУ-122 весом в 29 тонн и скорости 55 км/час «тигр» имел вес 55 тонн и скорость всего 38 км/час; «пантера» весила 44,8 тонны, развивая скорость до 48 км/час; самоходное орудие «элефант» имело боевой вес 68 тонн.

Исходя из этих сравнительных данных командование полка, проводя занятия с подразделениями, особое внимание уделяло тактике будущих боев. Да мы и сами понимали, что в обороне нас будет спасать земля — самоходки будут находиться в окопах; а в наступлении следует использовать складки местности и скорость машин.

Главный упор при сколачивании экипажей делался на вождении машин по сложным препятствиям, ведении огня с коротких остановок, особенно по движущимся целям, и на полную взаимозаменяемость членов экипажа. Даже рядовой Емельян Иванович Бессчетнов (мы называли его «старина», ему было уже за сорок), будучи замковым, хорошо водил самоходку и метко стрелял, хотя до этого в танковых войсках не служил, правда, прежде работал в колхозе трактористом.

Учеба наша закончилась тактическими учениями с боевой стрельбой.

В ночь с 14 на 15 июня полк был поднят по боевой тревоге и в спешном порядке, по железной дороге, переброшен под Курск. Прибыли мы на правый, северный фланг Центрального фронта, где оборонялась 48-я армия. Полку отвели участок обороны напротив Змиевки.

Готовимся к обороне

За двое суток после прибытия экипажи оборудовали основные огневые позиции и по две запасных позиции для каждой самоходки. Эту адскую работу мы совершили почти без отдыха, в любую минуту ожидая начала наступления противника. От нестерпимой жары гимнастерки на всех взмокли, мучила жажда; поочередно отдыхающий пятый член экипажа — не хватило на всех  лопат, не успевал подтаскивать питьевую воду. Замаскировав последнюю позицию, удовлетворенные, сели наконец отдохнуть. На руках вздулись мозоли, но на душе стало радостнее — теперь не захватят нас немцы врасплох! Проворно окопались все подразделения полка, но и потом совершенствовали огневые позиции, до самого 5 июля, когда началось наступление немцев под Курском.

Целыми днями экипажи занимались подготовкой системы огня и тренировками по его ведению. Одновременно все это время я изучал собственный экипаж и взвод, незаметно присматривался к людям, а ситуации возникали разные — то бомбежка, то артналет, особенно когда ведут огонь шести — и десятиствольные реактивные минометы, своим воем способные любого вывести из равновесия. Больше всего наблюдал я за своим наводчиком, от которого в бою зависело очень многое. Но старшина Валерий Королев, будучи самым молодым в экипаже, вел себя спокойно, от взрывов не вздрагивал, без надобности не прятался. Вообще, этот внешне хрупкий, худенький парнишка из южноуральской деревни подкупал искренностью, непосредственностью и простотой, а затем, скажем это забегая вперед, и вызвал всеобщее уважение надежностью и мужеством в боях. Остальные члены экипажа имели боевой опыт, поэтому за них я был более спокоен.

Ночь с 4 на 5 июля, перед Курской битвой, была отличной, впрочем, как и все предшествовавшие. Обе стороны периодически вели огонь из пулеметов трассирующими пулями, и темноту вдруг пронизывали их яркие огненные строчки. Нет-нет, с шипящим воем пролетала над нами мина, глухо взрываясь где-то в глубине обороны. В боевых машинах дежурили по одному члену экипажа, остальной личный состав спал в блиндажах. Дежурил и один из офицеров батареи, другие чутко дремали, приткнувшись на земляной скамейке или с  солдатами на полу, устланном ветками и плащ-палатками.

В нашем блиндаже в ту ночь особенно долго не спали, усевшись вокруг длинного самодельного стола из грубых нетесаных досок. Комбат Шевченко сидел с торца и при свете «люстры» — сплюснутой сверху 76-мм гильзы, внимательно рассматривал только что принесенную из штаба полка новую инструкцию по борьбе с тяжелыми немецкими танками и самоходными орудиями.

Поясню, у самоходчиков комбат — это командир батареи, а у танкистов и в пехоте комбат — командир батальона. Добавлю здесь же, что офицеров у нас принято было называть по имени-отчеству — без звания и фамилии; конечно, за исключением критических моментов в бою, когда счет шел на секунды. Младший состав называли только по имени — без звания и фамилии. Другое дело, начальство, у них в ход шел весь спектр родного языка, от просто имени до мата.

В ту ночь наш комбат старший лейтенант Шевченко сосредоточенно вычислял по формуле «живой силы» бронепробиваемость танковых пушек немцев, делая расчеты на оборотной стороне карты и озвучивая для нас свои выводы:

— У нас лобовая и боковая броня — 45 мм, получается, что 88-мм пушки «тигров» и «Фердинандов», как и 75-мм орудия «пантер», пробивают наши самоходки на дальности до 2000 метров. Не стоит сбрасывать со счетов и «насхорн» с его 88-мм пушкой. Вот такая, братцы, арифметика, — глянул на нас комбат.