Грэм Грин - Меня создала Англия

• Название: Меня создала Англия
• Автор: Грэм Грин
• Жанр: Современная проза

Роман Грэма Грина «Меня создала Англия» отражает социально-политическое брожение 1930-х годов.

---

– Я говорил сейчас с Лагерсоном.

– Одну минуту, Тони.

Да, они далеко разошлись. Жизнь соскоблила с нее все лишнее, опасности выпрямили ее. На нем же оставались все шероховатости и неровности, он еще мог расти в любую сторону. Неудачи кружили ему голову, а она свыклась с успехом, и эта обреченность сильнее всего поражала его. – Я еду домой, – сказал Энтони.

– Домой?

– Ну, в Лондон, – раздраженно пояснил Энтони. – Вряд ли моя комната еще свободна. Я знаю, что у нас нет дома. Просто так говорят. – Ты не мог потерпеть и сообщить это после обеда?

– Какого обеда?

– Ну, конечно – ты забыл, что сегодня мы обедаем вместе, впервые за все время. Значит, ты не заметил и этого? – она тронула рукой приколотые цветы. – И этого? – она коснулась напомаженных губ. – Что же ты не поберег эту приятную новость до кофе?

– Я тебе здесь только мешаю.

– Это, конечно, Лу постаралась? Господи, бывают же такие глупые имена!

– А что в нем плохого? Имя как имя. Кейт, Лу – одно не глупее другого.

– Когда ты едешь?

– Мы встречаемся ровно через неделю.

– Ровно через неделю. – Слева от нее лежал настольный календарь, расписанный на две недели вперед. «Шесть часов, встреча с директорами в домашней обстановке, коктейли».

– У нас-то будет чай.

– А как же с работой?

– Что-нибудь подвернется. Не впервой.

– Держался бы за эту. Неужели тебе не надоело скакать с места на место?

Если ты и сейчас сорвешься, то этому никогда не будет конца. Всего неделю прожил он с чувством, что осел надолго, и действительно успел забыть, как ему надоели новые лица, новые столы и расспросы. Он поспешил прогнать эти мысли, вспомнив Лу, девочек с Уордор-стрит, приятельниц, с которыми так хорошо и недорого. – Это неприличная работа. Хотя бы та ночь. Что им плохого сделал Андерссон? Я не желаю участвовать в их грязных делах. Есть вещи, которые не для меня. – Бедный Тони, – вздохнула Кейт. – Какие мы разные. Не нужно тебе было возвращаться.

– Куда возвращаться?

– Тогда, в школу. Я дала тебе плохой совет в ту ночь.

– Ты говоришь что-то непонятное, Кейт.

– При твоей щепетильности нужно иметь деньги. – Именно за этим я и пришел: немного денег. – Он сделал попытку сократить болезненное расставание. – Я подумал утром: Кейт не оставит меня без денег. Я потом верну.

– Говоришь, не оставит? – спросила Кейт. – Ошибаешься. Не будь дураком, Тони. Если ты останешься здесь еще неделю, ты ее забудешь. – Знаю, – сказал Энтони. – Поэтому я и хочу уехать. – Он упирался так, словно не забыть Лу было вопросом чести, словно она была донесением, с которым ему предстояло пройти через расположение врага, устным донесением, ускользавшим из памяти с каждой заминкой в пути. – Я ждала этого, – сказала Кейт. – Я это чувствовала. Видишь, как разоделась? Правда, я думала, что это случится за кофе. Твоя любимая помада, цветы. – И с ноткой безнадежности в голосе добавила:

– Сестра есть сестра. Где мне угнаться за Лу! Ты, наверное, счел бы неприличным сказать, что любишь меня.

– А я люблю тебя, Кейт. Правда.

– Сказать все можно. – Протестуя, он опустил руку на ее стол. – А вот как я тебя люблю, Энтони. – Она полоснула перочинным ножиком у самых его пальцев, он едва успел убрать руку. – Что ты, Кейт!… -…сладостная боль, Тони.

– Когда целует до крови любимый.

– Ты чуть не порезала меня.

– Бедный Тони. Дай пожалею.

– Я тебя не понимаю, Кейт.

– А раньше понимал, Тони. Помнишь, мы играли в телепатию на каникулах? Я лягу спать и думаю о чем-нибудь, а утром…

– Это очень старая игра, Кейт. Сейчас у нас не получится. – У меня получается. Сегодня утром, когда я проснулась, я знала, что это случится. Я слышала тебя так же ясно, как в тот раз, когда ты кричал. – Значит, у тебя было время приготовить для меня деньги! – рассмеялся Энтони.

– Нет! И ты сам это понимаешь. Разве ты будешь уважать девушку, которая не старается всеми правдами и не правдами удержать тебя при себе? Я хочу удержать тебя, Тони.

– Против моего желания?

– Я могла бы сказать, что для твоего блага, только для твоего блага. Но на самом деле – потому, что я люблю тебя, что ты единственный человек, которого я люблю.

– Брат и сестра, – потерянным голосом выдавал Энтони: быть с ней рядом, знать ее чувства, видеть сильные родные пальцы, сжимающие перочинный ножик, ловить запах ее духов, видеть ее цветы – как тут сохранить верность Лу? Лу – это жажда плоти, это ненадолго, а здесь, что ни говорите, тридцать общих лет; но уж когда прихватит эта горячка, то махнешь рукой на все, это он тоже знал. Кейт нужна, когда все спокойно и хорошо, когда жажда утолена – вот тогда тянет к сестре, к родственным чувствам. – Я попрошу у Крога расчет. Он должен оплатить мне неделю. – Он тебе ничего не даст.

– Тоща я пойду к Минти и продам ему кое-какой материал. Я уже подарил ему одну новость. Рассказал, что вы женитесь. – Ты ему сказал? Какой же ты дурак. Тони! Ведь Эрик запретил тебе связываться с прессой.

– У меня в запасе рассказ об Андерссоне.

– Ты неразумен, как малое дитя.

– А забастовка была бы ему сейчас очень некстати, поскольку американские работы еще не завершены.

Он был как в лихорадке; постукивая пальцем по столу, он открыл все свои козыри: «Андерссон, продажа „Баттерсону“, махинации в Амстердаме» и с чувством острой жалости к себе понял, что плотский зуд одержал верх, что перед жаждой плоти бессильны и общая жизнь, и утренняя телепатия, и шрам под глазом. Можно считать, что он уже в Ковентри; марокканское кафе, второй зал, между Вулвортом и почтой.

– Слушай, когда твоя новость попадет в газеты? Вечером? – спросила Кейт. – Вот твои деньги и, ради бога, не делай больше ничего. – Спасибо, Кейт. Ты молодец. Завтра я уеду. От меня здесь никакого толку, правда.

– И пусть Эрик носит свои ужасные галстуки, ему же хуже. – Сегодня я подберу для него что-нибудь. – Он поцеловал ее, мучаясь ревностью: ему страшно не хотелось уезжать, как жаль, что иногда приходится терять голову. – Что тебя сейчас волнует, Кейт? Скоро ты сама приедешь. Я ведь не на Восток уезжаю.

– Нет, – сказала Кейт.

– Не волнуйся, Кейт.

– Я просто думаю, – ответила Кейт. – Меня вызывает Эрик. – Над дверью горела лампочка, но она медлила, обратив к нему лицо, на котором застыл план крупной и трудной кампании. – Давай поужинаем сегодня вместе, раз у тебя последний вечер. Не занимай его. – Но в чем состоял ее план, он не мог догадаться – он разучился понимать ее стратегию, да и голова уже не тем занята.

– Конечно, конечно. У тебя дома?

– Нет, не дома. Где-нибудь в тихом месте, чтобы мы были одни и чтобы никто не знал, где мы.

***

Холл купил газету и, свернув ее, пересек потемневшую осеннюю площадь. Не ошибся ли он с этими запонками? Может, надо было купить перстень или портсигар? Или пресс-папье? Он шел, загребая ногами мертвые листья, уставившись безжизненным взглядом на носки туфель, и по его виду никто бы не догадался о том, что слепая преданность давит на него тяжким бременем ответственности. Запонки ведь не просто подарок: это залог, мольба. Словно юный и еще восторженный любовник. Холл хотел, чтобы его помнили. Портсигар? Или лучше – серебряный браслет? Еще не поздно исправить. Он развернул газету, рассчитывая найти в рекламном разделе какой-нибудь ювелирный магазин, и увидел крупными буквами набранное имя Крога. Дальше он не прочел, отвлекшись на витрину с зеленой настольной лампой в форме обнаженной женщины. Красиво, подумал он, и с досадой вспомнил фонтан во дворике правления. Он энергично вышагивал по Фредсгатан, бормоча под нос: никакого вкуса, у них совсем нет вкуса. У перекрестка он остановился переждать движение и еще раз заглянул в газету: «Эрик Крог женится на англичанке-секретарше».

Холл издал хриплый возглас и, словно выпущенное ядро, устремился вперед, рассекая поток машин. Глубоко засунув в карманы пальто руки в коричневых перчатках, он вошел в ворота компании, не взглянув на фонтан, не замечая вахтера, погруженный в мрачные раздумья: Холл им уже не нужен, бабы лезут в правление, бабье царство. Он, не задерживаясь, прошел прямо в комнату Крога.

– Я принес вам подарок, – сказал он.

– Удачно, что вы пришли, – отозвался Крог. – Я хотел с вами поговорить. Вы согласились бы поехать в Нью-Йорк?

– Как член правления?

– Да, как член правления.

Вот она, давнишняя мечта, но сейчас его единственной мыслью было: хотят избавиться, тут новые порядки, а я человек простой. Уходя от ответа, он сказал:

– Я увидел в магазине эти запонки, думал, они подойдут к моей новой булавке. Но получается перебор. Сплошные брильянты. И я решил отдать их вам – в качестве свадебного подарка.

– Свадебного подарка?

Холл положил на стол газету и запонки.

– Я не разрешал этого, – сказал Крог.

– Так, – выпрямился Холл, – тогда я знаю, кто это сделал. Недаром он приставал с разговорами к служащим.