Джуди Джил - Любовные голоса

• Название: Любовные голоса
• Автор: Джуди Джил
• Жанр: Короткие любовные романы

Это трогательная история о любви двоих людей, испытавших в прошлом горечь и разочарования. Он потерял зрение в результате несчастного случая. Она утратила веру в возможность личного счастья и с головой ушла в благотворительную деятельность. Занимательная фабула этого, то тонко лирического, то смело эротического романа будет держать читателя в напряжении от первой до последней страницы.

---

— Скажите же, — попросил Кен, — я всегда чувствую себя более уверенно, когда знаю, что затевает моя сестра.

Ингрид вздохнула.

— На прошлой неделе Джанет попросила меня позвонить вам, поскольку она собиралась куда-то уехать и беспокоилась о вас. Я сказала, что смогу включить вас в список лиц, обслуживаемых бюро «Живые голоса», при условии, однако, что сначала она поставит об этом вас в известность. А поскольку вы об этом ничего не знали, то и не могли дать согласие на мой звонок.

— Все правильно… Согласия я не давал. И конечно же, Джанет мне об этом не говорила.

— В таком случае мне очень жаль, что я вас побеспокоила. Мы звоним только тем одиноким людям, которые согласны, чтобы им звонили.

— Одиноким! — Кен перевернулся на бок, зажав телефонную трубку между головой и подушкой. — Это важно. — Он еще не мог понять, какое чувство взяло в нем верх: раздражение или удивление проделкам своей сестры. — Джанет убеждена, что я переживаю временную депрессию. Но поверьте, со мной все в порядке. — Кен сделал паузу, а затем добавил: — Благотворительность мне ни к чему,

— Вот и прекрасно, — сухо сказала Ингрид. — Я этого и не предлагаю.

Кен повернулся на спину, едва не скинув телефон на пол. Он засопел от возмущения. Конечно. Правильно.

— Тогда скажите мне, что же вы в точности предлагаете? Печенье? Кастрюльки?

— Мы предлагаем время, — отвечала Ингрид. — И беседу. Джанет попросила меня позвонить сегодня. Она на этом настаивала. Хотя и не уточнила почему.

— Сегодня мой день рождения.

— О!.. Тогда поздравляю вас, Кен, — тепло произнесла она.

— Можно и без поздравлений, — ответил он, нимало не заботясь о своей резкости.

— Что ж, извините.

Кена вывело из себя ее откровенное сочувствие. Да еще Джанет зачем-то понадобилось сказать Ингрид, что он — одинокий отшельник…

— Я не нуждаюсь в вашем сочувствии, — со злостью произнес он. — У меня недавно гостила мать. Ей пришлось прилететь из Монреаля — поверите ли! — только для того, чтобы приготовить мне обед и испечь торт. Она собиралась примчаться на мой день рождения, но я быстро пресек эти ее поползновения.

Действительно, одной из причин того, что по окончании лечения он перебрался из Монреаля в Ванкувер, было желание держаться подальше от матери. Здесь, на Западном берегу, постоянно жила его сестра, а это служило серьезным препятствием для того, чтобы мать Кена последовала за ним. Он нежно любил мать, но иногда она бывала просто невыносима. А Кен предпочитал устраивать свои дела так, как хотелось ему, по собственному разумению, без разных телячьих нежностей.

— Это означает только то, что вы весь день пробыли в одиночестве, — заметила Ингрид. — И я не удивляюсь, почему Джанет настаивала, чтобы я вам позвонила, независимо от того, когда я вернусь домой.

— А я и не был один целый день. — Кен не хотел, чтобы Ингрид думала, что он нуждается в поддержке. — Ко мне сегодня приходило много посетителей. Хотя в этом не было необходимости, как и в праздновании моего дня рождения.

— Многие любят семейные праздники. У вас в семье отмечались ваши дни рождения, когда вы были ребенком?

— Конечно, отмечались. Но теперь я не ребенок. И какой смысл праздновать день рождения, когда жизнь сложилась подобным образом?

— Спокойно! Можно подумать, что вы сами себя жалеете.

Кен сердито нахмурился.

— Конечно же нет! Просто я констатирую факт. Моя прошлая жизнь кончилась. А та, которая впереди, меня не слишком привлекает.

— А почему вы думаете, что ваша прежняя жизнь кончилась?

Кен еще больше нахмурился. Боль у переносицы усилилась, и, чтобы унять ее, он начал массировать лоб. Лучше всего сейчас было бы закончить разговор и поспать несколько часов. Когда он проснется, боли скорее всего уже не будет. Но если он положит трубку, Ингрид Бьернсен и ее бархатный голос исчезнут.

— А разве вам не безразлично то, что я воспринимаю все именно так? — спросил он.

Она могла ответить утвердительно, но это явно не то, к чему он стремился. И потому он задал новый вопрос:

— Так вы что-то вроде психиатра, которого наняла эта контора под названием «Голоса влюбленных»?

— Не «Голоса влюбленных», а «Живые голоса», — поправила она Кена. — И к тому же я не психиатр.

— А вы чувствуете себя одинокой сейчас? — вдруг неожиданно для себя спросил он.

Что за черт? Он не собирался говорить ничего подобного.

— В данный момент нет, — приветливо сказала она. — Пока я с вами говорю. Но частенько бывает, что я страдаю от одиночества. А вы?

— Нет.

Ответ его прозвучал не совсем искренне, и Кену стало стыдно. Странным образом стыдно за то, что он сказал неправду. Было ли это ложью? Он никогда не считал себя одиноким. Просто в силу обстоятельств он часто оставался один. Его душевная уравновешенность основывалась на деловых и прочих контактах с различными людьми. И в то же время периодически у него возникала необходимость побыть одному, дабы иметь возможность расслабиться, что-то обдумать, спланировать. Но сейчас он вдруг почувствовал, что затянувшееся одиночество нескольких последних месяцев давало о себе знать. Оно было неприятно, если не сказать больше. Он ведь знал, что настоящих друзей у него не так много.

Кен откашлялся.

— Вы сказали, что часто чувствуете себя одинокой. Почему?

— Не знаю.

Кен представил себе, как нахмурилось ее приветливое лицо, как сошлись брови на тонкой переносице.

— Видимо, это потому, что я часто бываю одна, а мне это очень не нравится. Бывает, что поздно ночью, при задернутых шторах, я завидую тем, у кого есть близкие люди, к которым можно прижаться, поговорить, обсудить то, что произошло накануне, или просто потолковать о новостях. А вот когда такого человека нет рядом, я чувствую себя очень одинокой.

Кен проглотил твердый комок в горле.

— Да.

У него получился какой-то хриплый шепот. Он сам не знал, как у него вырвалось это «да».

Когда Ингрид говорила о своем одиночестве, Кену вдруг страстно захотелось прижаться к ней, обнять ее, чтобы у нее никогда больше не возникало подобных ощущений. Прижаться к ней и услышать, как она шепчет что-то ему на ухо, ощутить на своей щеке ее мягкие светлые волосы, вдохнуть сладостный запах женской кожи…

— Ну, а вы? — спросила она, и Кен почувствовал, что у него сделалось горячо где-то под ложечкой, будто он хлебнул глоток подогретого бренди.

— Мне было немного… одиноко, перед тем как вы позвонили, — произнес Кен и вдруг застонал. Черт побери! Почему он просто не закончил разговор? Неужели он утратил свою эмоциональную уравновешенность вместе с другими важными качествами? — Но в общем… лучше бы я этого не говорил, — выдавил он, еще более усугубляя положение. Он пытался сдержаться, но продолжал против воли говорить: — Теперь-то вы точно будете думать обо мне, как еще об одном несчастном затворнике.

— Я не считаю вас ни бедным, ни несчастным, — сказала Ингрид. Тон ее снова стал сухим и даже язвительным. — Да и как бы я могла так подумать? У вас есть сестра, которая о вас заботится и даже попросила меня позвонить вам. Существует также мать, которая хотела прилететь к вам на день рождения за несколько тысяч миль. По-моему, вы даже получаете внимания больше, чем сами того желаете. Так разве вы можете чувствовать себя несчастным?

— Нет. Конечно же нет.

Он чувствовал себя несчастным, но Ингрид была права. Он не имел достаточных оснований чувствовать себя так. Многие находились в значительно более сложном положении. Он вспомнил о людях, погибших при обвале строительных лесов. После них остались вдовы и семеро детей-сирот. А он уцелел.

Вся сложность состояла в том, что он не знал, как ему жить после того несчастного случая.

— Какие чувства вас обуревают, Кен? Вопрос этот прозвучал так ненавязчиво, в нем слышалась такая забота, что Кен поверил: ей действительно хотелось знать это. Но от этого ему стало еще больше жаль себя. Он вдруг почувствовал, что не может произнести ни слова. Глаза у него щипало. Что же все-таки с ним? Он изо всех сил старался подавить жалость к самому себе, и ему было неприятно убедиться, что эта жалость все еще в нем сильна. Одно время ему казалось, что он уже справился с этим чувством. А на поверку вышло, что это совсем не так. Он деланно рассмеялся.

— Я чувствую… смущение.

— Смущение? — переспросила Ингрид и снова посмотрела на фотографию Кена. — Но почему?

Чего ему смущаться, подумала Ингрид, окидывая взглядом широкие плечи и мускулы, которые явственно обозначались под облегающей спортивной рубашкой. В ее вырезе виднелся кусочек волосатой груди.

— Почему? — резко повторил он ее вопрос. — Ингрид насторожилась. — Я не имею привычки выказывать свои сокровенные чувства перед людьми, которых не знаю, — произнес он жестким тоном. — Возможно, все дело в вашем голосе. Мне кажется, он меня гипнотизирует.