Андрей Шторм - Как я стал американцем - 2

• Название: Как я стал американцем - 2
• Автор: Андрей Шторм
• Жанр: Юмористическая проза

---

Вечерами я проводил время в библиотеке, которая оказалась здесь "очень даже ничего"! Здесь были старые, давно изъятые "на гражданке" книги из раннего творчества Солженицына, кроме этого я даже нашел рассказ "Ферма животных" который поразил меня до глубины души полным соответствием описания существующему строю… Hо иногда ребята меня вытаскивали из библиотеки, и мы все вместе отправлялись в матроскую чайную пить чай (с сэкономленным на практических занятиях шилом). Так за рюмкой чая мы коротали вечера — каждый рассказывал что-то о себе, о своей жизни. Славик Гольдварг и Ванька Тайстра стали неразлучными друзьями, и наверное поэтому москвич Гольдварг попросился в наряд на подсобное хозйство… Ведь с ним был его деревенский друг — Ванька.

* * *

— Славик, посмотри пока за коровами, а я пойду свыням жрать дам, — сказал Тайстра и удалился бодрой походкой в сторону свинарника, оставив Гольдварга на едине со стадом коров и огромным быком по кличке Хренопуло (в честь тогдашнего командующего Черноморским Флотом — адмирала Хронопуло).

Славику было скучно — коровы паслись сами по-себе между двумя торчащими над поверхностью крышами подземных ангаров. Чтобы как-то себя развлечь, Гольдварг достал жгут и принялся делать рогатку… Испытания новой "катапульты" превзошли все ожидания — гайка со страшной силой вонзилась быку в яйца. Хренопуло очень обиделся, и решил во чтобы-то ни стало наказать стрелявшего… Славик умудрился залезть на сферическую крышу ангара, но на беду мимо проходил мичман Рябоконь, уже успевший продать краску в соседнем с воинской частью поселке, и потому в стельку пьяный. Бык, уразумев что Славик Гольдварг находится не в пределах досягаемости, решил переключить свой гнев на мичмана. Увидев несущуюся на него многопудовую рогатую смерть, Рябоконь с пьяных глаз выхватил табельный ПМ и стал отчаянно палить. Убежать он не мог, так как выхватывая пистолет, растегнул ремень, который упал на землю вместе с брюками. Одна из пуль отшибла быку рог, Хренопуло остановился и стал обходить мичмана вокруг, пытаясь зайти с тыла. А Рябоконь пытаясь смотреть врагу "в лицо" окончательно запутался в штанах и рухнул на землю, стукнувшись головой и потеряв сознание. В это время несколько пуль, выпущенных нашим ворошиловским стрелком, залетели на территорию автопарка, охраняемую спецротой охраны… Тревога!!! Нападение на воинскую часть! Дежурное подразделение на бронемашине вломилось сквозь ветхий забор в подсобное хозйство, и все увидели такую картину: слезший с крыши ангара тщедушный Славик Гольдварг обхватив за пояс сзади толтого мичмана Рябоконя пытается его поднять, но далее чем из положени "раком" тот встать не может, ибо Рябоконь без сознания…При этом у мичмана спущены штаны…

* * *

За то, что на занятиях по ОМП (оружию массового поражения) я заклеил очки противогаза уснувшему соседу узбеку черной бумагой (а затем толкунул. После этого Юз-баши красиво скакал по классу, пока с него не сняли противогаз), мне и моему другу Николаю дали возможность реабилитироваться: была поставлена боевая задача — покрасить статуи героев нашей воинской части, которые располагались по фронту плаца. К выполнению боевой задачи мы приступили рано утром — баталер выделил нам из своей каптерки ведро краски "под гранит" и две кисточки. Hа окраине плаца нас ждали 28 статуй, каждая из которых была по-типу Венеры Милосской "без рук, но с головой". От древнегречесского зодчества этих гипсовых балванов отличало наличие фуражки, каски или пилотки на голове. Следы прошлогодней побелки давно были опорочены грязными крымскими дождями и различными птахами, и покрасить их "под гранит" была хорошая идея, так как от многочисленных побелок каждая статуя давно утратила индивидуальность и напоминала изображение Хо-Ши-Мина в камне… ободрав несколько слоев штукатурки (этакого макияжа по-армейски), мы загрустили — работа показалась малоинтересной. Hо мне пришла в голову блестящая мысль — красить статуи не сразу, а различные фрагменты по отдельности. Буквально через час мы имели статуи 28 негров — в белых кителях, белых фуражках, с черными лицами, белыми ушами и носами. Вот тут-то краска и закончилась. Мы пошли в каптерку, но на ее двери обнаружили огромный амбарный замок — баталер мичман Ваня Рябоконь уехал в город "за снабжением" и будет только после обеда. А перед обедом — построение всей воинской части на плацу, напротив статуй героев… Обыденное построение перед сигналом "Корыто" (перед походом в столовую строем с антибелогвардейской песней) превратилось в массовое шоу командир части орал на начальника политотдела, тот грозил всяческими неприятностями комроты, ну и далее — по цепочке… А в строю бушевало массовое веселье, причем больше всех веселились офицеры — молодые выпускники военного училища. Нас заставили писать письменные объяснительные, дабы подшить куда-то там в личные дела. И еще нас наказали — меня заставили перекрашивать статуи в зеленый (!) защитный цвет (видимо, чтобы их не засекли РИСЗ американские спутники-шпионы с орбиты), а кореша посадили на губу на 10 суток. Уместно добавить, что зеленая краска вскоре выгорела под знойным южным солнцем, и статуи стали голубого цвета.

* * *

У людей в разное время суток меняется не только точка зрения по разным вопросам, но и вообще изменяется само зрение… Конечно, это открытие не принадлежит мне, и совершено оно гораздо ранее хирургом Павловым, который в Винице ещё в прошлом веке кидался на собак с ножом (ставил опыты, одним словом). ГринПиса тогда ещё не было, а организации по защите животных тех времён были довольно жалкими — гринпис у них был довольно маленький, меньше чем у кролика… Вот и кидался доктор Павлов на животин бедных с кинжалами разных размеров. Так получилось, что сей широко известный образованной публике факт, я выяснил для себя опытным путем. И было это так: После того, как я имел честь уснуть на полит. занятиях (те, кто служил в Армии до Перестройки меня поймут: офицер бубнит что-то, а солдаты опираясь на ручку или карандаш пытаются что-то накорябать в тетраде-конспекте о руководящей и направляющей роли партии), меня определили на ночные работы в автопарке. (По уставу наряды на работу были не положены, тем более ночные — но это было лучше чем мыть гальюн или чистить плац зубной щёткой). С техникой я знаком с детства — не то, что те двое узбеков, которые работали в автопарке до меня — они умудрились покрасить бронемашину вместе с фарами, залить краской смотровые триплексы, но главное — бронемашина стала несколько больше в объёме из-за вылитых на неё 3-х вёдер краски. Что взять с узбеков? Они тоже люди, но телевизора первоначально пугались очень сильно… Одним словом, краску до меня как-то смыли с грехом пополам. Мне предстояло при дежурном освещении в ангаре только обезжирить корпус и покрасить бронемашину заново. Всего-то часов пять работы, а поспать можно и завтра ночью, если на картошку не пошлют (на что я очень надеялся, ибо чистить полуразложившуюся картошку позапрошлого урожая для всей учебки было форменным самоубийством). Красил я старательно, попасть на картошку не хотелось — это могло кончиться плохо (мало кто успевал начистить необходимое кол-во этого корнеплода, поэтому получал или несколько дней маршировки по плацу в качестве наказания, или попадал на гарнизонную губу военную тюрьму на 10 дней минимум). Когда стало светать, я уже мыл руки растворителем, затем направился в казарму — надо было хотябы 2 часа поспать… Разбудил нас резкий вой сирены — тревога! Все сыпались с трёхярусных коек в узкий проход и пытались быстрее одеться, затем галопом неслись в оружейную комнату за автоматами… Через пять минут наша группа из четырёх рот уже стояла на плацу, а со стороны автопарка доносился рёв техники — за нами шли бронемашины. Уже основательно рассвело: Офицеры зябко ёжились, поправляя портупею на жирных животах. Колона бронемашин приближалась: все стали смеяться — последней шла абсолютно розовая, как птица фламинго, бронемашина. Я ещё не понял что произошло, но где-то внизу живота почувствовал неладное… Дежурное освещение в ангаре было фиолетового цвета. При таком свете розовая краска (и какой дурак притащил в ангар целый бидон розовой краски, когда всё там защитного зелёного цвета? Единственный розовый предмет — это морда вечно пьяного дежурного офицера) кажется зелёной.

* * *

— Товарищи матросы! В то время, когда мировой империализм хищным взором пожирает нашу ненаглядную Родину, а весь советский народ устремился к новым трудовым свершениям, некоторые из здесь присутствующих…, - заместитель командира роты по полит. части сделал паузу, — … так вот, некоторые из здесь присутствующих пытаются сделать из нашей воинской части зоопарк! Сегодня, как всегда, после обеда, когда нормальные военнослужащие отдыхали, а нерадивые во главе со своим предводителем матросом Сторминым — работали, произошел уди-ви-тель-ный инцендент, который не лезет ни в какие рамки! Три человека: матрос Гольдварг, матрос Стормин и их друг — полковой осел, возили пищевые отходы с камбуза в подсобное хозяйство — делились со свиньями провиантом. Так сказать, в нашей части шла нормальная боевая служба. Hо не доконца осознав долг каждого советского воина, Гольдварг и Стормин разрисовали осла белой краской, в результате чего из него вышла зебра! Скажите, для чего вы это сделали? Матрос Гольдварг, все хотят от вас услышать, как и почему это было сделано? — Ммм… Видите ли, — издалека начал Славик, дело в том, что мы вовсе не пытались подменить сущность осла на… — Прекратите! С Вами все ясно, — офицер даже рубанул воздух ладонью, видимо показывая этим, что Гольдварг отныне и навсегда утратил доверие народа. Затем замполит повернулся ко мне, — А что имеет сказать нам товарищ Стормин?…Стормин!…Стормин, твою-за-ногу! Опять спишь на ходу? Тормоз! — Тормоз? — я удивленно посмотрел на офицера. Меня жестоко вырвали из облаков и вернули на грешную землю, оборвав на полпути к прекрасному — место в моей лысой голове занимала жаренная курица — предел мечтаний опосля знакомства с армейской гастрономией, — О чем это Вы? — Как о чем?! — офицер почти орал, его уши порозовели, — Это я об осле, едрена-корень! — Ф-фу! Hу и вкусы у Вас… — я глубокомысленно вздохнул и попробовал опять вернуться в рай — туда, где на подносе меня ждала жаренная курица и не было офицеров. — Мэ-э-э, — Славик Гольдварг решил вступить в разговор, — Мэ-э-э, мы это… — Молчите, Гольдварг, Вы уже все сказали! А Вы, Стормин, вечно витаете под облаками, а у нас здесь не авиация! Что, что ты на меня зенки свои бесстыжие выпучил? Какого черта осла разрисовал, хуйдожник?! Отвечай! — Мы одели на него тельняшку… — Славик не думал молчать. — Какую тельняшку? — замполит опешил. — Вчера старшина роты Пересадов дал нам по наряду на камбуз за то, что мы не одели тельняшки, вот сегодня мы одели в нее и осла способом нанесения белых полос на ослиное туловище! — О, господи! Спаси меня от этих идиотов, — замполит повернулся и пошел к выходу из кубрика, у выхода он обернулся и добавил, — Сегодня ночью — на чистку картошки! И так целую неделю! А осла оттереть! Иначе чисткой картошки не отделаетесь!