Фредерик Стендаль - Люсьен Левен (Красное и белое)

• Название: Люсьен Левен (Красное и белое)
• Автор: Фредерик Стендаль
• Издательство: «Правда»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1978

Неоконченный роман, впервые опубликованный только в 1929 году.

Роман "Люсьен Левен" увидел свет только после смерти автора - Фредерика Стендаля (настоящее имя Анри Бейль). Многие издатели выбирают другое из намеченных Стендалем названий - "Красное и белое".

Многое объединяет Люсьена Левена с героем романа "Красное и черное" Жюльеном Сорелем. Он так же благороден, умен, готов к великим делам, пылок сердцем и страстно мечтает о счастье. Только Жюльен вышел из низов, а Люсьен - сын могущественного и влиятельного банкира. Но молодого человека во всем ожидает разочарование - он расстается с любимой, бросает службу в армии, окунается в политические интриги. "Я плохо устроил свою жизнь..." - вынужден признать Люсьен Левен, подводя итоги.

---

Через несколько дней Люсьен пригласил к обеду одного художника, человека недюжинного ума, однофамильца некоего префекта, смещенного с должности г-ном де Полиньяком; как раз в этот день у министра были приглашены к столу одни лишь префекты. Вечером, когда граф де Вез остался в гостиной наедине с женой и с Люсьеном, он много смеялся, вспоминая, как внимательно и с какой завистью смотрели префекты на художника, в котором видели кандидата на должность префекта, призванного заменить одного из них.

— И чтобы укрепить их в этом заблуждении, — рассказывал министр, — я раз десять обращался к N., притом все время по важным административным вопросам.

— Так вот почему у него был такой скучающий и наводящий тоску вид, — нежным и робким голосом заметила маленькая графиня де Вез. — Его нельзя было узнать: поверх одного из букетов, стоявших на столе, я видела его умное личико и не могла сообразить, что с ним происходит. Он проклянет ваш обед.

— Обед у министра не проклинают, — полусерьезно ответил граф де Вез.

«Вот он, львиный коготь», — подумал Люсьен.

Госпожа де Вез, весьма чувствительная к подобным грубостям, насупилась: «По милости молодого Левена я буду играть глупую роль в салоне его отца».

— Он хочет получить заказ на картины, — с веселым видом продолжал граф де Вез, — Что же, право, по вашей рекомендации я ему дам заказ. Я замечаю, что по тому или иному поводу он сюда приходит два раза в неделю.

— Правда? Вы обещаете дать ему заказ? И без просьб с его стороны?

— Честное слово!

— В таком случае я сделаю из него друга дома.

— Значит, сударыня, у вас в салоне будут два остроумных человека: господин N. и господин Левен.

Министр воспользовался этой милой шуткой, чтобы посмеяться, пожалуй, слишком резко, над Люсьеном, по ошибке пригласившим к обеду г-на N., занимавшегося исторической живописью.

Люсьен, оживившись, ответил его сиятельству тоном вполне равного человека, чем сильно задел министра. Люсьен это заметил и продолжал говорить с непринужденностью, которая его самого удивила и позабавила. Ему доставляло удовольствие находиться в обществе хорошенькой, робкой и доброй г-жи де Вез, которая, разговаривая с ним, забывала о том, что она молодая женщина, а он молодой человек. Такой порядок вещей пришелся весьма по душе нашему герою. «Вот я и нахожусь, — думал он, — в довольно близких отношениях с двумя людьми, которых неделю назад не знал в лицо, причем он меня забавляет главным образом, когда нападает на меня, она же просто меня интересует».

Он с большим вниманием стал относиться к своим обязанностям: ему показалось, что министр хочет воспользоваться допущенной им ошибкой при приглашении на обед, чтобы приписать ему милое легкомыслие ранней молодости. «Вы, граф, выдающийся администратор, — в этом отношении я отдаю вам должное, — но если дело дойдет до колкостей — слуга покорный: при всем уважении к вам я предпочитаю не уступать своих позиций, хотя бы это было и сопряжено с некоторым риском, нежели позволить вам попирать мое достоинство! Это к тому же послужит для вас указанием, что мне наплевать на мое место, между тем как вы чрезвычайно дорожите своим…»

Прожив неделю таким образом, Люсьен снова почувствовал под ногами твердую почву: он оправился от потрясения, постигшего его в последний вечер в Нанси. Прежде всего он стал укорять себя за то, что не написал г-ну Готье: он настрочил ему длиннейшее письмо, надо сознаться, довольно неосторожное. Подписавшись первым пришедшим в голову именем, он поручил страсбургскому префекту отправить его почтой. «Придя из Страсбурга, — решил он, — оно, может быть, не обратит на себя внимания госпожи Кюнье и полицейского комиссара, ренегата Дюмораля».

Из любопытства он просмотрел в канцелярии донесения этого Дюмораля, которого, по-видимому, побаивался граф де Вез. В центре всеобщего внимания были выборы и испанские события. Г-н Дюмораль, говоря о Нанси, немало позабавил Люсьена. В одном донесении шла речь о г-не де Васиньи, человеке весьма опасном, и о г-не Дю Пуарье, субъекте менее опасном, которого можно было подкупить крестом, табачной лавкой для сестры, и т. д., и т. д. Эти бедные префекты, смертельно боявшиеся провалить выборы и преувеличивавшие в донесениях министру свои трудности, обладали способностью рассеивать меланхолию Люсьена.

Такова была жизнь Люсьена: утром шесть часов в министерстве на улице Гренель, вечером по меньшей мере час — в Опере. Отец, не говоря ему об этом, обрек его на непрерывную работу.

— Это единственное средство, — объяснял он г-же Левен, — предотвратить выстрел из пистолета, если только он нам угрожает, чего я, впрочем, не думаю. Уже одна его наводящая такую скуку добродетель помешала бы ему оставить нас одних; но ведь, кроме нее, налицо еще любовь к жизни и интерес, вызываемый борьбою с людьми.

Из любви к жене г-н Левен взялся решать эту проблему.

— Вы не можете жить без вашего сына, — говорил он ей, — а я без вас. К тому же признаюсь вам, что, присмотревшись к нему ближе, я уже не нахожу его столь пошлым. Он иногда отвечает на колкости своего министра, и тот от него в восторге. А если взвесить все как следует, то юношеские, подчас слишком резкие реплики Люсьена значительно лучше старых, беззубых выпадов де Веза… Посмотрим еще, как он отнесется к первой мошеннической проделке его сиятельства.

— Люсьен по-прежнему самого высокого мнения о талантах господина де Веза.

— Это наша единственная надежда. Его восхищение министром надо всемерно поддерживать. Когда я уже не буду в состоянии отстаивать перед Люсьеном честность де Веза, которой будет нанесен легкий удар, у меня останется только один выход — задать вопрос: разве такому талантливому министру может хватать четырехсот тысяч франков в год, получаемых им от казны?

Тут же я докажу ему, что Сюлли был вор. Затем три-четыре дня спустя я выдвину новый великолепный довод.

Генерал Бонапарт, находясь в 1796 году в Италии, воровал. Неужели вы предпочли бы ему честного человека, вроде Моро, который дал себя разгромить в 1799 году при Кассано, при Нови и т. д.? Моро стоил казне каких-нибудь двести тысяч франков, а Бонапарт обошелся в три миллиона… и т. д.

Думаю, что у Люсьена не найдется что ответить, а пока он преклоняется перед господином де Везом, я вам ручаюсь, что он из Парижа не уедет.

— Если бы мы могли дотянуть до конца года, — сказала г-жа Левен, — он позабыл бы свою госпожу де Шастеле.

— Не знаю. Вы наградили его таким постоянным сердцем! Вы никогда не могли расстаться со мной, вы всегда любили меня, несмотря на мое отвратительное поведение. Для такого честного сердца, какое он унаследовал от вас, нужно было бы новое увлечение. Я выжидаю благоприятного случая представить его госпоже Гранде.

— Она очень хороша собой, совсем молода и блистательна.

— И, кроме того, она жаждет во что бы то ни стало сильного увлечения.

— Если Люсьен заметит неискренность, он обратится в бегство и т. д.

Однажды в солнечный день, около половины третьего, министр вошел в кабинет Люсьена весь красный, с вытаращенными глазами, вне себя.

— Скорей поезжайте к вашему отцу… Но сперва снимите копию с этой телеграммы. Перепишите также эту заметку, которую я посылаю в «Journal de Paris»… Вы понимаете всю важность и секретный характер этого дела?

И, пока Люсьен переписывал, он добавил:

— Я не предлагаю вам министерского кабриолета — и не без причины. Наймите кабриолет под воротами напротив, заплатите сразу шесть франков и, бога ради, разыщите вашего отца до закрытия биржи. Она закрывается, как вам известно, в половине четвертого…

Люсьен, со шляпой в руке направляясь к выходу, смотрел на министра, запыхавшегося и говорившего с трудом. Когда г-н де Вез вошел к нему в кабинет, Люсьен решил, что графа сместили с должности, но, услыхав про телеграмму, он сообразил, в чем дело.

Министр поспешно удалился, затем вернулся и властным тоном произнес:

— Вы мне возвратите, сударь, обе только что снятые вами копии и дадите клятву, что покажете их только вашему отцу.

Сказав это, он снова торопливо вышел.

«Какой грубый и смешной тон! — подумал Люсьен. — Этот оскорбительный тон способен лишь навести на мысль о мести, отнюдь не трудной в данном случае».

«Вот и подтвердились все мои подозрения, — думал Люсьен, мчась в кабриолете. — Его сиятельство играет на бирже без промаха… А я являюсь настоящим соучастником в его мошенничестве».

Люсьену долго не удавалось разыскать отца; наконец, так как стоял приятный морозец и солнце еще не зашло, у него явилась мысль поискать г-на Левена на бульваре; действительно, он стоял на бульваре перед витриной и разглядывал огромную рыбу, выставленную на углу улицы Шуазель.

Господин Левен встретил сына довольно неприветливо и наотрез отказался сесть в наемный кабриолет.