Роберт Уилсон - Компания чужаков

• Название: Компания чужаков
• Автор: Роберт Уилсон
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-00955-4

Карл Фосс, капитан германской военной разведки, выполняя просьбу отца — генерала, вставшего в оппозицию к Гитлеру и покончившего жизнь самоубийством, встречается с участником немецкого Сопротивления. В качестве военного атташе он попадает в Лиссабон с подпольным заданием — сообщать англичанам о работе немцев над атомной бомбой. Как представитель посольства Фосс причастен к продаже алмазов, выручка от которых должна пойти на изготовление бомбы. Сюда же под видом служащей компании «Шелл» приезжает студентка математического факультета Андреа Эспиналл. Ее задача — выяснить, как и для чего эти алмазы переправляются. Герои встретились и полюбили друг друга, но разве шпионские игры — не для волков-одиночек?

---

Выскользнула за дверь, свернула по коридору налево, одной рукой вела вдоль стены, другой уже держала наготове пистолет, прижимая его к талии. Дошла до первой двери, заглянула в темноту комнаты, втянула в себя воздух, перешла к следующей двери. Пусто. Но уже на подходе к третьей двери она издали почуяла запах лосьона для волос, остановилась в проходе и щелкнула фонарем. Рифф стоял в углу, пистолет свободно свисал в опущенной руке, зрачки сузились, когда прямо в них ударил луч света. Андреа выстрелила, поспешно, один раз за другим. Три удара в его толстое, на подкладке, пальто. Пистолет Риффа упал на пол. Андреа подбежала к генералу в тот самый момент, когда он начал падать лицом вниз, ударила его плечом в плечо, заставив откинуться вбок, к стене. Выхватив из кармана лыжную маску, она принялась натягивать ее на мертвую голову, не позволяя себе ни на миг задуматься, просто сделала все, как надо, а потом, чтоб было наверняка и чтобы все выглядело как надо, посветила фонарем и выстрелила в четвертый раз, пуля разорвала маску и лицо под ней. Тяжелая голова запрокинулась назад, тело, кое-как приткнувшееся к стене, утратило ненадежное равновесие, скользнуло вперед и рухнуло-таки на пол лицом вниз. Андреа подобрала пистолет генерала и сунула ему в карман, в другой карман запихала паспорт и деньги. Выбежала из комнаты, пронеслась по коридору обратно в комнату над аркой. Надела туфли, присела на цементный блок, уронила голову на стол, и густая струя рвоты полилась между ее широко расставленных ног.

Шаги прозвучали внизу во дворе, быстрый топот ног вверх по ступенькам. За ними — другие шаги, помедленнее. Замелькали, отражаясь от стен, лучи фонаря. Двое вооруженных мужчин, одетых как десантники, появились на пороге. Один остался стоять, карауля Андреа, другой двинулся вперед. Те, другие, более медленные шаги, все еще с трудом одолевали ступеньки, потом так же грузно сотрясли половицы коридора. Послышалась русская речь. Якубовский заглянул в комнату, увидел Андреа и двинулся дальше, нагоняя ушедшего вперед солдата.

Раздался приказ. Солдат сделал, что ему было сказано. Краткая пауза — растерянность, удивление. Еще один приказ лающим голосом. Якубовский попятился в коридор, вернулся в комнату, где ждала Андреа, подкинутый Риффу паспорт был зажат в его руке. Он еще что-то пробормотал, и солдаты с усилием подняли, потащили тяжелое тело. Генерал с трудом разжал пальцы Андреа, все еще не выпускавшие пистолет, спрятал оружие к себе в карман, туда же убрал паспорт. Он взял фонарь, галантно подставил женщине локоток и повел ее прочь из проклятого здания.

— Это печально, — сказал он, — всегда печально обнаружить, что один из наиболее уважаемых коллег оказался шарлатаном.

Утром генерал Якубовский поручил майору Курту Шнайдеру из иностранного отдела проводить Андреа в аэропорт — уж таким-то жестом вежливости служба безопасности была обязана ценному агенту Советского Союза. Майор заехал за ней в гостиницу, и они поехали на юг. Первые несколько минут оба молчали. Андреа сидела на заднем сиденье, бессильно созерцая серый городской ландшафт.

— Теперь ты винишь себя за то, что мне пришлось сделать? — спросила она наконец.

— Я все думаю: неужели не было другого выхода?

— Не забудь, я стратег, и я знаю: другого выхода не было. Оставался один только неизвестный фактор в уравнении: придет ли туда генерал. Он пришел, и я сделала, как ты сказал. В этом есть своя ирония, как подумаешь.

— Ирония?

— Мой любимый учитель музыки был убит бомбой у себя дома во время блицкрига, еще в тысяча девятьсот сороковом. Мне было шестнадцать лет, и я поклялась поквитаться, убить немца. И вот настало время расплаты… а я не чувствовала ни малейшей ненависти, только страх и уверенность, что это надо сделать. Я сделала это, но удовлетворения не чувствую.

— Но ты чувствовала уверенность?

— Я заразилась его беспощадностью: ты говорил мне, что Рифф неумолим.

— Начать с того, что тебя подставили. Тебя вообще не следовало посылать сюда.

— Теперь ты будешь винить во всем Джима Уоллиса?

— Обязательно.

— По-моему, если кто меня и подставил, то я сама. Я согласилась работать на Громова, когда он встретился со мной в Лондоне. Я устроила так, чтобы вернуться в Компанию. Джим Уоллис попросту делает свое дело, — заступилась она. — Даже странно, что ему хватило решимости… Мне он казался человеком мягким, добродушным.

Снежный Барс достал из кармана плотный конверт, передал его Андреа, протянув руку между сиденьями.

— Вот твоя гарантия безопасности, — сказал он.

— Что это?

— Не открывай. Не открывай и не заглядывай внутрь. Просто передай конверт Джиму и скажи ему, что негативы находятся в сейфе в Восточном Берлине.

— Все-таки что это?

— Еще одна грустная картинка, побочный продукт неустанной разведочной деятельности всех сторон, — проворчал Шнайдер. — Если уж ты так хочешь знать, на этой фотографии Джима Уоллиса имеют в зад в общественном туалете Фулэма.

— Не может быть! — изумилась она. — Джим уже второй раз женат.

— Может быть, потому-то и распался первый брак, — возразил Шнайдер. — Но это клей, наилучшим образом скрепляющий наши отношения, — клей стыда.

— Даже с этой «гарантией» нелегко мне будет оправдаться, ведь Варламова-то я упустила.

— Варламов. — Казалось, Шнайдер обращается к самому себе. — С Варламовым что-то было неладно с самого начала.

— Задним умом крепок?

— Может и так, но с самого начала, когда мне поручили подготовить побег, мне строго-настрого запретили вступать в контакт с Варламовым. Я все еще жду сигнала, а сегодня Варламов уезжает.

— Якубовский грозился доставить его в Россию в цепях.

— Не думаю, что Варламов собирался бежать. Джим Уоллис использовал его как отвлекающий маневр, чтобы КГБ смотрел не в ту сторону. Они считали Варламова главной целью операции, а на самом деле… Что ж, сработало. Мое прикрытие не нарушено, ты по-прежнему на хорошем счету у русских, а Варламов, верный слуга Советов, скомпрометирован.

Они проехали под железной дорогой, ведущей из Шёнвальде в Обершпрее. Транспортный поток поредел. Шнайдер снова просунул руку между сиденьями, и Андреа сжала ее, поглаживая выступающие костяшки большим пальцем.

— Ты рассказывал мне о диссидентах, которых ты переправляешь в воскресенье ночью, — напомнила она.

Их пальцы переплелись.

— Я подумывал сбежать вместе с ними, — признался он, и Андреа, встревожившись, сильнее сжала его руку. — Я мог бы выехать на середину моста, как полагалась по условиям обмена, и двинуться дальше, до самого конца. Это… это было возможно… теоретически.

— Но ты этого не сделаешь.

Их взгляды встретились в зеркальце заднего вида.

— Елена и девочки, — вздохнул он. — Их замордуют, если я…

Андреа отвернулась, уставилась неподвижным взглядом на мелькавшую под колесами дорожную разметку.

В Грюнау Шнайдер осторожно вынул руку из ее пальцев, они свернули с Адлер-гештель, развернулись под улицей и направились по автобану на юго-запад в сторону Шёнефельда. Прошли проверку на полицейском посту, покидая Большой Берлин, а оттуда оставалось всего несколько минут езды до аэропорта.

— И на этом все? — спросила она. — Для нас — все? Может быть, однажды мы окажемся по одну сторону?

— Будем вспоминать это ближайшую четверть века, — ответил он, снова касаясь ее руки. — И мы всегда по одну сторону… на нашей стороне, а все остальные могут идти к черту.

— Двадцать пять лет, — отсчитала она. — Наступит девяносто шестой. Мне будет семьдесят два. К тому времени меня выпустят из тюрьмы.

— Тебя не посадят в тюрьму, — успокоил он. — И не забывай: нынче у нас разрядка. Будем уповать на разрядку. В Лондоне полагают, что с Ульбрихтом покончено. Якубовский упомянул о хороших перспективах Риффа. Рифф работал с Эрихом Хонеккером. Делаем вывод: Хонеккер — очередной ставленник Москвы.

— Что он за человек?

— Суховат, но не такой заносчивый, как Ульбрихт, не переполнен собственной значимостью и ненавистью к Вилли Брандту, в отличие от Ульбрихта. Для разрядки это какой-никакой шанс.

— Или шанс для русских снова все прибрать к рукам, — вздохнула она. — «Суховатый» человек — разве это выход?

— Кто знает… Сухой хлеб крошится…

— Брежнев будет манипулировать им, — сказала она, и тяжелая депрессия навалилась на нее. — Что это еще за слово «разрядка»? Если б нам предложили «расслабиться»!

Он въехал в аэропорт, припарковался возле зала вылетов.

— Прибавим еще два часа к сумме наших часов вместе, — сказал он. — Я как-то подсчитал все до минуты, когда сидел в Красногорске: пока что не получается даже целых суток. Пока что…

Он сжал ее руку. Ничего, кроме настоящего, не существовало для них в этот миг.