Юрий Томин - Повесть об Атлантиде

• Название: Повесть об Атлантиде
• Автор: Юрий Томин
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1962

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.

Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах. И вода из реки, в которой плавают зеленоватые пылинки — ее пьешь пригоршнями, — это не вода из крана. И вареный лук в супе — это не тот лук!

Мечтатели и романтики — герои этой книги, они любят путешествия, открытия, умеют не только мечтать, но и бороться.

---

Так он узнал о неизбежном.

Письмена говорили об исчезнувших народах, которые жили здесь до атлантов. Трижды селились на этой земле люди, и трижды наступал день, когда вскипало море, содрогалась земля и громадные волны обрушивались на берег. Сверху падал град из камней, пепел и лился черный горячий дождь.

Люди пытались спастись в домах, в пещерах, но дома рушились, своды пещер смыкались — вещи восставали против людей и переставали им повиноваться.

Письмена говорили, что в это время крылатый змей поднимался с гор, закрывал солнце, и день обращался в ночь.

А потом приходила волна, заслонявшая небо. Она докатывалась до подножия гор и все, что встречала на своем пути, уносила в море.

И тогда боги, живущие под землей, в гневе колебали горы, земля лопалась, дыша огнем, целые острова с городами, лесами и со всем, что было на них, скрывались под водой. И еще долго не было света и не наступал день.

Те, кому удалось остаться в живых, в ужасе бежали прочь, через море, которое по ночам освещали две луны. И последние из них оставили эти письмена и каменное изваяние бога, обрушившего на них свой гнев.

Письмена говорили, что путь их лежал на запад. А еще было написано, что всех, кто поселится на этой земле, постигнет такая же участь.

И раб, ужаснувшись тому, что узнал, нарушил закон и первый заговорил со своим господином.

— Еще не поздно, — сказал он. — Море спокойно. Мы можем уйти. Ты должен освободить мой народ — на новой земле вы найдете новых рабов.

Старый жрец окаменел от изумления, а когда он пришел в себя и увидел, что раб не лжет, его охватил великий гнев.

— Ты превзошел меня. Это так, — сказал он тихо, но в голосе его слышалось шипение змеи. — Ты узнал то, что не дано знать мне — служителю бога. Это так. Но никто больше не узнает об этом. Ты — раб. Ты болтлив. Ты умрешь сегодня.

На звук гонга вбежали воины, но раб расшвырял их и ушел. В эту минуту он был силен, как стадо слонов, ибо понимал, что теперь его жизнь как никогда нужна народу. Он был раб, но в сердце его жила любовь к людям. Эта любовь придала ему силу. Он ушел в горы, а позади него, на тропе остались лежать десять храбрейших воинов Атлантиды.

С наступлением темноты он спустился вниз, тайком пробрался к жилищам рабов и всю ночь пробыл там. А перед рассветом ушел, теперь уже надолго.

С тех пор страх поселился в стране атлантов. Они пели прежние песни и смеялись, делая вид, что ничего не случилось, что они ничего не знают: стоит ли придавать значение угрозам раба! Но они видели суда жрецов и правителя, стоящие наготове в гаванях, и когда они смеялись, то в их глазах не было веселья. Вместе со страхом росло возмущение против жрецов, грозивших смертью каждому, кто покинет эту обреченную землю; и, чтобы заглушить недовольство, жрецы устраивали празднества и чаще обычного приносили жертвы Солнцу. А те, чьи дома стояли у подножия горы, слышали глухие удары, доносящиеся из-под земли. Иногда им слышался звон металла о камень, иногда — шум обвала. Они думали, что это боги, живущие под землей, пробивают себе дорогу, и в страхе покинули свои жилища.

Но под горой в пещере жил человек. У него не всегда было вдоволь еды, он часто страдал от жажды, но день и ночь рубил камень. Он торопился, потому что, единственный из всех, уже слышал подземный гул и понимал, что конец близок.

И однажды днем он вернулся.

Он прошел через весь город, но никто не посмел прикоснуться к нему, потому что он пришел оттуда, откуда никто не возвращается. Толпа следовала за ним по пятам. Он остановился на берегу. Внизу было море.

— Уже скоро… — устало сказал он. — Я вижу, — вы не вняли мудрости живших здесь до вас — вы остались. Но не ради вас, а ради моего народа, на который вы надели цепи, я сделал это… Придет день… вздрогнет земля… море хлынет на берег… обрушатся скалы… Так было трижды и так будет снова. Так говорят письмена… И тогда на склоне горы встанет каменный всадник… Он укажет дорогу тем, кто останется в живых… А ушедшие на восход погибнут, ибо гам закипит море… Так говорят письмена.

Его слушали молча, ужасаясь его словам. Он был раб, и жизнь его не стоила горсти песка, но никто не посмел прикоснуться к нему.

Юноша, натянувший тетиву лука, опустил свое оружие. Но тетива выскользнула из его рук. Стрела задела ногу раба; из раны полилась кровь. Когда люди увидели кровь, они очнулись и внезапно поняли, что перед ними стоит обыкновенный человек — раб, нарушивший закон трижды.

И они молча, с лицами, искаженными злобой, бросились на него. Теперь каждый протягивал к нему руки, словно его смерть могла избавить от страха перед неизбежным, будто он, а не сами они обрекли себя на смерть, поселившись здесь.

Те же, что были из его племени, остались неподвижными. Они не могли помочь ему. Они тоже были рабы, и у них не было оружия.

Внизу было море. Вода, пенясь, облизывала камни. Сверху волны казались маленькими, как рябь на песке.

И он прыгнул в море.

Шум прибоя заглушил всплеск. Стоявшие впереди увидели, как показалась над водой черная голова и, ныряя, покачиваясь, стала удаляться от берега.

Пришел вечер. Плоское большое солнце коснулось горизонта. Его лучи скользнули по поверхности моря. И, пока не наступила ночь, в багровых всплесках мерцала черная точка. Она то скрывалась за гребнем, то появлялась снова и становилась все меньше.

В той стороне, куда плыл человек, не было земли, а только — море.

Потом наступила ночь…».

* * *

Юрка отложил тетрадь.

— А дальше? — нетерпеливо спросил Петька. — Он спасся?

— Не знаю. Здесь больше ничего не написано.

С минуту они молчали. Юрка ждал вопросов; он знал, что вопросы будут.

— Откуда у тебя эта тетрадь?

— Просто нашел. На улице. Я сам думал, — откуда она? Может быть, ее потерял какой-нибудь писатель?

— Какие у нас писатели! — засмеялся Димка. — Чего им тут делать? Комарье считать?

— Да, — задумчиво сказал Юрка, — пожалуй, у нас только и можно — комаров считать. А здорово все это: остров… море. Живут себе!.. Наверное, там круглый год можно купаться. Знаете, ребята, я еще когда до вас прочитал, подумал: все-таки раньше не так было. Ну, в древности… Люди какие-то были… благородные, что ли, смелые. Вот прыгнул человек со скалы и поплыл…

— Хорошо бы туда с пулеметом! — сказал Димка. — Они на тебя с копьями, а ты их метров на двести подпустил и — очередь. А когда победишь, то станешь у них вроде царем.

— Из тебя, Димка, хороший царь получится, — уверенно сказал Петька. — Я раньше все думал: на кого ты похож? А потом догадался — на царя.

— Да нет, — смутился Димка, — я совсем не так… Я думал: рабов можно было бы освободить и сделать у них вроде коммунизма.

Снова помолчали ребята. Они дружили давно. Часто спорили. Иногда ссорились. Но сейчас почти одинаковые мысли были у них. Впрочем, даже не мысли, скорее картинки: яркие, разноцветные, но чем-то похожие друг на друга. Из всего этого складывалось что-то красивое, мужественное, не похожее на теперешнюю жизнь.

Когда-то давно поднялась над морем страна Атлантида, потом снова ушла в море, загадав людям загадку на тысячу лет. О ней слагались легенды и песни, и многим из них тоже тысячи лет. Такова судьба древнего. Оно прекрасно всегда, ибо человеку свойственно мечтать о прекрасном.

— Может, остров и сейчас стоит где-нибудь? — сказал, наконец, Петька. — Не нашли еще.

— Нужно разыскать, кто потерял тетрадку, — предложил Димка. — Он, наверное, знает. Только сначала — переписать. Перепишешь, Юра?

— Я-то перепишу, — сказал Юрка и даже привстал от волнения, — Но вы еще ничего не знаете!.. Самого главного!

И он рассказал о замороженном человеке и об океане, который ушел отсюда много лет назад. Возбуждаясь все более, он говорил, размахивая руками, и, наконец, когда кончились все слова, остановился. Он сам верил тому, что говорил. И вера эта передалась ребятам, потому что они хотели этого. Атлантида придвинулась так близко, что нужно было протянуть руку и прикоснуться к ней.

Впереди лежала дорога новых открытий и невиданной славы.

7. Новые земли

По реке Тунгуске — быстрой, прозрачной, стиснутой скалами — вдоль отвесных каменных берегов плыла на восток лодка. Лодка была окрашена в оранжевый цвет. Издали могло показаться, что по течению плывет ломтик апельсина. Но лодка шла против течения: там, где позволяли, берега, — бечевой, в узких местах — на веслах.

Гребли все поровну и тянули поровну, но капитаном был Петька. Его никто не выбирал, просто так уж повелось, что Петька был капитаном.

А лодка будто и не двигалась вовсе: за одним горбатым мысом открывался второй и третий, и десятый, но все они были похожи один на другой.

В лодке лежали: рваная палатка с заплатами из мешковины, два котелка, три удочки, мешок с продуктами и дырявый спасательный круг с полустертой надписью «САХ…» Из круга сыпалась почерневшая от старости пробковая крошка. Но именно этот круг, да еще шест на носу, с флагом, раскрашенным акварельной краской, придавали лодке вид настоящего судна.