Софи Кинселла - Девушка и призрак

• Название: Девушка и призрак
• Автор: Софи Кинселла
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 5-699-31924-7

Лара всегда обладала чересчур живым воображением, но после расставания с Джошем оно совсем разыгралось. И несчастная девушка перепугалась, уж не сходит ли она с ума? Да и как еще объяснить тот факт, что ей стало являться привидение двоюродной бабушки? И не просто являться, а командовать и требовать совершенно невероятных вещей. Например, найти пропавшее ожерелье. Или танцевать чарльстон. Или нарядиться в туалеты двадцатых годов и в таком нелепом виде разгуливать в общественных местах!

Бедная Лара и не подозревает, что вместе с привидением вскоре окажется в центре совершенно невероятных событий, детективных и романтических одновременно.

Новый роман Софи Кинселлы полон фирменного теплого юмора, обаяния, удивительных приключений. И, конечно же, в его наивную и очаровательную героиню просто невозможно не влюбиться!

---

Софи Кинселла Девушка и призрак

Сюзанне Камил, которая вдохновила меня на эту книгу, сказав как-то: «Однажды ты сочинишь историю про привидение»

Глава первая

Мы обманываем родителей из сострадания. Ради их же пользы. Уж я-то знаю, о чем говорю. Если бы папа с мамой догадались о состоянии моего банковского счета, проблемах в личной жизни, протекающих трубах и просроченных налогах, то наверняка бы заработали инфаркт, и на сетования доктора «кто же их довел до жизни такой?» мне нечем было бы крыть. Поэтому уже спустя десять минут после того, как мама с папой появились в моей квартире, я нагромоздила гору лжи:

1. Я абсолютно уверена в светлом будущем нашего кадрового агентства «L&N».

2. О таком бизнес-партнере, как Натали, можно только мечтать, а на моей бывшей работе все равно ловить было нечего.

3. Пицца, черешневые йогурты и водка — это не весь мой рацион.

4. Да, я помню, что на просроченные штрафы набегают пени.

5. Конечно, я посмотрела фильм по Чарльзу Диккенсу, который они подарили мне на прошлое Рождество, мне очень понравилось, особенно та тетка в шляпке. Точно, Пеготти. Именно ее я имела в виду.

6. В выходные я как раз собираюсь установить пожарную сигнализацию, как хорошо, что они мне напомнили.

7. Да-да, будет так мило собраться нашим семейным кланом.

Итого семь пунктов чистого вранья, и это не считая комплимента маминому костюму. А ведь о главном мы еще ни словом не обмолвились.

Наспех накрасив ресницы, я выхожу из спальни в траурном платье и обнаруживаю, что мама внимательно изучает старый телефонный счет.

— Не беспокойся, — быстро говорю я, — завтра оплачу.

— Да уж, — откликается мама, — иначе тебе отключат телефон и потребуется целая вечность, чтобы его снова включили, а мобильники здесь ужасно принимают. А вдруг что серьезное случится? Что ты тогда будешь делать?

Она страдальчески сводит брови. Можно подумать, над нами и вправду нависла жуткая угроза, в спальне голосит роженица, за окном бушует потоп, а вертолет невозможно вызвать. Что делать?!

— Э-э… я не подумала об этом, мам. Оплачу, честное слово.

Мама вечно пребывает в тревоге. Если вы видите ее напряженную улыбку и расширенные от ужаса глаза, знайте, в голове у нее разворачивается очередной апокалипсический сценарий. Именно так она выглядела на моем выпускном. А позже призналась, что неожиданно приметила люстру, висящую на хлипкой цепочке, и тут же представила, как та летит на девичьи головы.

Вот и сейчас она нервно теребит свой черный костюм с накладными плечиками и вычурными металлическими пуговицами, который ей совсем не к лицу. Я смутно помню, что костюмчик этот появился лет десять назад, когда мама бегала по собеседованиям, устраиваясь на работу, а я обучала ее базовым компьютерным навыкам, например, пользоваться мышью. Мама тогда устроилась в благотворительный детский фонд, где, к счастью, нет никакого дресс-кода.

В нашей семье никому не идет черный. Папу скучный траурный костюм делает безликим. Вообще-то, он у меня очень импозантный, пусть и не супермен. Волосы у папы темно-каштановые, тогда как мы с мамой — блондинки, ну или почти блондинки. Родители выглядят идеальной парой, но только если не переживают из-за всяких пустяков. И когда находятся в своей стихии, то есть в нашей корнуолльской глуши, где мы все разгуливаем во всяком старье, а семейные парадные обеды сводятся к поеданию пирогов в старой рассохшейся отцовской лодке. Но особенно эффектно папа с мамой смотрятся, когда играют в любительском оркестре, где, собственно, и познакомились. Вот только сегодня ни пирогов, ни оркестра, да к тому же все на взводе.

— Так ты готова? — Мать смотрит на мои ноги: — Где твои туфли, дорогая?

Я в изнеможении падаю на софу.

— Мне действительно нужно присутствовать?

— Лара! Она твоя двоюродная бабушка. И прожила целых сто пять лет.

Мама сообщила, что моей двоюродной бабке было сто пять лет, не меньше ста пяти раз. Думаю, это потому, что ничего другого она о ней не знает.

— Ну и что? Я ее даже не видела никогда. И никто из нас не видел. Это так глупо. Зачем нам тащиться в Поттерс-Бар ради какой-то старой перечницы, которую мы знать не знали? — Я пожимаю плечами, чувствуя себя скорее капризной трехлеткой, чем серьезной особой двадцати семи лет, владелицей собственного бизнеса.

— Дядюшка Билл со своими тоже будет, — замечает отец. — А если уж он счел нужным…

— Это касается всей семьи, — добавляет мама с энтузиазмом.

У меня аллергия на семейные сборища. Иногда я думаю, что лучше быть семенем одуванчика: ни тебе родственников, ни обязательств, перелетаешь с места на место на пуховом парашюте.

— Это не займет много времени, — уговаривает мама.

— Конечно, займет. И каждый будет задавать дурацкие вопросы о… сама знаешь о чем. — Я прожигаю взглядом ковер.

— Никто тебя не тронет, — тут же возражает мама и оглядывается на папу в поисках поддержки. — Никто даже не заикнется.

Неловкая пауза. Все мы чувствуем присутствие Не-будем-говорить-кого и старательно притворяемся, будто его не существует. Наконец папа берет инициативу в свои руки.

— Кстати, что касается… последних событий, — смущенно бормочет он. — Как ты вообще поживаешь?

Мама напряженно слушает, хотя и делает вид, будто поглощена исключительно собственной прической.

— Да как тебе сказать… — произношу я после паузы. — Все отлично. В смысле, вы же не рассчитываете, что я прямо сразу…

— Ну разумеется, нет, — подхватывает папа. — И настороженно продолжает: — Но у тебя точно… все в порядке?

Я киваю.

— Прекрасно, — мама явно обрадована, — я знала, что ты справишься… со всем этим.

Поскольку еще недавно я начинала рыдать, как только слышала имя Джош, мои родители зареклись произносить его вслух. Какое-то время мама называла его Не-будем-говорить-кто. Теперь он просто «все это».

— И ты… не искала больше с ним встречи? — Папа смотрит куда угодно, только не на меня, а мама теперь увлеченно роется в сумочке.

Еще один эвфемизм. На самом деле папа интересуется, не закидывала ли я Джоша отчаянными эсэмэсками.

— Нет, — краснею я, — ничего я ему не посылала.

Папа мог бы и не напоминать. И вообще, зачем делать из мухи слона? Не так уж много сообщений отправляла я Джошу. Не больше трех в день. Разве это много? И они не были такими уж отчаянными. Я просто писала то, что думала, ведь именно так и полагается вести себя с близким человеком.

Посмотрела бы я на девушку, которой удалось взять и выключить свои чувства, потому что так поступил ее возлюбленный. Наверное, такая могла бы сказать: «Вот и отлично! Значит, ты хочешь, чтоб мы больше никогда не встречались, никогда не занимались любовью, никогда не разговаривали и вообще никак не пересекались. Потрясающая идея, Джош, и как я сама до этого не додумалась?»

Вот она, жизнь: ты посылаешь сообщения, делишься сокровенными чувствами, а твой бывший меняет телефонный номер да еще кляузничает твоим родителям. Подлый трус!

— Я понимаю, ты была очень расстроена, для тебя выдалось нелегкое время, — папа смущенно откашливается, — но прошло уже почти два месяца. Надо жить дальше, дорогая. Встречаться с другими молодыми людьми… развлекаться…

Господи, я не выдержу еще одной папиной лекции о миллионах настоящих мужчин, готовых пасть к ногам такой красавицы, как я. Для начала, в мире вообще не осталось настоящих мужчин, это вам любая женщина скажет. А уж называть бледную курносую коротышку красавицей и вовсе глупо.

Впрочем, не буду прибедняться, в редкие моменты я и впрямь неплохо выгляжу. У меня приятное лицо, широко посаженные зеленые глаза и несколько веснушек на носу. А еще изящный маленький рот, которым не может похвастаться никто в нашей семье. Но уж поверьте мне на слово, я далеко не супермодель.

— Значит, вот как ты поступил, когда разругался с мамой в тот раз в Ползите? Плюнул на все и стал встречаться с другими девушками? — не могу я удержаться.

Папа вздыхает и переглядывается с мамой.

— Нам вообще не следовало рассказывать ей об этом, — бормочет мама, потирая бровь. — Нам не стоило никогда даже упоминать об этом.

— Потому что если бы он так поступил, — продолжаю я безжалостно, — вы бы никогда не стали снова встречаться, правда ведь? Папа никогда бы не назвал себя смычком твоей скрипки, и вы бы не поженились.

Фраза о смычке и скрипке стала притчей во языцех. Я слышала эту историю уйму раз. Папа приехал на велосипеде домой к маме, он был мокрый от пота, а она от слез, и они помирились, забыв про ссору, и бабушка угостила их чаем с песочным печеньем. Понятия не имею, какое отношение к примирению имеет песочное печенье, но оно важный элемент легенды.