Игорь Губерман - Гарики на все времена (Том 2)

• Название: Гарики на все времена (Том 2)
• Автор: Игорь Губерман
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-18597-9 978-5-699-18598-6

Этот двухтомник — уникальный шанс стать обладателем самой полной фирменной коллекции Гариков. Таким шансом грех не воспользоваться

---

172

Я должен признаться, стыдясь и робея,
что с римским плебеем я мыслю похоже,
что я всей душой понимаю плебея,
что хлеба и зрелищ мне хочется тоже.

173

Мне власть нужна, как рыбе — серьги
в делах успех, как зайцу — речь,
я слишком беден, чтобы деньги
любить, лелеять и беречь.

174

Своих печалей не миную,
сполна приемлю свой удел:
ведь, получив судьбу иную,
я б тут же третью захотел.

175

Изрядно век нам нервы потрепал,
но столького с трухой напополам
напел, наплел, навеял, нашептал,
что этого до смерти хватит нам.

176

В толпе не теснюсь я вперед,
ютясь молчаливо и с краю:
я искренне верю в народ,
но слабо ему доверяю.

177

Мне все беспечное и птичье
милее прочего всего,
ведь и богатство — не наличие,
а ощущение его.

178

Я живу ожиданьем волнения,
что является в душу мою,
а следы своего вдохновения
с наслажденьем потом продаю.

179

В сужденьях о поэте много значит,
как хочет он у Бога быть услышан;
кто более величественно плачет,
тот кажется нам более возвышен.

180

С утра теснятся мелкие заботы,
с утра хандра и лень одолевают,
а к вечеру готов я для работы,
но рядом уже рюмки наливают.

181

Свободой дни мои продля,
Господь не снял забот,
и я теперь свободен для,
но не свободен от.

182

В людской активности кипящей
мне часто видится печально
упрямство курицы, сидящей
на яйцах, тухлых изначально.

183

Блажен, кого тешит затея
и манит огнями дорога;
талант — сочиняет, потея,
а гений — ворует у Бога.

184

Когда мы глухо спим и домочадцы
теряют с нами будничную связь,
из генов наших образы сочатся,
духовной нашей плотью становясь.

185

На крыльях летал, колесил на колесах,
изведал и книжный, и каторжный труд,
но старой мечте — опереться на посох
по-прежнему верен и знаю маршрут.

186

Что я преступно много сплю,
с годами стало очевидно,
и мне за то, что спать люблю,
порой во сне бывает стыдно.

187

Мой разум, тусклый и дремучий,
с утра трепещет, как струна:
вокруг витают мыслей тучи,
но не садится ни одна.

188

За все благодарю тебя, судьба,
особенно — за счастье глаз и сл
которое мне дарит голытьба
ремесленного творческого духа.

189

Внезапное точное слово
случайно прочтешь у поэта —
и мир озаряется снова
потоками теплого света.

190

Вокруг меня все так умны,
так образованны научно,
и так сидят на них штаны,
что мне то тягостно, то скучно.

191

Вся жизнь моя прошла в плену
у переменчивого нрава:
коня я влево поверну,
а сам легко скачу направо.

192

Я раздражал собой не всякого,
но многих — я не соответствовал
им тем, что жил не одинаково
с людьми, с которыми соседствовал

193

Я жил почти достойно, видит Бог:
я в меру был пуглив и в меру смел;
а то, что я сказал не все, что мог,
то, видит Бог, я больше не сумел.

194

За много лет познав себя до точки,
сегодня я уверен лишь в одном:
когда я капля дегтя в некой бочке —
не с медом эта бочка, а с гавном.

195

Благое и правое дело
я делал в часы, когда пил,
смеялся над тем, что болело,
и даже над тем, что любил.

196

Я думаю, нежась в постели,
что глупо спешить за верстак:
заботиться надо о теле,
а души бессмертны и так.

197

Люблю людей и по наивности
открыто с ними говорю,
и жду распахнутой взаимности,
а после горестно курю.

198

Я смущен не шумихой и давкой,
а лишь тем, что повсюду окрест
пахнет рынком, базаром и лавкой
атмосфера общественных мест.

199

В сей жизни краткой не однажды
бывал я счастлив оттого,
что мне важнее чувство жажды,
чем утоление его.

200

Гуляка, прощелыга и балбес,
к возвышенному был я слеп и глух,
друзья мои — глумливый русский бес
и ереси еврейской шалый дух.

201

Никого научить не хочу
я сухой правоте безразличной,
ибо собственный разум точу
на хронической глупости личной.

202

Души моей ваянию и зодчеству
полезны и тоска и неуют;
большой специалист по одиночеству,
я знаю, с чем едят его и пьют.

203

Среди уже несчетных дней
при людях и наедине
запомнил я всего сильней
слова, не сказанные мне.

204

Судьба моя стоит на перекрестке
и смотрит, как нахохленная птица;
отпетой и заядлой вертихвостке
в покое не сидится и не спится.

205

Что угодно с неподдельным огнем
я отстаиваю в споре крутом,
ибо, только настояв на своем,
понимаю, что стоял не на том.

206

Не рос я ни Сократом, ни Спинозой,
а рос я — огорчением родителей
и сделался докучливой занозой
в заду у моралистов и блюстителей.

207

Стал я слишком поздно понимать,
как бы пригодилось мне умение
жаловаться, плакать и стонать,
радуя общественное мнение.

208

Живя в душевном равновесии
и непреклонном своеволии,
меж эйфории и депрессии
держусь высокой меланхолии.

209

Мне с самим собой любую встречу
стало тяжело переносить:
в зеркале себя едва замечу —
хочется автограф попросить.

210

От метаний, блужданий, сумбурности —
дарит возраст покой постоянства,
и на черепе холм авантюрности
ужимается в шишку мещанства.

211

Ни мыслей нет, ни сил, ни денег.
И ночь, и с куревом беда,
А после смерти душу денет
Господь неведомо куда.

212

Успех мой в этой жизни так умерен,
что вряд ли она слишком удалась,
но будущий мой жребий — я уверен —
прекрасен, как мечта, что не сбылась.

В любви прекрасны и томление, и апогей, и утомление

213

Природа тянет нас на ложе,
судьба об этом же хлопочет,
мужик без бабы жить не может,
а баба — может, но не хочет.

214

Мы счастье в мире умножаем
(а злу — позор и панихида),
мы смерти дерзко возражаем,
творя обряд продленья вида.

215

В любви на равных ум и сила,
душевной требуют сноровки
затеи пластики и пыла,
любви блаженные уловки.

216