Радмир Коренев - Собака — зверь домашний (Первое издание)

• Название: Собака — зверь домашний (Первое издание)
• Автор: Радмир Коренев
• Издательство: Дальневосточное книжное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1981

В книгу включены повесть и рассказы. Повесть «Обрывок цепи» посвящена жизни небольшого курильского поселка. И в повести, и в рассказах автор, профессиональный моряк, бывалый охотник, хороший знаток природы, с особенной теплотой описывает преданных друзей человека — собак, заставляет читателя подумать над тем, достоин ли он подчас такой преданности.

В этот авторский сборник кроме повести «Обрывок цепи» вошли рассказы: «Подвиг», «Аппакыч», «Султан», «Боксер», «Бич», «Лорд», «Грибник», «Вешка».

---

— А я?! Андрей, возьми меня, я отпрошусь. Возьми!

— Давай, но чтоб к пяти утра была на катере!

Мастер консервного цеха Галина Михайловна, пожилая женщина, выслушала Лену и отпустила без всяких условий.

— Иди. Поезжай. Привет передай ему. Пусть быстрее выздоравливает. Иди, Леночка!

Лена радостно выпорхнула из цеха.

— Все! Меня отпустили. Пойдем, Дика посмотришь. Израненный весь. Я его немного подлечила.

— Подожди, у меня тут рыбные консервы, сейчас в мешок набросаю и пойдем.

Вскоре Андрей сошел с палубы на причал, пригнувшись под тяжестью мешка.

— Я даже колбасу забрал с катера. Дик не откажется.

Они подошли к дому, остановились возле будки и, увидев обрывок цепи, вопросительно посмотрели друг на друга.

— Дик! Дик! Дик! — Лена обошла вокруг дома, выбежала на прибойную полосу. — Дик!

Но собаки нигде не было. Лена подошла к Андрею.

— Вот смотри, изгрызенная палка и все истоптано. Кто-то бил Дика.

Андрей поднял палку.

— Кто же это?

… По взъерошенному заливу ветер гнал пузыристую пену, и мертвая зыбь, что спокойно перекатывалась ночью, вдруг ощетинилась.

Катер валился с борта на борт, и белые гребни, грохоча, накатывались откуда-то из темноты.

— Страшно, Андрюша, нас ведь совсем заливает, — поежилась Лена.

— Это пока темно, море кажется грозным, вот скоро посветлеет…

В рубку протиснулся механик.

— Ну что, Леночка, не укачалась? Вон какой штормина. Пожалуй, зря вышли. Если б Лосев не проспал, он бы не выпустил.

Кандюк придвинулся плотнее к Лене и тихо сказал:

— Хорошо, что я тебе хату выхлопотал, а то, глядишь, Кряжев выживет, где будешь за калекой ухаживать?

Лена почувствовала цепкую холодную руку под своей грудью и резко оттолкнула Кандюка.

Рокочущий гребень поднялся над катером, ударил в борт. Соленая вода плеснула в лицо Андрею.

— Тьфу! Из-за этого хорька не успел «скулу» подставить. — Он с отвращением посмотрел на механика.

… По коридору больницы бесшумно, как большие белые птицы, деловито проплывали люди. Все в этом здании было пропитано лекарством и тишиной. Все было мертвецки белым: и стены, и халаты, и окна, и шторы. Все было неопределенным и бесконечно долгим: время, раздумья и ожидание.

Человек в белом чепчике и снежно-белом халате прикрыл за собой дверь операционной. Лена подошла ближе.

— Скажите, он будет жить?

Человек внимательно посмотрел в широко раскрытые глаза девушки, и плечи его слегка приподнялись.

— Делаем все возможное.

Лена медленно, как в тумане, шла к выходу. Глаза ее застилали слезы. Какая-то женщина приняла халат и уверенно сказала.

— Это был сам — Федоров. Хирург. Твоего-то, кто он тебе, привезли без сознания. Голова разбита и ребра сломаны. Всю больницу переполошил. И где его так? Бредит. Все зовет какого-то Дика.

— Собаку, — тихо сказала Лена и так же тихо вышла во двор.

— Как он там? Видела?

— Нет.

— Тоже не разрешили?

— Нет. Он еще не приходил в сознание.

— А я вот набрал всяких компотов, — сказал Андрей.

… С моря тянул сырой слезливый ветер, пахло йодом и гнилью, йодом пахли и пальто и руки.

«Зовет собаку, — думала Лена, — а меня и не вспомнит».

За просоленным молом, обросшим морской травой и ракушками, покачивались рыболовные суда. Зеленые сети источали таинственные, волнующие запахи глубин океана. Цветные кухтыли, подвязанные нитями к пеньковому тросу, напоминали тыквы.

— Куда ты? — остановил Лену Андрей. — Вот он, «сотый», чуть не прошла.

… Шумели и утихали ветры, бились о берег штормовые волны. Все короче и короче становился день. В поднебесье пролетали вереницы птиц. Они покидали остров. Солнце светило не грея, и белая бахрома инея до полдня не таяла в травах.

Луга налились брусничным соком, а ветви рябины согнулись под тяжестью зрелых плодов.

«Эрбушки» уже не выходили на лов.

Забывалась история с капитаном Кряжевым. Дика редко кто видел в рыбачьем поселке. Только странно и необычно иной раз по ночам вдруг взлают собаки, зальются неистово, жутко и смолкнут. Лишь где-то еще разок, другой тявкнет запоздалая. А поутру во дворе обнаружит хозяин уже мертвого пса. Покачает головой, недоумевая, как погиб его четвероногий страж. Оттащит подальше да и зароет.

Кандюк догадывался, кто несет смерть поселковым собакам, и тревога не покидала его. Он перестал ходить по улице с наступлением темноты: Дик выслеживает его, чтобы отомстить. Кандюк убедился в этом в один из вечеров…

Смеркалось. Он шел домой. И вдруг ему захотелось оглянуться. Повернувшись, он увидел, как большая черная собака метнулась за угол ближнего дома. Кандюк остановился. Сердце екнуло в груди, страх щупальцами обвил ноги.

«Дик? Неужели преследует? Страшный пес. А может, померещилось?»

— Здорово, Кандюк! Ты что, занедужил? — подходя, спросил его Грачев. — Чтой-то на тебе лица нет?

— Нога… — ответил Кандюк, стараясь не подавать виду. И все же невольно скосил глаза к углу дома.

Его испуганный взгляд перехватил Грачев. Он тоже оглянулся, но ничего не увидел.

— Не Кандючиха ли тебя пугнула?

— Собак тут поразвели. Не пройдешь по улице. А ты, случаем, не в мою сторону?

— Хоть и не к тебе, но попутно.

— А то загляни, есть у меня чистый.

— На чистый можно, — согласился Грачев, думая, с чего бы это расщедрился скупой механик.

Однако спрашивать не стал, а чтобы не терять разговора, поведал:

— Вчера на берег мою посудину вытащили, так я провозился дотемна и знаешь, кого видел? Пса Кряжева. Дика. Еще здоровше стал. Одичал, видно. С горы по-волчьи, крадучись, спускался. Потом, прижимаясь к скале, вышел к засольному и лег напротив катера. Видно, помнит своего хозяина. Говорят, собаки, особенно овчарки, всю жизнь добро не забывают и зло тоже помнят. Вот я читал книгу какую-то. Так там вот такая же, как у Кряжева, собака долго выслеживала своего врага и задавила. Задавила. Ты чей-то задумался. Али уже спирту пожалел? В хату не приглашаешь?

Механик резко оглянулся. Дик стоял сзади. Кандюка будто кольнуло шилом. Он прыгнул через ступеньку, споткнулся, пробежал на четвереньках, ткнулся головой в дверь и уже с ружьем показался в форточке.

— Ты че, меня, что ли? — Грачев даже рот от удивления разинул. Глянул вокруг — никого.

А на лицо Кандюка страшно было смотреть.

«Сумасшедший, — подумал Грачев. — Дожился. Пульнет еще, причекнутый. Что с ним такое?»

Дик возвращался на китокомбинат. Он бежал тем же путем, который они проделали с Кряжевым ранней весной. Тогда лежал ослепительно белый снег, а сейчас золотистая трава мягким ковром стелилась но долине, всеми цветами радуги переливалась на склонах. Маленькие солнечные полянки усыпались брусникой. Куропатки взлетали из-под ног, на Теплом озере перекликались лебеди. Они не собирались улетать в жаркие страны — это были старожилы Курил. Хозяева Теплого озера.

Протока, которая была подо льдом, сейчас струилась по мелкой гальке. На перекате сидел медведь. Он ловко подхватывал рыбу и вытаскивал ее на берег. Медведь не страшен. Он медленно бегает и слишком неповоротлив по сравнению с собакой. И все-таки Дик обошел его. Подальше от грузного и сильного зверя, оно спокойнее.

Пахнуло океаном. Надвигался обычный в этих местах туман.

Дик подкрался к своему бывшему дому. Запах гниющего китового мяса щекотал нос. С губ потянулась слюна. В последнее время он жил впроголодь и был тощим. Поэтому сразу направился к мясу, возле которого лежал сытый, обленившийся Чингиз.

Дик вильнул хвостом в знак приветствия и постоял в ожидании ответа. Но Чингиз спал. Светлые капельки измороси бисером рассыпались на его рыжей, поседевшей шерсти.

Дик сцапал кус и быстро отбежал в сторону. Стыдно, как жулик. Но что делать? Голод.

Насытившись, он зарыл остаток и лег.

Чингиз так и не поднялся. Возможно, он крепко спал, а может быть, стал слишком старым, чтобы устраивать скандалы.

Проснулся Дик от качки. Земля дрожала мелкой дрожью, как палуба буксирного катера.

Вскочил и Чингиз. Он не любил это природное явление. Но землетрясение прекратилось, и Чингиз, сладко зевнув, снова лег.

Дик сделал круг, другой, стараясь распутать следы. И вдруг тонкая, волнующая струйка, оставленная Нахалкой, потянулась в горы. Дик, не задерживаясь, взял след.

Стаю он увидел за перевалом. Собаки стояли, сидели, а некоторые лежали. Возле Нахалки приплясывал сильнейший из них — Пират. Дик подходил осторожно. Нахалка радостно тявкнула, будто ждала именно его. Подбежала, остановилась, приглашая играть. Лукавые глаза ее озорно блестели. Дик сдержанно помахал хвостом. Он никого не замечал. Возбужденный, он потерял бдительность и тотчас поплатился. Пират резким испытанным толчком сбил его, стал рвать жестоко, беспощадно, хватая за бока, за лапы, за брюхо. Дик отчаянно сопротивлялся. Острые клыки его ранили Пирата. Спасая морду от укусов, Пират отворачивается и подставляет крепкую толстую шею. Этот прием всегда означает конец боя. Поверженный считает себя помилованным и уходит. Но в этот раз Пират ошибся. Дик неуловимо быстро сжал ему горло.