Марк Гроссман - Веселое горе — любовь.

• Название: Веселое горе — любовь.
• Автор: Марк Гроссман
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1966

Марку Соломоновичу Гроссману в 1967 году исполняется пятьдесят лет. Из них 35 лет отдано литературе.

Писатель прошел большой жизненный путь. За его спиной участие в Великой Отечественной войне, многие годы, прожитые за полярным кругом, в Средней Азии, в горах Урала и Кавказа.

Перед его глазами прошли многие человеческие судьбы; они и легли в основу таких книг, как «Птица-радость», «Сердце турмана», «Живи влюблен» и др. (а их более двадцати, изданных общим тиражом почти в миллион экземпляров у нас и за границей).

Сборник «Веселое горе — любовь» — это книга о любви и верности. О любви к Родине и женщине-матери, к любимой, родной природе, цветам и птицам — ко всему, чем живет человек нашего общества.

---

В тот же миг Лешка дернул за веревочку, палочка из-под тазика вылетела, и он гулко шлепнулся на землю, прихлопнув голубя.

Братья сломя голову бросились к добыче. Лешка, торжествуя, вытащил из-под тазика немного помятого сизака.

И только тут Славик обнаружил опасность. Сначала ему показалось, что рядом стоит Кабаниха и уже хочет заругаться на него. Но немного придя в себя, Славик увидел, что это вовсе не Кабаниха, а студентка Люся.

Она стояла молча около мальчишек и смотрела на них не то с любопытством, не то с укоризной.

В тот день братья еще не были влюблены в Люсю. Поэтому Лешка сейчас же отвернулся от девушки и стал разглядывать свой трофей.

Люся тоже смотрела на птицу.

— И что вы будете с ней делать? — спросила она.

— Мы ее изжарим, — свирепо сообщил Лешка и для убедительности прищелкнул зубами

— Ужас какой! — всплеснула руками Люся. — Как вы можете? Это же птица мира.

— А вот и нет, — робко возразил Славик, отлично разбиравшийся в подобных вопросах. — Голубь мира — белый, а это — сизак.

— Нет, вы, правда, хотите съесть?

— Эх ты — глупая! — покровительственно заметил Лешка. — Что мы — дураки — ее есть? Мы ее продадим.

— За сколько же? — не унималась Люся.

— За двадцать копеек, — приболтнул Лешка потому, что известно: просить всегда надо больше того, что хочешь получить.

Люся покопалась в кармашках своей кофточки, достала монетку и положила ее Лешке в руку.

— Вот тебе деньги за птицу.

Лешка никак не ожидал этого. Подозревая подвох, он долго разглядывал деньги — не фальшивые ли? — и наконец передал сизака студентке.

Люся немного подержала голубя в ладонях и, легонько подкинув его, выпустила на волю.

«Вот так дура! — думал Лешка, шагая с братом за мороженым. — На ветер деньги пускает».

Но зато Славик чувствовал себя как-то не совсем хорошо. Почему — и сам не знал.

Теперь уже каждое утро и вечер братья настраивали ловушку — и в иной день добывали две-три птицы.

Люся выкупала у мальчишек сизаков и тут же давала им волю.

Как-то Славик пытался об этом поговорить с братом.

— Мы у нее берем и берем деньги, — вздохнул он, отводя глаза в сторону. — А голубей она выпускает. Нехорошо ведь...

Славик ожидал, что Лешка накричит на него, но брат отозвался мирно:

— А кто велит отпускать? Может, ей отец каждый день по двадцать копеек дает. А они ей не нужны.

Это было слабое утешение, и Славик попробовал получить ясный ответ.

Тогда Лешка дал ему затрещину и сказал, пусть катится, а Лешка и один может съесть две порции мороженого.

Но тут, наверно, Лешке стало жалко брата, и он добавил, что на первый раз прощает его.

И установился у них вечный мир до первой драки.

Три месяца бойкой торговли дали братьям два пугача и почти тридцать порций мороженото. И тут внезапно Славик понял, что влюбился в Люсю. Думал, думал — с чего это вдруг? Может, красивая очень? Нет, не такая уж и красивая. Вот только добрая, кажется... Наверно, добрая...

Славик долго — может, даже целую неделю — хранил свою тайну, но потом не выдержал и рассказал обо всем брату. Славик даже был готов к тому, что Лешка сейчас обзовет его мокрой тряпкой и еще почище, — например, — жабой или веником.

Но Лешка, рассчетливый и умный Лешка, совсем неожиданно заявил Славику:

— Она — ничего — Люся. Мне тоже нравится. Только можно любить, а за сизаков пусть платит.

Правда, он сказал это уже без прежней уверенности. Должно быть, потому, что тоже, как видно, начал влюбляться в студентку. Она ему даже приснилась, хотя, как выходило из его слов, другие соседи тоже Лешке приснились.

Тогда братья решили обсудить вопрос о женитьбе. Этот их разговор я случайно и услышал.

И вот теперь мальчишкам предстояло решить важную задачу: выбрать любовь или мороженое.

После ссоры братья несколько дней не говорили друг с другом. Славик перестал ловить птиц и целыми днями срисовывал из книг картинки. Он не просто копировал чужое, но и добавлял свое, пририсовывая голубю лишнее крыло или дополняя женские лица красивыми пышными усами.

Однажды ему попалась какая-то старая книга отца, и Славик срисовал оттуда розовощекого мальчишку с крылышками. Это оказался старинный бог любви Амур, или его еще звали — Эрот. Совсем молоденький божок был вооружен луком и стрелами. Славик неодобрительно подумал об оружии Амура. Конечно, раз он бог, то винтовка или пулемет ему не годятся. Но все-таки — что можно сделать маленькой стрелкой?

Поэтому Славик убрал стрелы и лук и изобразил бога с длинным и толстым копьем. Копье было похоже на рыбачью острогу, которой индейцы совсем в другой книжке прокалывали рыб.

Лешка, явившийся с неудачной охоты, мрачно поглядел на рисунок и сказал с явным презрением:

— Эх ты — веник!

На этот раз Славик не захотел простить обиды,

— Сам ты веник! — сказал он пылко. — Может, у Люси последние деньги за сизаков берешь. Может, это у нее на хлеб или на мороженое. А ты у нее воруешь!

Лешка с удивлением посмотрел на брата, ясно ощутил в его голосе слезы — и неожиданно покраснел. Он долго топтался на месте, не зная, что ответить брату, и где-то в глубине души чувствуя его правоту.

А Славик, сильно насупив брови, рассеянно раскрашивал своего божка. Наконец, Амур стал красный, как огонь в печке.

Вечером Лешка спросил брата:

— Ты пойдешь со мной сизаков ловить?

Славик отрицательно покачал головой.

Тогда Лешка, заглядывая брату в глаза, попросил:

— Ну, пойдем, Славик.

Этот тон и все поведение брата были настолько неожиданными, что добрый Славик не выдержал и сдался:

— Ладно, только в самый последний раз.

— Лопни глаза! В самый последний раз!

Почти сразу они поймали большого сизого голубя. Против ожидания, Лешка тут же прекратил ловлю и потащил брата к Люсе.

Она сидела на скамеечке возле дома с бабкой Кабанихой и, увидев мальчишек, стала привычно шарить у себя в кармашках.

Заметив это, Лешка решительными шагами подошел к девушке и вложил ей птицу в руки.

Потом мальчишки повернулись и пошли домой, весело размахивая уже не нужным им мотком веревочки.

Люся, переглянувшись с бабкой, окликнула их.

— Ну, чего тебе? — спросил Лешка нарочно грубоватым голосом.

— Ничего! — улыбнулась девушка. — Ничего мне не надо. А только я вас очень люблю, славные вы мои мальчишки!

Славик многозначительно посмотрел на Лешку, брат ответил ему тоже важным взглядом. И они вприпрыжку поскакали восвояси, туда, где к стенке был пришпилен ярко раскрашенный божок с толстой рыбачьей острогой.

КАК АРЕСТОВАЛИ АЛИ-БЕКА

Мы сидели втроем в небольшом дворике пограничной заставы и с наслаждением пили холодный, со льда, кумыс, когда над нашей головой пронесся синий почтовый голубь.

Начальник заставы резко отодвинул пиалу[33] с кумысом и почти бегом направился к голубятне.

Через несколько секунд на заставе зазвучал резкий сигнал боевой тревоги. Солдаты из казарм бросились к лошадям. Вскоре только тучи пыли над горбатой, потрескавшейся от жары дорогой указывали на след умчавшихся пограничников.

Андрей Павлович, начальник заставы, уехал тоже, и нам не у кого было спросить, что случилось на рубеже.

Пограничники вернулись в полдень. С ними пришли семеро задержанных.

Одного из нарушителей поместили в отдельную комнату. Человек этот был в бедном, залатанном халате, в мягких, тоже починенных ичигах[34], густо измазанных грязью. Лицо арестованного, почти кофейное от загара, изрезали глубокие и широкие морщины. Выгоревшие от солнца пшеничные брови устало надвинуты на глаза.

— Плохо встречаете земляков, братья, — глухо сказал человек, когда мы вошли к нему в помещение. — Я верил, что это утро будет утром моей новой жизни. Меня обманули, сказав, что в Советской Азии бедняков встречают с почетом...

— Бедняки не приходят к нам с ножами, — мрачно отозвался Андрей Павлович. — Бедняки не бегут от нас в камыши, как шакалы.

Арестованный усмехнулся:

— Начальнику хотелось, чтобы я открыто переплыл границу и получил свинец в спину с той стороны?

— Это было бы лучше и для тебя, и для нас, Али-бек!

Человек вздрогнул и пристально посмотрел на начальника заставы. Потом отвел взгляд от мрачных глаз Андрея Павловича и пожал плечами:

— Начальник, да продлит Аллах его дни, ошибается. Что общего у бедняка Анвира с душителем бедных Али-беком? Разве то, что оба родились под этим небом.

— Ты смел и хитер, Али-бек, — сухо сказал Андрей Павлович. — Мы ценим смелость даже у врага. Но мы еще знаем: кобра будет рада, если вся земля окажется пустыней.

Тот, кого Андрей Павлович называл Али-беком, печально улыбнулся:

— Да будет на все воля Аллаха. Начальник сам увидит, что он ошибся, приняв вьючного ишака за барса.