Марк Цицерон - Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

• Название: Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту
• Автор: Марк Цицерон
• Издательство: Издательство Академии Наук СССР
• Жанр: Античная литература
• Год: 1949

---

3. Каков твой замысел или каков план войны, я теперь не знаю; если ты считаешь, что следует удерживать это побережье, которое и является удобным и важным, и населено выдающимися гражданами, и, как полагаю, может быть удержано, то нужно, чтобы было кому над ним начальствовать; но если все силы следует стянуть в одно место, не поколеблюсь немедленно приехать к тебе, что самое желательное для меня, и я говорил с тобой об этом в тот день, когда мы выезжали из Рима. Если кому-нибудь кажется, что до сего времени я был несколько медлителен, то я не беспокоюсь, — только бы не показалось тебе, и все-таки, если, как я предвижу, придется вести войну, я уверен, что легко удовлетворю всех.

4. Посылаю к тебе близкого мне человека Марка Туллия1446, чтобы ты дал ему письмо ко мне, если найдешь нужным.

CCCXXVIII. Луцию Домицию Агенобарбу от Гнея Помпея, в Корфиний

[Att., VIII, 12c]

Луцерия, 16 февраля 49 г. 

Проконсул Гней Великий шлет привет проконсулу1447 Луцию Домицию.

1. За тринадцать дней до мартовских календ Марк Калений доставил мне письмо от тебя. В этом письме ты пишешь, что намерен следить за Цезарем и, если он начнет наступать против меня вдоль берега моря1448, спешно прибудешь ко мне в Самний; если же он задержится вблизи вашей местности, ты хочешь оказать ему сопротивление, если он подступит ближе. Полагаю, что ты там действуешь с величием духа и храбро, но нам следует принять более тщательные меры, чтобы нам, отрезанным друг от друга, не оказаться в неравном положении с противником, когда он обладает большими силами и в скором времени будет обладать большими. Ведь ты, при своей проницательности, должен принимать во внимание не только то, сколько когорт у Цезаря против тебя теперь, но какие силы конницы и пехоты он стянет в скором времени. Свидетельством этому письмо, которое мне прислал Буссений; в нем он пишет то, что мне пишут и другие, — что Курион стягивает гарнизоны, которые были в Умбрии и Этрурии, и движется к Цезарю. Если эти силы будут собраны в одно место, то, хотя часть войска и будет послана под Альбу, часть будет наступать против тебя, — не для того чтобы сражаться, но чтобы отражать от места своего расположения, — ты застрянешь и не сможешь один с теми силами сдержать такое множество, чтобы выходить для снабжения продовольствием.

2. По этой причине настоятельно советую тебе возможно скорее со всеми силами прибыть сюда. Консулы решили сделать то же. Я поручил Марку Тусцилию сообщить тебе, что следует принять меры, чтобы два легиона1449 без пиценских когорт не оказались в виду у Цезаря. По этой причине не тревожься, если услышишь, что я отступаю, если Цезарь, возможно, подойдет ко мне; ведь я считаю нужным остерегаться, чтобы не застрять, попав в окружение. Ибо вследствие времени года и настроения солдат я не могу стать лагерем, да и не полезно стягивать силы из всех городов, чтобы не лишиться возможности отступления. Поэтому я собрал в Луцерии не более четырнадцати когорт.

3. Консулы намереваются вывести все гарнизоны или отправиться в Сицилию. Ведь либо надлежит располагать сильным войском, благодаря которому мы будем уверены, что можем прорваться, либо занять такие области, из которых мы можем отразить. В настоящее время мы не достигли ни того, ни другого, ибо и Цезарь занял большую часть Италии и у нас нет так хорошо снабженного и такого большого войска, как у него. Поэтому нам следует принимать меры, чтобы проявить наивысшее внимание к делам государства. Еще и еще советую тебе возможно скорее прибыть ко мне со всем войском. Мы можем даже теперь восстановить государственный строй, если будем действовать по общему плану; если мы будем разделены, — будем бессильны. Для меня это несомненно.

4. После того как это письмо было написано, Сикка доставил мне от тебя письмо и поручения. Что касается твоего совета, чтобы я приехал к вам, не думаю, чтобы я мог это сделать, так как не особенно уверен в этих легионах.

CCCXXIX. Луцию Домицию Агенобарбу от Гнея Помпея, в Корфиний

[Att. VIII, 12d]

Луцерия, 17 февраля 49 г.

Проконсул Гней Великий шлет привет проконсулу1450 Луцию Домицию.

1. За двенадцать дней до мартовских календ мне было вручено твое письмо, в котором ты пишешь, что Цезарь стал лагерем под Корфинием. Что я предполагал и о чем предупреждал, совершается: он и не хочет в настоящее время вступить с тобой в сражение и окружает тебя, собрав все силы, чтобы затруднить тебе путь ко мне и не дать возможности соединить те силы, состоящие из честнейших граждан, с этими легионами, в настроении которых мы сомневаемся. Тем более взволновало меня твое письмо: ведь и в настроении тех солдат, которые находятся со мной, я не уверен достаточно, чтобы сразиться за всю судьбу государства, и те, кто на основании наборов был призван для консулов, не собрались.

2. Поэтому, если ты каким-нибудь способом даже теперь можешь добиться выхода из окружения, постарайся возможно скорее прибыть сюда, прежде чем к противнику соберутся все силы. Ведь на основании наборов люди не могут быстро собраться сюда, а если бы они и собрались, тебе вполне понятно, насколько можно доверять тем, кто даже не знает друг друга, в войне против легионов ветеранов1451.

CCCXXX. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., VIII, 2]

Формийская усадьба, 17 февраля 49 г.

1. Мне приятно все: и что ты написал мне о том, что слыхал, и что не поверил тому, что было недостойно моего внимания, и что привел свое мнение. Я отправил Цезарю из Капуи одно письмо, которым ответил на то, с чем он ко мне обратился по поводу своих гладиаторов1452, — короткое, но выражающее расположение, не только без поношения, но даже с величайшей похвалой Помпею; ведь этого требовало то мнение, которым я склонял его к согласию. Если он куда-либо послал мое письмо, то я хотел бы, чтобы он выставил его в общественном месте. Второе отправляю в тот же день, когда это — тебе. Я не мог не отправить, после того как и сам он написал мне и Бальб. Копию его тебе посылаю. Полагаю, не будет ничего, что ты осудишь. Если что-нибудь будет, научи меня, как мне избежать порицания.

2. «Совсем ничего не пиши», — скажешь ты. Каким образом лучше избегнуть тех, кто захочет выдумывать? Однако я буду так поступать, пока будет возможно. Тем, что ты мне советуешь помнить о своих действиях, словах и даже писаниях, ты поступаешь по-дружески, и это очень приятно мне, но ты, мне кажется, считаешь в этом деле почетным и достойным меня не то, что нахожу я. Ведь, по моему мнению, ни в одной стране ни один правитель государства или полководец никогда не совершал ничего более постыдного, нежели то, что совершил наш друг1453. Об его участи я скорблю; он оставил Рим, то есть отечество, за которое и в котором умереть было прекрасно.

3. Ты, мне кажется, не понимаешь, сколь велико это бедствие. Ведь ты даже теперь находишься в своем доме, но против воли самых падших людей не можешь быть в нем дольше. Есть ли что-нибудь несчастнее этого, позорнее этого? Мы скитаемся, испытывая нужду, с женами и детьми. На одного человека, опасно болеющего каждый год2, все свои надежды возлагаем мы, не изгнанные, но вызванные1454 из отечества, которое мы оставили не с тем, чтобы оно было сохранено к нашему возвращению, но разграблено и предано огню. Так многие с нами, не в загородных имениях, не в садах, не в самом Риме, и если они там теперь, то потом не будут. Между тем я — даже не в Капуе, а в Луцерии и вскоре покину морское побережье, буду ожидать Афрания и Петрея1455; ведь в Лабиене немного достоинства. Здесь ты усматриваешь недостаток его у меня. О себе ничего не говорю, будут судить другие. Каково оно здесь...1456? Все вы, честные, находитесь и будете находиться у себя дома. Кто тогда1457 не являлся ко мне? Кто теперь со мной на этой войне? Ведь так уже следует называть это.

4. Действия Вибуллия до сего времени величайшие; об этом ты узнаешь из письма Помпея; в нем обрати внимание на то место, где будет отметка1458. Увидишь, какого мнения о нашем Гнее сам Вибуллий. Итак, к чему клонится это рассуждение? За Помпея готов я с радостью умереть; выше его я не ставлю никого из всех людей; но не так, не в нем, по-моему, надежда на спасение государства. Ведь ты высказываешься несколько иначе, чем обычно, полагая, что следует оставить Италию, если он оставит. Этого я не считаю полезным ни для государства, ни для своих детей, а кроме того считаю и неправильным и нечестным. Но почему: «Следовательно, ты сможешь видеть тирана?». Как будто есть различие, слышу ли я или вижу, или же мне следует искать лучший пример, чем Сократа, который не ступил ногой за ворота, пока были тридцать тиранов1459. Кроме того, у меня есть особое основание для того, чтобы остаться. О, если бы я когда-нибудь поговорил о нем с тобой! За двенадцать дней до календ, написав это письмо при том же светильнике, на котором я сжег твое, выезжаю из Формий к Помпею; если речь будет о мире, принесу пользу; если о войне, то кем я буду?