Анна Антоновская - Базалетский бой (Великий Моурави - 5)

• Название: Базалетский бой (Великий Моурави - 5)
• Автор: Анна Антоновская
• Жанр: История

---

- Говори ты!

Молнией сверкнули глаза гяура:

- О великий везир, вот уже семь полнолуний, как я приехал в благословенный Багдад. Желая удвоить состояние, я распродал в своей стране все имущество и даже рабов и невольниц. На вырученные туманы и пиастры я купил драгоценное оружие: лезвия из дамасской стали, а рукоятки из слоновой кости, или золотые с тончайшей резьбой, или обсыпанные бирюзой и самоцветными камнями, нефритовые вазы, над которыми трудились сотни лун шлифовальщики, достойные райского цветника. Властелин вселенной благожелательствовал мне, и часть сокровищ я продал с большой прибылью. Да не будет сказано, что я поступил глупо, спрятав вырученные золотые монеты у себя в доме, ибо они остались у меня целы. Хассан-аль-Хассиб - да падет позор на его голову! - был моим соседом по лавке. Веря в его благочестие и дружбу, я радовался частому посещению его и показывал то, что показывал только знатным покупателям. Он ничего не приобретал у меня, но подолгу любовался драгоценностями. Вчера, как всегда, я открыл свою лавку и - о горе мне! - увидел ее опустошенной! С отчаяния я чуть не лишился ума, но, придя в себя, бросился к Хассану посоветоваться и - клянусь солнцем, улыбчивый див тут ни при чем! - с удивлением увидел весь свой товар разложенным на полках в лавках Хассана. Да отвернется от него аллах! Он торговал им, как своим. Только самые драгоценные изделия, как я потом узнал, презренный унес к себе домой. На мой отчаянный крик сбежались и владетели лавок, и погонщики верблюдов, и разносчики воды. Они со стыда сгорели, увидя мой товар, украденный Хассаном. Да покроется его голова пеплом моего стенания! Он без тени смущения велел всем выйти из лавки, спокойно запер ее и пошел домой, не обращая внимания на возмущение всего базара. Тут луч солнца проник в мою печаль, и я, о великий везир, бросился к тебе, как бросаются от огня в воду, искать справедливости.

- С великим возмущением смотрю я на тебя, о Хассан-аль-Хассиб! - сказал везир. - Что сделал ты? Разве не был ты богаче всех купцов Багдада? Шайтан соблазнил тебя, и ты, жертва позора, отдал ему предпочтение перед аллахом. Разве на базаре каждый день не стоит вор, пригвожденный к дереву? Разве не знаешь ты, что двойная кара ожидает того, кто обворует соседа своего или гостя? Ибо сказано: гостеприимство - первая добродетель правоверного! О Хассан-аль-Хассиб, обворовавший своего соседа и нашего гостя, не надейся на снисхождение! Теперь говори ты!

- Великий везир, сколь горестны, - вскинул руки к небу Хассан, - и печальны для моего сердца твои жестокие слова! Ты знаешь: "Аллах окликнул мое сердце и сказал: "Где есть нужда, там желанное - это я, где есть притязание, там цель - это люди". Я не обманщик, бисмиллах, и не чудотворец! Я Хассан-аль-Хассиб! И разве я нуждаюсь в богатстве, чтобы стать вором? Всю жизнь посвятил я молитве аллаху и благочестию. Но навеянное шайтаном сомнение тревожило мою душу, как самум - песок: не мало ли я молюсь, доходят ли молитвы мои до ушей аллаха, угодна ли их чистота вечному, неизменному? И взмолился я так: "О аллах всемогущий, всетворящий! Нет у меня другой услады, кроме молитвы тебе и восхваления. Снизойди до раба твоего, о повелитель, воздай мне должное и выкажи чем-нибудь снисхождение к Хассан-аль-Хассибу, дабы знал он, что молитвы его угодны тебе". Так, великий везир, молился я перед каждым сном. И вчера аллах уготовал мне такой же день, и я, совершив последний намаз, лег на ложе в благочестии и, равнодушный к благам мира, заснул крепким сном. "Вставай, Хассан!" - услышал я голос, подобный музыке. "Кто ты и зачем будишь меня?" - спросил я изумленно стоящего перед моим ложем старца в голубом тюрбане. "Я - аллах, пришедший по твоей Страстной мольбе!" - "Прибегаю к аллаху от гнева аллаха!" - воскликнул я и тотчас увидел вокруг ослепительный свет, повергся ниц и, целуя землю у ног аллаха, не смел поднять глаз. Свидетель Мохаммет! Слышу вновь слова, подобные музыке: "Хассан-аль-Хассиб, ты услаждаешь мой слух чистыми молитвами. Да будешь ты, избранный, примером для многих, да узнают все, как ценю я преданность, ибо истина в ней. Встань, Хассан, и прими знак моего довольства тобой при посредстве четырех вещей - сердца, тела, языка и имущества. Три первых отдай мне, а четвертое пойди сейчас на базар и возьми у нечестивого соседа твоего гяура. Да будет твоим то, что давно восхищает твой глаз. Поспеши, ибо с каждым днем...

Но тут шейх увидел, что слуга снова внес на подносе дастархан, и скромно умолк.

А когда на дне маленьких фаянсовых чашечек осталась одна гуща, он продолжал:

- ...с каждым днем драгоценностей в лавке гяура становится меньше. Не забудь скамейку, на которой он сидел, ибо сказано; если в лавке нет товара, незачем в ней сидеть". О великий везир, как смел я ослушаться аллаха, да прославится мощь его, и не принять дара священного? Я тотчас побежал на базар и сделал то, что сделал.

И Хассан распростерся перед везиром.

- Благочестивый Хассан, удостоенный посещения аллаха, да пребудет с нами его благословение! Встань, иди с миром и владей всем, что подарил тебе аллах!

- Во имя всемогущего, великий везир! - воскликнул гяур. - Как можно придавать значение снам? Пусть багдадский вор надушил бы рот свой, прежде чем осквернить твой слух ложью, ибо завтра ему во сне аллах подарит любимую жену калифа, и он пролезет в гарем и возьмет ее...

- Чужеземец, - сказал везир, - тебе простительно не знать наши законы: ни одному правоверному не может присниться сон во вред калифу. Иди с миром, молись своему аллаху, и я от души желаю, чтобы твои молитвы усладили святые уши, и да будет щедрость его подобна проявленной к Хассану-аль-Хассибу. Да услышит мое решение господин мой Сулейман-бен-Дауд!

Еще не успело затихнуть восхищение мудрым судом везира, как правоверные с жадным любопытством снова заполнили судилище. Ибо на следующее после суда утро раздался на базаре крик Хассана, и сбежавшийся народ увидел, что гяур перетащил к себе ночью весь товар Хассана и торговал им, как своим.

И Хассан, кипящий гневом, прибежал к великому везиру.

Выслушав дело, везир сурово посмотрел на гяура и сказал:

- Гяур, жертва неосторожности, что ты сделал? Знай, воровство в нашей стране не имеет снисхождения ни для купцов, ни для знатных, ни даже для гостя, и поступок такой по меньшей мере карается отсечением правой руки.

- Великий везир, - смиренно ответил гяур, - ты справедлив. И как можешь ты думать, что я не знаю, сколь строг суд твоей страны? Ты, о благочестивый, наставил меня на путь истинный, ты посоветовал выпросить у моего аллаха милости, подобно Хассану. Вчера перед сном я горячо молился: "Аллах мой, сказал я, - посмотри, какой добрый аллах у Хассана, он воистину по-аллахски вознаграждает своих правоверных. Да не будет сказано, что ты слишком слаб для помощи в моем несчастье". Помолившись так, я заснул крепким сном. Вдруг слышу: "Вставай, мой сын, попавший в беду в чужой стране!" Вскочил - и вижу: надо мной летает мой аллах в золоченых сандалиях. "Аллах мой! - закричал я. - Стань на землю, чтобы я мог простереться перед тобой!" - "Сын мой, сказал аллах, - по законам неба, аллахи не должны касаться земли, дабы не пристали к их стопам грехи человека. И если кто осмелится сказать, что видеп аллаха стоящим на земле, плюнь ему в глаза и вели надушить рот. Также у нас считается неприличным делать подарки на чужой счет. Но раз мой сосед по седьмому небу, аллах мусульманский, неучтиво коснулся кисета моего подданного, неизбежно и мне ответить тем же, иначе могут усомниться в моей силе, - а сейчас для этого совсем неподходящий час, ибо можно поставить в затруднительное положение миссионеров, привлекающих ко мне поклоняющихся мне. Иди, сын мой, - продолжал аллах, нежа мою голову золоченой сандалией, и сделай при посредстве четырех предметов одно то, что сделал с тобою Хассан. Не забудь взять у него аршин, ибо сказано: незачем держать аршин, когда нечего мерить..." О великий везир, как смел я ослушаться моего аллаха? И не ты ли благосклонно высказал мне пожелание?

- Гяур, - сказал везир, поймав на лету ресницу, выпавшую из его век, я не слышал о заключении дружественного союза между аллахами, поэтому, соблюдая учтивость, каждый повелевает лишь у себя, не вмешиваясь в дела иноземного аллаха. О гяур, гяур! Мое пожелание должно исполниться в твоей стране. Но ты чужеземец и мог не знать наших законов. Во имя господина моего Сулеймана-бен-Дауда я поступлю с тобою снисходительно, а не как с обыкновенным вором: Хассан-аль-Хассиб получит твой и свой товар обратно, а спрятанные тобою дома золотые монеты перейдут, как судебная подать, в сундук калифа. И ты должен немедленно покинуть нашу страну. Иди с миром! Одежду, что на тебе, прими в дар: да не будет сказано, что в Багдаде нарушен закон гостеприимства и гость отпущен голым, как обглоданная кость.

- Поистине необыкновенная притча! - воскликнул купец, набивший свои тюки тканями.

- Да не допустит аллах до такого сна кого-либо в караван-сарае, угрюмо проговорил купец, везший драгоценности.