Анатолий Герасименко - Тотем Человека

• Название: Тотем Человека
• Автор: Анатолий Герасименко
• Жанр: Фэнтези

Мой дар лучше всего работает, если дотронуться до жертвы. Чуть слабее будет воздействие, если жертва находится в зоне видимости. Еще слабее — если я гляжу на фотографию. Впрочем, хорошо знакомым людям я могу нанести вред, невзирая на видимость и расстояние. Самым близким людям. Например, старым друзьям.

---

…просто держались за руки, а она, закрыв глаза, думала о нем, как о земном божестве. Накачка — это меньше, чем любовь, но гораздо больше, чем дружба. После накачки все меняется…

— Вот у Сашки — у нее да, интересная работа, — продолжал Боб, глядя на меня с недоверием. — Такая, тля, интересная, что когда-нибудь вдовцом останусь.

— Постучи по дереву, — сказал я.

Боб усмехнулся.

— Стучи, не стучи, все одно. Пули, знаешь, стука не боятся. Пули вообще ничего не боятся, они — дуры…

Мы посмеялись, хотя смеяться не хотелось ни мне, ни ему. Жену Боба звали Александрой. Она часто говорила, что ее родители хотели мальчика, потому и назвали дочь таким именем. Как бы то ни было, Саша выросла девушкой боевой, самостоятельной и выбрала мужскую профессию. Сейчас она носила лейтенантские погоны, а служила в организации, которую называла просто 'Отдел' (с большой буквы, ребята). Чем она там занималась, я точно не знал. Ни Боб, ни Саша об этом не распространялись, а спросить было неловко — хотя, вроде бы, в Академии Саша училась на психолога. В прошлой жизни она была кошкой, как я и Дина. Хинко-псы прекрасно уживаются с кошками-хинко, это всем известно. А вот кошки с кошками…

— Слушай, а как это они все тебе подчинились? — спросил я. — Неужели ты такая важная птица, что, стоит позвонить, все сразу перед тобой расстилаются?

Боб почесал в затылке.

— Никакая не птица, — сказал он. — Друзей умею заводить, вот и все.

Я хмыкнул.

— Тайный дар собачьего Тотема?

— Волчьего Тотема, — серьезно поправил Боб. — И Тотем тут ни при чем. Просто у меня всегда было много друзей.

— И все — менты, — в тон ему откликнулся я.

— Не только, — сказал он печально. — Еще вот кошаки всякие глупые, бесполезные. Вечно пьяные.

Он приставил ладони к голове на манер кошачьих ушей. Потом рассмеялся и, протянув через весь стол руку, хлопнул меня по плечу.

— Найдем, — сказал он. Я кивнул.

Мы по-прежнему сидели на кухне у Черного. Петю-'адидаса' увезли неразговорчивые сотрудники Боба, причем Петя слезно просил его не забирать, обещая всем нам фишки и девочек. После этого прошел, наверное, час или около того. Пиво заканчивалось. Я все ждал, когда же, в конце концов, алкоголь сделает меня мягким и лояльным к судьбе. Честно говоря, я устал. Подлец, которого я считал другом, украл мою жену; я все утро бегал по лестницам; мне наносили удары под дых и подсовывали дерьмовое пиво из холодильника. По-моему, я заслужил если не забытье, то хотя бы легкое опьянение. А оно не приходило. Даже наоборот, с каждым глотком я становился все трезвее и злей. Черный. Сука. Ничего, весь город теперь ищет тебя. Как тебе — против целого города? 'Десяток ментов — это не весь город, — укоризненно сказал голос в голове. — Все-таки ты пьян. И потом, почему ты думаешь, что он еще в Питере?' Я вздрогнул.

— Боб, а вдруг он… они уехали сразу из города? — спросил я.

Боб задумался.

— Может, и так, — сказал он. — Но тогда мы вообще ничего не можем сделать. Только в розыск дать.

— Давай дадим, — сказал я безнадежно. Боб поднялся из-за стола:

— Поехали к тебе. Фотографии найдем. Надо же портреты будет напечатать.

— Listed and wanted, — пробормотал я. — Бред какой-то.

— Пошли-пошли, — сказал Боб. — Хватит бухать.

Я не спешил. Мне никуда не хотелось ехать, а бухать как раз хотелось, и очень сильно. Но надо было оставаться в хорошей форме, потому что вдруг Черного с Диной найдут уже сегодня. Тогда надо будет… вот что надо? 'Морду набить, — услужливо шепнул голос. — Искалечить. Вор'. У меня заболел ушибленный поддых. Я не хотел никого бить, я только мечтал, чтобы все это поскорее закончилось, и Дина бы ко мне вернулась. Тут мысли заканчивались, и начинались мгновенные страшные видения, в которых Дина обнимала Черного, вставала перед ним в мои любимые позы, стонала, мурлыкала — невозможно представить… но это же была Дина, девочка моя единственная, чистая, любимая, которая ни разу за все шесть лет не давала не повода для ревности ни взглядом, ни жестом… Я нацелился отхлебнуть из кружки. Кружка была пуста.

— У меня нет его фотографий, — сказал я. — Нету в моем доме фотографий этого… — комната дернулась перед глазами, и пиво тут было не при чем. Еще никогда не случалось мне кого-либо так ненавидеть. Дерьмо, дерьма кусок, подонок, тварь. Убью. Так бы поступил мой Тотем, так поступлю и я.

— Тогда здесь поищем, — предложил Боб. Я встал. Ого. Нет, определенно, в эти баклаги что-то подмешивают. Ведь трезвый сидел только что.

В комнате я первым делом подошел к шкафу и сладострастно, широким движением вывалил на пол книги. Ни за чем, просто так. Несколько пинков по книгам. А вдруг там и впрямь фотографии найдутся. Книги, будто квадратные птицы, взмахивали переплетами, но улететь не могли. Чем бы еще поживиться? Мебели в комнате было всего ничего: тот самый шкаф, который я только что победил, заваленный хламом письменный стол, офисное кресло на толстых паучьих ногах да тумба с телевизором в углу. Тяжелым шагом я подступил к столу и, словно ножи из тела жертвы, выдернул все три ящика. Ящики стонали, из них сыпалась разнородная мелочь: презервативы, зажигалки, сломанный плеер с обвислыми кишками наушников, исписанные ручки, окурки, пузырьки от каких-то лекарств. Ни одной фотографии. Боб стоял в дверях, прислонившись к стене и сложив руки на груди. Когда он складывал руки на груди, то становился похож на голливудского полицейского. Боб молчал, и молчание это, вкупе со сложенными руками, говорило, что на нашей стороне закон, детка. Ладненько, ищем дальше. На столе — диски, грязные тарелки, компьютерные потроха. Роскошный ноутбук, открытый, являющий свету заляпанные экран и клавиатуру.

— Включи-ка, — посоветовал Боб. — Там, скорее всего, фотки есть какие-никакие.

Я последовал его совету и, пока оживал ноутбук, сбросил хлам с кресла. С дорогого кожаного кресла, такому место в директорском кабинете. Подтянув кресло поближе — оно, как танк, с тяжелым лязгом проехалось по полу — я попытался устроиться за столом. Ничего, удобно. Ногам что-то мешает. Что-то бесформенное, шуршащее. Сумка какая-то. Я двинул ногой, но сумка не пожелала сдаваться, ей было уютно в ее логове под столешницей, и она не хотела делить належанное местечко с моими ногами. Выругавшись, я нагнулся, ухватил сумку за первую попавшуюся лямку и выволок ее из-под стола. Пусть ее посреди комнаты валяется, все одно свинарник вокруг. Вернемся к ноутбуку. Так. Диск только один. На рабочем столе — ярлык 'Мои документы'. Готов поспорить, там действительно его документы.

— Тим, — позвал Боб, — глянь-ка.

Сумка стояла на полу, приоткрыв зев. Это была здоровенная дорожная сумка с жесткими бортами, удобным широким ремнем и кучей симпатичных боковых карманов. Снизу элегантно топорщились колесики. Сначала я ничего не понял, но затем, когда Боб полностью расстегнул молнию, я увидел, что сумку наполняли пачки купюр. Доверху.

Вот здесь я должен сделать признание. Мне тут же страшно захотелось взять несколько пачек. Если бы не Боб, я бы, наверное, так и поступил. Но Боб, хладнокровно запустив в сумку лапы, стал выгребать из нее деньги и аккуратно складывать рядом на грязном полу. Он делал это как-то обыденно, буднично, словно разбирал покупки, вернувшись из магазина. Наваждение рассеялось, я опустился на колени и принялся помогать Бобу. Очень скоро выяснилось, что денег было не так много, как показалось вначале. Пачки занимали примерно четверть от всего объема сумки, а под ними лежала аккуратно сложенная одежда: пара джинсов, свитер, белье. В боковом кармане, похожем на велосипедную сумочку, мы нашли электробритву. В другом кармане — швейцарский нож.

— Ясно, — сказал Боб. Он уселся в директорское кресло, глядя на выпотрошенную сумку. Закинув ногу на ногу, Боб нашарил в кармане форменной рубашки пачку сигарет и закурил. Курил он редко и по очень серьезным поводам, поэтому немудрено, что я забеспокоился.

— Что — ясно? — спросил я.

Боб задумчиво пыхнул дымом в мою сторону, поспешно извинился и стал размахивать руками, отгоняя дым, как муху. Этим он добился только того, что дым разошелся по всей комнате, отчего стало положительно невозможно дышать. Боб сказал:

— Ясно, во-первых, что он действительно собрался добывать деньги игрой. Причем, уже начал, и у него неплохо получалось. Не врал, значит, Петя этот…

— А одежда? Он уезжать собрался? Зачем?

Тут же всплыло воспоминание: мы с Черным, еще до ссоры, смотрим под пиво и рыбку 'Святых из трущоб'. 'Мы с тобой, Тимоха, ирландцы по духу', - сказал тогда Черный непонятно и задумчиво (он был уже здорово пьян). Он всегда боготворил Ирландию, не знаю почему. А я ему возразил: 'Все ирландцы — ирландцы, но некоторые ирландцы ирландей других…' Я тоже был здорово пьян, и эта фраза показалось нам обоим жутко смешной. Вот оно как, Черный. Значит, ты решил стать ирландей всех…