Елена Хаецкая - Атаульф и другие, Готский для всех

• Название: Атаульф и другие, Готский для всех
• Автор: Елена Хаецкая
• Жанр: Научная Фантастика

---

Вот и за штаны эти отрабатывал Одвульф. Мать наша Гизела как-то подслушала, как сестры наши, Сванхильда с Галесвинтой, между собой говорят: "Пойдем, мол, к Одвульфу на двор, на стати любоваться". Подумала сперва нехорошее и сама следом пошла, чтобы пресечь грех, если зарождается. И увидела. Одвульф о чем-то с годьей Винитаром беседовал, а в прорехе стати его, как колокола, раскачивались. И девицы подсматривают, хихикают, краснеют да отворачиваются.

Сванхильду с Галесвинтой мать наша Гизела прогнала и побить грозилась; Одвульфа же долго бранила за неприличие одежды его, а после вдруг пожалела. Больно жалостливо объяснял Одвульф, что никто ему работы не дает. Пошла Гизела к дедушке Рагнарису и сказала ему, что негоже родичу нашему без порток щеголять, пусть даже и дальнему.

За портки эти Одвульф огород наш вскопал. Гизела порты ему загодя выдала, чтобы прорехами своими девиц не смущал. Одвульф же рассказал в ответ из Писания, как Иаков подрядился к Лавану стада пасти за дочерей лавановых; так Лаван тоже загодя ему дочек в жены отдал, прежде отслуженной службы. И заплакал. И мать наша Гизела от умиления прослезилась.

Про Лавана годья в храме рассказывал, так что для нас с Гизульфом эта история не новая, потому мы и плакать не стали. Про Лавана годья каждый раз рассказывает перед пахотой, когда наделы определяют.

Словом, заплакали и Одвульф, и мать наша Гизела. Одвульф в голос заплакал, громко, и штаны новые к груди прижал. На шум дедушка Рагнарис вышел. Спросил, не учинилось ли кому обиды. Одвульф снова про Лавана и жен иаковлевых рассказал.

Дед наш Рагнарис к годье не ходит, для него эта история новая. Спросил только, не в бурге ли этот Лаван объявился. А потом добавил, что как Алариха не стало, так и порядка не стало; вечно Теодобад всяких скамаров привечает.

Одвульф же сказал, что не готом был Лаван. Из обрезанных был Лаван. Дедушка спросил, вникнуть желая, что у этого Лавана было отрезано и не в бою ли он потерял то, что отрезано было. Воином ли был этот Лаван? Одвульф стал пространно объяснять, в штанах своих с прорехой копаясь. Гизела захихикала, совсем как дочери ее, и покраснела. Она знала, что у Лавана отрезано - годья в храме рассказывал. Дедушка сперва не понял, что Одвульф объясняет, а потом понял, побагровел и с палкой на Одвульфа надвинулся.

Одвульф и ушел, быстрее, чем хотел, штаны к груди прижимая.

Вечером дедушка Рагнарис отцу нашему Тарасмунду сказал, мрачнее тучи, что толковал тут с Одвульфом. И обвинять отца нашего начал. Сам в эту историю с Богом Единым влез, своих детей туда же принудил, а ведь им воинами быть. Где это видано, чтобы с воинами так поступали? И рассказал про Лавана - как ему отрезали. Наказал отцу нашему и нам с Гизульфом не поддаваться, ежели приступят к нам Одвульф и годья Винитар с таким поганым делом, и отбиваться до последнего. И его, Рагнариса, и дядю Агигульфа кричать на подмогу. Одвульф-то мужичонка тщедушный, а вот Винитар, пока дурью маяться не начал, был воином славным.

И в заключение, совсем остервенясь, проревел:

- Не знаю, что там у Одвульфа в штанах делается, не лазил я к нему в штаны, а внуков моих увечить не сметь!

И палкой стукнул, мне по ноге попав.

Тут Галесвинта возьми да брякни:

- Ничего у Одвульфа не отрезано.

Напустились на нее и мать наша Гизела, и отец наш Тарасмунд, а пуще всех дедушка Рагнарис: откуда, мол, известно?

Сванхильда выручить сестру поспешила:

- А мы видели.

Дедушка затрясся.

- Показывал вам, что ли? Стервец!.. В рабство за такие вещи обращают, чтобы свободную девицу совращать и непотребства с нею чинить...

Видя опасность для девочек, вмешалась Гизела (она обыкновенно молчит, когда дедушка яриться начинает): для того, мол, и дала штаны Одвульфу, что одежонка одвульфова разве что на сеточку рыболовную сгодилась бы, не будь такой ветхой.

И отошел от гнева дедушка Рагнарис. Девиц же для острастки день велел не кормить, чтобы стати им не мерещились.

Ильдихо призвал и вопросил грозно, не подглядывала ли и она за статями родича нашего Одвульфа. Ильдихо же, дерзкая на язык, отвечала, что мужчины только и горазды, что статями перед девицами трясти, а как до дела, тут и выясняется: одно им от баб нужно - чтобы сытно их кормили.

В тот же вечер, уже на ночь глядя, дедушка сильно побил Ильдихо, а с утра на курганы ушел.

ВОЗВРАЩЕНИЕ УЛЬФА

С той поры, как мой отец Тарасмунд виделся с дядей Ульфом в бурге у Теодобада и дядя Ульф отказался с Тарасмундом домой возвращаться, у нас об Ульфе и не говорили. Отец, видать, крепко на Ульфа обиделся, что с ним редко случается. А дедушка Рагнарис, по-моему, об Ульфе не так уж и жалел. Ему главное, чтобы дядя Агигульф рядом был.

Как-то я слышал, как отец упрекал дедушку Рагнариса, что тот к своим внукам по-разному относится. Атаульфа (то есть, меня) любит больше остальных, а Мунда-калеку и вовсе не любит. Дедушка Рагнарис отвечал отцу моему Тарасмунду, что к старости сердце у человека меньше становится и потому меньше любви вмещает. Потому и хватает дедушкиного сердца на меня и брата моего Гизульфа, а прочим любви не достается ныне.

Я об этом вспоминал, когда об Ульфе задумывался. Ульфа никто не любит. О нем, может быть, только Од-пастух и Мунд-калека жалеют, да еще друг его Аргасп, только у нас в доме их о том никто не спрашивает.

Минуло несколько времени с тех пор, как дядя Агигульф с Валамиром от гепидов возвратились. Разговоры о чужаках попритихли. Близилось время жатвы; о том все речи и велись, и думы все об урожае были. Только Аргасп с Теодагастом, сменяясь, продолжали нести дозор в роще дубовой. Как и было оговорено, хродомеров раб за участками их приглядывал. Хродомер однако же ворчать уже стал, что незачем раба занимать на чужих участках, когда на своем работы непроворот. А бездельники эти, Теодагаст с Аргаспом после дозора работать могут.

Еще один раб прежде у брода был караулить поставлен. С ним так решили: до жатвы пускай сидит, а дальше, как страда начнется, мальцов туда посадят. У мальцов ноги быстрые, а случись беда - отбиваться не придется, тут главное - бежать пошустрее, чтобы стрела не догнала.

Я радовался, слушая это, потому что так выходило, что мне у брода и караулить. Гизульф - он старше меня и сильнее, в этом году ему всяко на поле наравне со взрослыми работать. Да и род ему продолжать, так что куда ни поверни, а учиться, как с землей поступать, Гизульфу надо, а не мне. Я - младший, мне в походы ходить. Мне нужно воинское искусство постигать.

Дядя Агигульф как приехал, сразу смекнул, в чем дело, и стал говорить, что у брода опытного воина поставить нужно. И в роще тоже боец потребен. Очень дяде Агигульфу не хотелось на поле работать. Валамиру-то хорошо, у Валамира рабы есть, а дядя Агигульф сам как раб, когда дедушка Рагнарис за него возьмется. Это дядя Агигульф так говорит.

Однако вышло все иначе. Хродомер так рассудил: Аргаспа с Теодагастом можно домой отпустить и раба, им отданного для помощи, себе назад забрать, а в рощу Валамира отправить. Брод же и в самом деле мальчишкам поручить. Атаульфу, к примеру.

Да и пастухи за бродом на дальнем выпасе приглядывать будут. А Агигульфу у брода торчать незачем, если работы невпроворот.

Валамиру в роще одному сидеть было неохота. Скучно, да и страшно, видать. Воины вообще по одиночке ходить не любят, больше парами. Дядя Агигульф говорит, что это неспроста заведено. Дедушка Рагнарис сказал, что так и быть, пусть до страды дядя Агигульф в роще со своим дружком сидит, но потом уж домой пусть вернется. А Валамиру в помощь Ода отправить, стадо же на Мунда-калеку оставить.

Валамир надулся и стал говорить, что за рабами все одно пригляд нужен. Кто за рабами его приглядит? Дедушка Рагнарис рявкнул, что он самолично приглядит, а заодно и за Валамиром приглядит, больно бойкий стал.

На том и порешили.

Валамир с Агигульфом в рощу уехали да там и сгинули. В селе их почти не видели. Замечали только валамирову замарашку, что со жбаном пива нет-нет в рощу нахаживала, только так и понимали, что герои наши в засаде еще живы.

Все тихо было и спокойно. Один раз только Мунд с Одом говорили, что на дальнем холме вниз по течению всадника видели. Постоял на гребне и исчез.

А может, померещился им всадник.

Да и не до всадника этого было, потому что жатва начиналась.

Гизульфа дедушка действительно решил к делу приставить. В первый день, как на поле выходили, сам отправился брата моего Гизульфа пробуждать. Нашел Гизульфа на сеновале, где тот обнявшись с валамировой рабыней, с замарашкой, спал. Девчонку ту Мардой звали, потому что на хорька лицом была похожа. А другие ее Фанило называли, то есть "Грязнулька". Она на любое имя откликалась, даже на "эй, ты". Ласковая.

Дедушка как увидел, что Гизульф с этой Мардой спит, осерчал. Палкой Гизульфа огрел, совсем как дядю Агигульфа. Гизульф подскочил и захныкал не хотел на поле идти. Дедушка его с сеновала согнал и пинок присовокупил вдогонку. После Марду за волосы взял, велел в рощу бежать и бездельника этого, сына его Агигульфа, от дружка да от жбана пивного оторвать и домой позвать. Отец, мол, кличет.