Фредерик Стендаль - Люсьен Левен (Красное и белое)

• Название: Люсьен Левен (Красное и белое)
• Автор: Фредерик Стендаль
• Издательство: «Правда»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1978

Неоконченный роман, впервые опубликованный только в 1929 году.

Роман "Люсьен Левен" увидел свет только после смерти автора - Фредерика Стендаля (настоящее имя Анри Бейль). Многие издатели выбирают другое из намеченных Стендалем названий - "Красное и белое".

Многое объединяет Люсьена Левена с героем романа "Красное и черное" Жюльеном Сорелем. Он так же благороден, умен, готов к великим делам, пылок сердцем и страстно мечтает о счастье. Только Жюльен вышел из низов, а Люсьен - сын могущественного и влиятельного банкира. Но молодого человека во всем ожидает разочарование - он расстается с любимой, бросает службу в армии, окунается в политические интриги. "Я плохо устроил свою жизнь..." - вынужден признать Люсьен Левен, подводя итоги.

---

— Господин де Торпе не преминул сегодня сообщить нам, что вот уже неделя, как он офицер ордена Почетного Легиона, по-видимому, благодаря своей знаменитой статье о домах, разрушенных пушками в Лионе. Впрочем, я вспоминаю о совете, данном испанскому королю Фердинанду Седьмому маршалом Бурнонвилем. Уже полночь, в два часа ночи я выеду.

— Браво, браво, мой друг! Составьте ваши инструкции в том духе, о котором я вам говорил, и ваши письма префектам и генералам. Я подпишу все в половине второго, прежде чем лягу спать. Вероятно, придется мне провести еще одну ночь без сна из-за этих чертовских выборов… Итак, не стесняйтесь. К вашим услугам будет телеграф.

— Означает ли это, что я могу писать вам без ведома префекта, не сообщая ему содержания моей депеши?

— Пожалуйста, но он всегда узнает о ней от телеграфного чиновника. Постарайтесь все-таки не восстанавливать против себя префектов. Если они хорошие люди, осведомляйте их лишь о том, о чем захотите. Если же они склонны завидовать возложенной на вас миссии, не восстанавливайте их против себя; не надо вносить раскол в нашу армию во время боя.

— Я рассчитываю действовать осторожно, но все-таки могу ли я сноситься по телеграфу с вашим сиятельством, не сообщая префекту содержания телеграмм?

— Хорошо, не возражаю, но не ссорьтесь с префектами. Я хотел бы, чтобы вам было пятьдесят лет, а не двадцать шесть.

— Ваше сиятельство совершенно свободно может выбрать себе пятидесятилетнего человека, который, пожалуй, будет менее чувствителен, чем я, к брани газет.

— Я предоставлю в ваше распоряжение столько денег, сколько вы сами захотите. Если ваша гордость разрешит мне сделать это, вы получите награду, и немалую. Словом, надо добиться успеха; мое личное мнение таково, что лучше израсходовать пятьсот тысяч франков, но зато не иметь перед собою в палате Меробера. Это человек, твердо стоящий на своем, умный, уважаемый, опасный. Он презирает деньги, и их у него много. Словом, нет ничего хуже его.

— Я сделаю все возможное, чтобы избавить вас от него.

Это было сказано очень спокойно. Министр вышел из ложи. Ему пришлось ответить на поклоны раз пятьдесят и десятку лиц пожать руку, прежде чем он добрался до своей кареты, в которую он усадил и Люсьена.

— Закончите это дело так же удачно, как дело Кортиса, — сказал министр Люсьену, которого он во что бы то ни стало пожелал доставить на площадь Мадлен, — и я скажу королю, что в министерстве нет человека более талантливого, чем вы. А ведь вам еще нет двадцати шести лет! Вы можете пойти очень далеко. Я вижу только два препятствия. Хватит ли у вас мужества выступать перед четырьмястами депутатов, из которых триста — дураки? Научитесь ли вы сдерживать в себе первое движение, которое у вас всегда ужасно? В особенности же запомните твердо и передайте это префектам: никогда не апеллируйте к так называемым благородным чувствам, которые слишком близко граничат с неповиновением.

— Ах! — с грустью промолвил Люсьен.

— В чем дело?

— Это не очень лестно.

— Вспомните, что ваш Наполеон не захотел прибегнуть к этому даже в 1814 году, когда неприятель перешел через Рейн.

— Могу ли я взять с собою господина Коффа, у которого хватит хладнокровия на двоих?

— Но ведь я тогда останусь один!

— Один с четырьмястами чиновников! А господин Дебак?

— Это мелкий плут, слишком изворотливый: он продаст еще не одного министра, прежде чем станет государственным советником. Не хотел бы я быть одним из этих министров; потому-то я и обращаюсь к вашей помощи, несмотря на всю вашу несговорчивость. Дебак — полная ваша противоположность… Тем не менее берите с собою кого хотите, даже господина Коффа. Но чтоб не было Меробера, любой ценою! Я буду ждать вас около половины второго. Счастливое время — молодость. Как она деятельна!

Люсьен поднялся к матери. Ему дали дорожную карету банкирского дома, которая всегда стояла наготове, и в три часа утра он уже был на пути в Шерский департамент.

Карета была загромождена избирательными памфлетами; их понасовали всюду, вплоть до империала. С трудом нашлось в ней место для Люсьена и Коффа. В шесть часов вечера они прибыли в Блуа и сделали остановку, чтобы пообедать. Вдруг они услыхали перед гостиницей сильный шум.

— Это кого-то встречают гиканьем, — сказал Люсьен Коффу.

— Черт бы их побрал! — хладнокровно ответил тот.

Вошел смертельно бледный хозяин.

— Господа, там собираются громить вашу карету.

— А почему? — спросил Люсьен.

— Ах, вам это известно лучше, чем мне!

— Как! — в ярости вскричал Люсьен и быстро вышел из залы, находившейся в нижнем этаже.

Его встретили оглушительными криками:

— Долой шпиона! Долой полицейского комиссара!

Покраснев как рак, он решил ничего не отвечать и сделал несколько шагов по направлению к карете. Толпа немного раздалась. Пока он открывал дверцу, огромный ком грязи полетел ему в лицо и скатился на галстук.

Так как в эту минуту он говорил с Коффом, грязь попала ему даже в рот.

Рослый приказчик с рыжими баками, который спокойно курил на балконе второго этажа, где столпились все путешественники, находившиеся в это время в гостинице, и который наблюдал с высоты всю эту сцену, крикнул народу:

— Смотрите, как он грязен! Благодаря вам лицо у него теперь не чище, чем душа!

Наступила короткая пауза, затем раздался взрыв общего смеха, потрясший всю улицу своими оглушительными раскатами и не умолкавший добрых пять минут. Люсьен быстро обернулся к балкону, отыскивая глазами среди стольких надрывавшихся от деланного хохота лиц нахала, который прошелся на его счет, но в это время жандармы галопом налетели на толпу. В одно мгновение балкон опустел, и толпа живо рассеялась по боковым улицам. Люсьен, весь дрожа от гнева, хотел войти в гостиницу, чтобы отыскать своего оскорбителя, но хозяин забаррикадировал все двери, и наш герой тщетно колотил в них кулаком и ногами.

Жандармский бригадир, стоя позади него, наблюдал за его тщетными попытками.

— Удирайте-ка поскорей, господа, — грубым тоном сказал он, сам посмеиваясь над забрызганными грязью жилетом и галстуком Люсьена. — В моем распоряжении только три человека, а они могут вернуться сюда с камнями.

Стали спешно запрягать лошадей. Люсьен был вне себя от ярости и что-то говорил Коффу, который, ничего не отвечая, старался большим кухонным ножом соскоблить с рукавов прилипший к ним толстый слой вонючей грязи.

— Я должен найти оскорбителя! — в пятый или шестой раз повторил Люсьен.

— Занимаясь таким делом, как мы с вами, — ответил наконец с величайшим хладнокровием Кофф, — надо только отряхнуться и продолжать свой путь.

Появился хозяин; он вышел из задней двери и не мог или не пожелал ответить Люсьену, спросившему имя высокого молодого человека, который его оскорбил.

— Заплатите-ка мне, сударь, это будет лучше. С вас причитается сорок два франка.

— Вы смеетесь! Обед за двоих — сорок два франка!

— Советую вам улепетывать, — сказал бригадир, — они вернутся сюда с капустными кочерыжками…

Люсьен заметил, что хозяин с признательностью подмигнул бригадиру.

— Как вы смеете!.. — возмутился Люсьен.

— Идемте, сударь, к мировому судье, если вы считаете себя в обиде, — предложил хозяин с наглостью, свойственной человеку его профессии. — Все мои постояльцы перепугались. Англичанин с женою, снявший у меня на два месяца половину второго этажа, заявил, что если я дам у себя приют таким…

Хозяин сразу осекся.

— Каким «таким»? — побледнев от ярости, воскликнул Люсьен и кинулся к карете за саблей.

— Словом, вы меня понимаете, — сказал хозяин. — Англичанин пригрозил мне, что бросит мою гостиницу.

— Едем, — сказал Кофф, — вот уже возвращается народ.

Он швырнул хозяину сорок два франка, и карета тронулась.

— Я буду ждать вас за городом, — обратился Кофф к бригадиру, — приказываю вам нагнать меня там.

— А, понимаю, — презрительно улыбнулся бригадир, — господин комиссар побаивается.

— Приказываю вам ехать не тем путем, что я, и ждать меня за городскими воротами. А вы, — обратился он к кучеру, — поезжайте шагом через толпу.

Толпа уже показалась в конце улицы.

Не доезжая двадцати шагов до толпы, кучер пустил лошадей вскачь, не обращая внимания на крики Люсьена. Комья грязи и капустные кочерыжки летели в карету со всех сторон. Несмотря на чудовищный гам, Люсьен и Кофф имели удовольствие расслышать самую отчаянную ругань. Подъехав к воротам, пришлось перевести лошадей на рысь, так как мост был очень узок. Ворота были двойные, и в них стояло человек десять горланов.

— В воду! В воду! — орали они.

— А, это лейтенант Левен, — сказал человек в рваной зеленого цвета шинели, по-видимому, отставной улан.