Уильям Форстен - Никогда не отступай

• Название: Никогда не отступай
• Автор: Уильям Форстен
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00935-1

На далекой планете Валдения, куда более десяти лет назад таинственным образом перенесся полк северян янки под командованием Эндрю Кипа, продолжается война людей с кровожадными бантагами. За последние годы бантаги совершили невероятный скачок в техническом развитии, лишив Армию Республики былого превосходства. Бантагам становятся подвластны морские просторы, что позволяет их хитроумному предводителю Гаарку реализовать свой коварный замысел. Предприняв ряд отвлекающих маневров, Гаарк неожиданно атакует противника с моря. В его планы входит разъединить части республиканской армии и, прервав их связь с внешним миром, разделаться с каждой по отдельности.

---

Ганс же постоянно говорил об этой возможности, о том, что от Гаарка надо ждать самого невероятного, и оказался прав.

Она понимала, что исход войны во многом зависит от того, какая из сторон сумеет в этот момент собрать больше сил. Если Гаарк закрепится на захваченной территории и не будет испытывать трудностей со снабжением, то обе республиканские армии, вовлеченные в непрерывные локальные стычки, будут в конце концов истощены. У них кончатся запасы продовольствия и боеприпасы, Гаарк разгромит их, после чего беспрепятственно двинется на Рим и на Суздаль, и тогда всем мечтам о свободном мире конец.

— Знаешь, — прошептал Калин, — сегодня вечером ко мне подошли несколько сенаторов и предложили послать к Гаарку дипломатического представителя. Они считают, что, если он не тронет наши армии, мы должны пообещать ему отступить до Рима и согласиться на все их условия.

— Господи помилуй! — вырвалось у Кэтлин. Вспомнив, где они находятся, она поспешно перекрестилась. — Они что, с ума сошли?

— Знаешь, большинство людей, глядящих на карту в витрине Гейтса, не понимают, что перед ними. Для них это все равно что китайская грамота. Все, что они видят, — это поезда, увозящие их близких в неизвестность.

— А ты видишь что-нибудь еще? — спросила Кэтлин.

Калин опустил голову:

— Иногда я задаю себе этот вопрос.

— Черт побери, Калин, — рассердилась она. — Я не понимаю, как такое возможно: четыре месяца назад, после возвращения Ганса, у всех только и было на уме что война, месть, а теперь что? Мы же с самого начала понимали, что нам нужно все или ничего, компромиссы невозможны.

— Но ведь нам удалось в конце концов договориться с тугарами — они ушли.

— Да, но только после того, как мы разгромили их вчистую. Другого способа уговорить их нет.

— А у скольких мальчиков ты сегодня ампутировала руку или ногу? И сколько их умерло на операционном столе?

Кэтлин холодно посмотрела на него, и Калин опустил голову, вспомнив, что некогда она ампутировала и его руку, спасая его тем самым от смерти.

— Эндрю добровольно вернулся в эту западню не для того, чтобы погибнуть героем, — сказала она. — Он вернулся, чтобы вытащить оттуда других, и он рассчитывает, что и ты сделаешь для этого все. Он уж точно скорее умрет, чем согласится подчинится Гаарку.

— Но сколько человек умрет вместе с ним? Вот в чем вопрос.

— Может быть, все, — бросила она. — И если речь пойдет о том, чтобы мои дети жили в рабстве у орды, как жили когда-то вы, то я скорее отравлю их!

Внезапно она с ужасом осознала, что почти кричит это — в церкви, во время службы. Касмар прекратил читать молитву и смотрел на нее; все присутствующие молчали.

Затем священник возобновил чтение, и Кэтлин склонила голову вместе со всеми. Завершив службу, Касмар повернулся к пастве и, подняв руки, сделал им знак задержаться еще ненадолго.

— Я хочу прочитать заключительную молитву, — сказал он. — Это будет молитва за нашу победу, ибо без нее нам нет места в этом мире. Возможно, эта война будет длиться долгие годы, и мы должны быть готовы к этому, мы должны быть готовы пожертвовать многим, и, может быть, даже собственной жизнью. Не осознав этого, мы обрекаем на смерть наших детей.

Толпа шевельнулась, многие посмотрели на Калина и Кэтлин.

— И еще одно. Это будет последняя молитва, которую я прочту в этом соборе. Завтра я уезжаю на фронт и, если понадобится, возьму в руки винтовку, чтобы сражаться бок о бок с нашими мальчиками. Слишком долго я скрывался от тягот войны под облачением священника. Наш друг, наш освободитель Эндрю Кин находится в опасности, окруженный врагами, и я не обрету покоя, пока он и все, кто сражается вместе с ним, не будут спасены.

Благословив всех, он вернулся к алтарю и встал на колени.

Кэтлин была потрясена. Вместе с Калином и остальными прихожанами она направилась к выходу. Проходя мимо алтаря, она, поколебавшись, подошла к Касмару, хотя знала, что это категорически запрещено, и положила руку ему на плечо. Священник испуганно поднял голову, но, увидев ее, улыбнулся.

— Спасибо, — прошептала она.

— Я слышал ваши слова, — ответил он, поднимаясь на ноги. — И это меньшее, что я могу сделать. — Он перевел взгляд на Калина. — Я никогда не вмешивался в политику, но чувствую, что обязан это сделать сейчас.

— Каким образом? — спросил Калин.

— Было бы варварством посылать Гаарку головы его послов-чинов в знак отказа от каких бы то ни было компромиссов с ним, тем более что они служат ему не по своей воле. Но завтра утром, в разгар дня на рынке, я непременно позабочусь о том, чтобы им публично выразили презрение и с завязанными глазами препроводили на поезд, отправляющийся на восток, — я сам препровожу их. Надо ясно дать им понять, что они могут убираться… — Он запнулся, поглядел на алтарь и, улыбнувшись, закончил: — К дьяволу.

Калин, рассмеявшись, покачал головой:

— Да-а, это действительно акция.

— Вам тяжелее, мой друг. Вы не можете отправиться на фронт, хотя, я знаю, хотели бы. А я могу. Возможно, это приведет в замешательство кое-кого из наших разжиревших сенаторов, призывающих к миру с Гаарком, и помешает им обратиться к нему с челобитной.

— Но если вас ранят или убьют, ваше святейшество?

Касмар улыбнулся:

— Я думаю, ореол мученика на священной войне будет неплохой компенсацией. А этот ваш юный Рублев напишет мой портрет. Я не буду возражать.

— Касмар, вы немного староваты для ратных подвигов, — заметил Калин.

— Не старше Ганса Шудера. Ну а теперь, друзья мои, вам надо идти отдыхать, а мне — собираться в дорогу. — Он благословил их на прощание.

Кэтлин преклонила колена перед алтарем и вышла из храма. Народ еще не разошелся с площади. Некоторые ждали новостей возле издательства Гейтса, другие собрались у дверей собора, услышав о заявлении Касмара. Несколько женщин подошли к Калину и Кэтлин и выразили им свою солидарность, добавив, что молятся за Эндрю. В ответ она смогла только благодарно кивнуть и, взяв Калина под руку, направилась через площадь, забыв про зонтик. Холодный дождь освежал и скрывал слезы.

— Таким образом, мы тут как в западне, — сказал Ганс. Перед ним на опущенной задней дверце кузнечного фургона была расстелена карта местности. Вокруг него собрались три командира корпусов и шесть из девяти комдивов. Он посмотрел по очереди на каждого из них. Командир 2-го корпуса Бейтс и командир 9-го Уотс были его бывшими однополчанами по 35-му Мэнскому, в то время как Флавий, командовавший 8-м, был родом из Рима. Дивизионные командиры тоже служили раньше в разных местах — в американской Армии Союза, в русских частях или в Риме. Кетсвана, его товарищ по бантагскому плену, стоял рядом с ним и внимательно слушал.

Кончиком карандаша Ганс указал рубеж, до которого сумел дойти Гаарк на севере, и предполагаемое местонахождение уменов, наступавших с юга.

Пока они совещались, надобность в керосиновых лампах отпала — небо на востоке начало светлеть, хотя тучи на западном горизонте предвещали дождливый день.

Ганс потягивал обжигающий чай из старой оловянной кружки и жевал галету с куском солонины.

— Итак, кто за то, чтобы пробиваться на север?

— Единственный приемлемый для нас выход, я считаю, — заявил Бейтс, указывая изжеванной сигарой путь через горы. — Первым делом надо выставить заградительные части, затем запастись всем необходимым и ударить по этому мерзавцу. Вместе с О'Дональдом и резервными войсками с запада мы возьмем его в клещи, а через неделю соединимся со своими.

— Согласно последнему сообщению, у него не больше трех-четырех уменов, — заметил Уотли.

Ганс молча кивнул и посмотрел на других офицеров. Все без исключения были его учениками — одних он гонял по плацу перед Белым домом в Огасте, других — под стенами Суздаля или Рима.

— А ты что скажешь? — спросил он Кетсвану.

Зулус покачал головой.

— Надо идти вот сюда, — сказал он, показав на карте направление на юг и запад.

Некоторые из офицеров снисходительно улыбнулись столь явной, на их взгляд, некомпетентности, но стальной блеск в глазах Ганса пресек какие-либо насмешки.

В долине послышалась ружейная стрельба, все обернулись в ту сторону, откуда она доносилась, и увидели цепь пеших бантагов. Одновременно на юго-востоке раздался глухой пушечный залп. Застучал ключ установленного под тентом телеграфного аппарата.

Ганс терпеливо ждал, дожевывая бутерброд. Наконец телеграфист принес ему телеграмму. Вокруг воцарилась тишина. Телеграмма имела непосредственное отношение к тому, что сказал Кетсвана.

— Это сообщение из водохранилища номер двадцать пять, — объявил Ганс, указывая объект на карте.

Водохранилище 25 было большой цистерной для хранения воды, стоявшей в двадцати милях к югу от Джанкшн-Сити, где степь постепенно переходила в предгорья Зеленых гор. Ганс зачитал сообщение: