Анна Антоновская - Базалетский бой (Великий Моурави - 5)

• Название: Базалетский бой (Великий Моурави - 5)
• Автор: Анна Антоновская
• Жанр: История

---

Я не в обиде и за колокольный звон. Умные прячут улыбку в усах, глупцы испуганно клянутся, что сами видели, как святой отец крестом изгонял войско Ирана, а трусливые кричат: "Саакадзе тут ни при чем!".

Тебе дружески должен сказать: я давно ничему не удивляюсь. "Пути господни неисповедимы!"

Поэтому не особенно полагайся на святого отца. Кому, как не тебе, известна истинная причина бегства Иса-хана и Хосро-мирзы, будущего царя, скажем, Кахети, если ему самому, вместо Гассана, не приснится двойной сон.

Так вот, дорогой Шадиман, царь Симон мне ни к чему. Царь Теймураз ставленник церкови - ни тебе, ни мне не нужен. Если догадаешься избрать из династии Багратиони царевича, могущего украсить и обогатить землей и водой Картли, я готов мечом возвеличить нашу родину. Да расцветет она "от Никопсы до Дербента", как было при царе царей Тамар, которую за счастливые войны и любовь к наукам называли шаирописцы "утренним восторгом царей". Я от полного сердца признаю тебя лучшим везиром царства и совместно с тобой готов укрепить расшатанный трон Багратиони".

Подумав, Саакадзе дописал:

"От помощи Стамбула пока отказался: раз ушли персы, не нужны и турки. Пусть в другом месте бьют друг друга. Уже отправил главному везиру радостную весть, что при одном имени султана полководцы шаха Аббаса в страхе покинули Картли.

Я все сказал, пока буду отдыхать, охотиться; возможно, скоро вернусь в Носте.

Еще к тебе постоянное напоминание, остерегайся шакала, мечтающего о воцарении над горцами, а быть может, еще о большем. Лучше пусть оставит Метехи. Я на Ананури не пойду, ибо он "по-рыцарски" заслонил замок княгиней Нато, матерью Русудан. Но на замок Носте этот витязь с удовольствием пошел бы, хотя Носте принадлежит его сестре. К счастью, я арагвинца не боюсь, но твоя жизнь мне дорога, ибо Картли без тебя не мыслю. Поэтому озабочен я: держишь ли наготове двух коней и плащ цвета луны?.."

Еще не успел Папуна закончить рассказ о непьющем дураке, как неожиданно вошел Саакадзе, а за ним сияющий Эрасти.

Засуетились слуги, зазвенели чаши.

Но Эрасти, выхватив у нукери кувшин, сам помчался в винохранилище за любимым вином Георгия, потом притащил с помощью кухонного слуги вертел с шипящим ягненком и, положив на блюдо, стоящее перед Саакадзе, проворно рассек кинжалом нежное мясо, вкусно благоухающее пряностями. Только после такой работы Эрасти сел на свое место и сразу дал почувствовать, что тоже двое суток не ел, а вино будто в первый раз испробовал.

Мысленно Русудан перекрестилась: "Слава тебе, пречистый младенец! Все обдумал, все решил Георгий".

И хотя она не знала его решений, но для нее даже тяжелая действительность была лучше неопределенности. "Барсы" тоже пришли в обычное состояние. Уже никого не надо было уговаривать, ели и особенно много пили, словно после хорошей битвы.

По просьбе Даутбека Папуна снова принялся рассказывать о встрече с Шадиманом.

Почему-то именно эта простота, необычная для надменного князя, снизошедшего до посещения смотрителя конюшен, насторожила Саакадзе. Он несколько раз перечел послание, впиваясь в буквы, точно желал увидеть, за которой из них укрыта западня. "Но и я князю не обо всем поведал, усмехнулся Саакадзе, - пусть думает, что уход персов и привел меня к решению отказаться от помощи турок. Так выгоднее".

- Дядя Папуна, - подзадоривал Автандил, - ты после посещения "змея" не заглянул в кувшин?

- Догадался, мой мальчик. Горе мне! Несмотря на веселую беседу, вино свернулось, как прокисшее молоко!

- Я бы за такое полторы башки с довеском снес "змеиному" чубукчи.

- Э-хе, Димитрий, одну как-нибудь нашел бы, а половину с довеском пришлось бы одолжить у Андукапара. Не смейтесь, правду говорю. Что будешь делать! Даже сновидец Гассан заметил, как крадется князь Арша к короне Симона Второго. Но Гассан на страже, еще раз сон видел: не дотянулся Андукапар - рука отсохла. Этим успокоил Хосро-мирзу, мысленно уже примеряющего царскую папаху.

- Не сомневайся, дорогой Папуна, Хосро будет царем. Будет, если мы...

Тут Гиви перебил Георгия:

- Вчера такое было. Ты, Георгий, наверху шагал, три "барса" в саду метались. Русудан с Хорешани на крыше богатство сундука осматривали - что стоит брать с собой; так и не сказали, куда собираются и что можно бедным раздать. Даже Дареджан отказалась в церковь к вечерне пойти: "Не воскресенье, говорит, Иораму и Бежану обещала судить их рыцарский турнир". Что будешь делать! От скуки рот растянулся! Решил: пойду один. Одежду не переменил - не воскресенье, - может, поэтому народ мало внимания обращал. А только прихожу и удивляюсь: почему в церкови столько молящихся, что темно, хотя свечи как грешники в аду горят. Едва нашел место ногу поставить. Наверно, свадьба. Посмотрю ближе: осчастливила ли невеста родных жениха своей красотой? Пробился вперед, только вместо молодой за аналоем совсем незнакомого священника увидел. Не поверишь - борода паршивая, глаза как у мыши, и пищит, точно ему на хвост наступили!

- Остальное, дорогой Гиви, могу тебе досказать, - прервал Саакадзе "барса". - И сюда, черти, добрались... А народ как?

- Народ! "Мы холопы твои!" (Гиви горделиво щеголял русскими выражениями). Христосуются, шлют хвалу католикосу: "Конец войне! К очагам! К очагам, люди!" Это не жених, это ополченец из Атени кричал.

- Вот, Георгий, ты мечом и умом заставил врагов уйти...

- Убежать, мой Дато! Убежать под зурну царя Симона и под охраной шакала из шакалов, который не остановился даже перед тем, чтобы открыть врагу тайный проход из Картли в Кахети!

Дато покосился на молчавшую Русудан. Чувство неловкости охватило и остальных.

Дверь распахнулась, и в дарбази шумно вошли, сбрасывая башлыки, Матарс и Пануш. Их бросились целовать. Разумеется, они благополучно добрались до Тушети. Анта Девдрис поклялся, как Моурави велел, отсчитать восемь дней и только тогда известить царя Теймураза об отходе войск Иса-хана и Хосро-мирзы из пределов Картли и Кахети, дабы царь Теймураз в своем нетерпении не навязал бы себе неравный бой.

- Не совсем понимаю, почему через восемь дней?

- Знай, мой Даутбек, купцы потому сильны, что раньше подсчитывают, потом точно определяют, что выгодно, что убыточно: приобрести или продать товар. За восемь дней, спеша в Иран, войско шаха отойдет далеко. И если даже, почуяв опасность с севера, Исмаил-хан пошлет вдогон гонца на юг, все равно помощь мирзы и Иса-хана не подоспеет, да и ханы-военачальники не захотят повернуть тысячи, ибо сарбазы уже по тому часу выпотрошат все встреченные по пути деревни. А раз кормить больше нечем, значит, и скакать обратно в Кахети незачем. Исмаил-хан явно в убытке, а Теймураз, кроме горцев, получит две тысячи арагвинцев. Победа, друзья! Царь Теймураз вернет себе царство! Хорошо, если одно! Недаром арагвский шакал остался в Метехи: наверно, с католикосом сговаривается.

- Не по душе мне, Георгий, и внезапный отъезд Липарита в Абхазети и упорное нежелание крупных князей посетить Метехи.

- Прав, мой Дато! Бедного Шадимана ждут тяжелые испытания.

Вдруг Саакадзе подошел к боковому окну, по тени горы определил время и вышел. За ним высыпали в сад все "барсы". Подозвав Арчила, Саакадзе приказал ему спешно седлать коня:

- Поскачешь гонцом к Шадиману, отвезешь мое послание. Не забудь в Тбилиси ставить свечи в церквах. Прислушивайся к разговорам, приглядывайся к друзьям и врагам. Также не забудь посоветовать Вардану отправить через месяц Гургена за товаром в Гурию: точно условься, где должен встретить его Даутбек. У амкаров побывай - шашку себе новую ищи или папаху, что удобнее будет.

- Не беспокойся, батоно, все выведаю! И к тезке Арчилу в Метехи зайти! Поклон от азнаура Папуна...

- Даже близко не подходи! Смотритель конюшен должен остаться в стороне. Он лишь для Папуна родственник, потому вне подозрений, а если на него и косятся, все равно запретить ему принимать Папуна не смеют. Это право лишь Шадимана.

- Все, батоно, как приказал, сделаю!

Саакадзе посмотрел вслед выбежавшему Арчилу и нахмурился. Что-то защемило у него в груди. "Странно, - думал Саакадзе, - почему-то показалось - видимся в последний раз". Он внезапно зашагал к пригорку.

На площадке, нависшей над узкой тропой, Саакадзе остановился, в задумчивости крутя ус. Горный ветерок развевал его волосы, шаловливо скользил вниз, цепляясь за кустарник и вздымая легкую пыль. Уже смутно виднелся силуэт всадника. Повернув коня к курившемуся ущелью, он как-то внезапно исчез, только эхо невнятно донесло стук копыт.

Ломаная линия неба, опираясь на вершины, пламенела вдали.

- Смотри, Георгий, - заметил Дато, - эти кровавые отблески предвещают перемену погоды.

- Да, перемену. - Саакадзе только теперь заметил друзей. - Что, боялись, соскользну с тропы? - И дружески положил руку на плечо Папуна. Дорогой! Знаю, не любишь, но лучше тебя никто не сможет погостить в Мцхета. Кажется, у тебя там друзья?