Челси Ярбро - Тёмные самоцветы

• Название: Тёмные самоцветы
• Автор: Челси Ярбро
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13541-3, 0-312-89031-1

По воле польского короля Стефана Батория бессмертный вампир и искусный алхимик Сен-Жермен отправляется в Москву, дабы с помощью созданных им драгоценных камней задобрить русского государя и добиться мирного союза.

Но в России грядет смута. Царь Иван стар и немощен, а наследник престола царевич Федор не способен управлять государством. Неожиданно для себя Сен-Жермен оказывается втянутым в хитроумные интриги придворных, стремящихся любой ценой пробиться к вершинам власти.

---

Борис пожал плечами.

— Кто знает, что может выкинуть этот несчастный?

— Вы его первый советник и родной брат царицы, — возразил Ракоци.

— У меня мать — татарка, все остальное не возымеет значения. — Борис тряхнул головой. — Последнее время бояре только о том и толкуют. Тревожат покойницу. — Он свирепо глянул в окно. — Мой тесть[11] тоже с ними. Считает, что мне лучше удалиться от дел и жить в глуши. Но если это случится, здесь грянет война: русские ополчатся на русских. Все, что было завоевано или отвоевано нами, зашатается, начнет расползаться по швам. — Он кашлянул. — Русь вновь спознается с горем.

— Значит, вам надо выстоять, — сказал сочувственно Ракоци. — Даже если Романовы с Шуйскими сговорятся. Вы ведь не можете оставить царя Федора на их произвол.

Вздох Годунова был достаточно выразительным.

— Да. Это тоже тревожит меня. Царь Федор не разбирает, кто враг ему, а кто друг. Он — увы! — просто кукла.

— Ваша? — осторожно спросил Ракоци.

— В том, что касается связей с чужеземцами, да, — цинично усмехнулся Борис. — Все отдано мне на откуп.

— То есть царь Федор все же прислушивается к вашим советам? — уточнил Ракоци. Он хотел развить свою мысль, но тут в гостиную вплыл большой медный поднос, уставленный блюдами с фаршированными яйцами, икрой, медовыми пряниками и прочими яствами, над которыми возвышались золотой кубок и откупоренная бутыль.

Поставив ношу на низенький столик, Роджер поклонился Борису.

— Есть горячий чай, ваша милость. Если пожелаете, принесут самовар. Есть также и французские вина, которыми нас любезно снабжают британцы. Одно из них перед вами. — Он посмотрел на хозяина: — Не угодно ли вам еще чего-либо, мой господин?

— Нет… пока нет, — сдержанно ответил Ракоци, понимая, что вопрос задан не зря. — Повара постарались на славу. Но, знаешь ли… я хочу, чтобы ты просмотрел кое-какие счета. Те, что лежат на моем рабочем столе в черной сумке.

Если Роджера и встревожило странное поручение, то он выказал это лишь едва заметным движением рыжеватых бровей.

— Разумеется, господин. Еще что-нибудь?

Годунов, недовольно морщась, повернулся спиной к невеже-слуге, державшемуся чуть ли не на равной ноге с тем, кто дает ему кров и пищу. Он плеснул в кубок вина, крякнув, выпил и обратился к закускам.

— И, будь любезен, пошли кого-нибудь к англичанам, — продолжил Ракоци тем же рассеянным тоном. — Мне надо бы переговорить с доктором Лавеллом. Пусть скажут, что я к нему завтра заеду… когда же? да прямо с утра.

Теперь Роджер понял, что произошло нечто весьма неприятное, но снова ничем этого не показал и коротко поклонился.

— Все будет сделано, мой господин.

— Благодарю, — сказал Ракоци с чувством. Он жестом отпустил Роджера и перевел взгляд на гостя. — Сожалею, что супруга моя уехала из дому раньше, чем я был оповещен о вашем визите, и не может приветствовать вас вместе со мной.

Борис помотал рукой в воздухе, дожевывая фаршированное яйцо.

— Ах, Ракоци, вы так и норовите выкинуть что-нибудь этакое, — объявил он сердито. — Держитесь запанибрата со слугами, носитесь со своей благоверной, позволяете ей выезжать. А ведь именно эти замашки и настраивают людей против вас. Ну скажите, что за дело вашей жене до тех, кто к вам ездит? И что за дело тому, кто к вам ездит, до вашей жены? Она ведь взросла на русских хлебах, а вы с ней цацкаетесь как с какой-то полячкой.

— Скорее уж как с итальянкой, — уточнил с легкой иронией Ракоци.

— Вот-вот. Именно это я и имею в виду. — Черные глаза Годунова раздраженно блеснули. — Вы суете всем в нос свой лоск, щеголяете западными манерами, а русскому человеку все это не по нутру. Мы — другие, мы не такие, как вы. Здесь Московия, Ракоци, а не Европа. Зарубите себе на носу: любой наш поступок освящен вековыми традициями, наши действия отнюдь не бессмысленны, как вам это кажется; мы, возможно, и увальни, и, медведи, но отнюдь не варвары и не дикари.

За последние три с половиной тысячи лет Ракоци доводилось слышать такие речи во многих странах и на множестве языков. Он давно научился с терпимостью относиться к подобным вспышкам патриотизма и потому совершенно спокойно заметил:

— Я, конечно, веду себя несколько странно с точки зрения ваших соотечественников, Борис Федорович, но отнюдь не с целью кого-либо этим обидеть. Я таков, каков есть, и не вижу смысла разыгрывать из себя кого-то еще. Ведь, подумайте сами, даже если мне удастся практически досконально перенять все ваши повадки, все равно своим меня тут никто не сочтет. К недовольству добавится лишь насмешливое презрение. А зачем это мне?

Борис озадаченно тряхнул головой и замер, обдумывая услышанное.

— Не знаю даже, что и сказать, — проворчал он, остывая.

Ракоци рассмеялся.

— Скажите, что не оставите без поддержки Ксению с Роджером, и кончим на том.

— Об этом мы, кажется, договорились, — с усмешкой ответил Борис.

— В таком случае я удовлетворен, — заявил Ракоци и широким взмахом руки указал на поднос: — Угощайтесь, Борис Федорович, и попутно обдумайте, когда мне удобнее покинуть Москву.

Борис чуть не подавился куском медового пряника.

— Боже милостивый! Да с какой это стати?

— Не вам бы спрашивать после того, что тут было сказано. Я могу очень быстро собраться и к концу июля уже буду готов, — ответил Ракоци, становясь напротив большого окна и загораживая спиной половину льющегося в гостиную света.

— Но… если вы уедете, все закричат, что слухи были верны, — возразил Годунов, с трудом справляясь с приступом кашля.

— Пусть кричат. Пусть упьются своими сплетнями, своими нелепицами и суевериями. Пусть считают, что я слуга сатаны и изощренный убийца. Поверьте, меня обвиняли и в худшем.

Мука в голосе Ракоци изумила Бориса, но еще более он был потрясен последним его заявлением.

— Ангелы-хранители, да что же может быть хуже?! — воскликнул он, вновь наливая себе вина, но неотрывно всматриваясь в хозяина дома. — Или, быть может, вы говорите о турках? Слышно, они объявляют всех, кто им противится, исчадиями ада.

— Исчадиями, — повторил Ракоци эхом.

Борис энергично кивнул.

— Конечно, это малоприятно, хотя, возможно, и лестно. Турки турками, но неужели же вам безразличны проклятия христиан? Господь зрит их неправедный гнев и терпит пока — но доколе? Над ними навис уже перст Господень, и долг ваш — его от них отвести.

В темных глазах Ракоци мелькнуло удивление, и он отошел от окна.

— Я вовсе не дьявол, Борис Федорович, однако и не бессловесная жертва. И все же ко мне подобным изгоям… скажем так, удача не очень-то благосклонна.

— При чем тут удача? — возмутился Борис. — Надо действовать, и она будет с нами. Под лежачий камень вода не течет. Следует доказать, что вы невиновны, или на вашу голову и на головы ваших близких обрушатся неисчислимые беды.

— Как и на вашу? — осторожно спросил Ракоци.

Борис жестом отмел это предположение.

— Сие для меня пустяк. Моя главная слабина — мать, а тут даже не о чем говорить. Если понадобится, я всегда могу заявить, что вы околдовали меня или что моя дружба с вами не более чем притворство, политическая игра. — Он осушил свой кубок и щедро плеснул в него новую порцию терпко пахнущего напитка. — Но я так, конечно, не сделаю, если вы согласитесь предстать перед судом. Не сомневайтесь, он будет благожелательным — я все устрою. Правда не ранее чем через месяц, но это срок небольшой. Едва ли ваши враги будут более расторопны, однако медлить не стоит. Отвечайте не мешкая, согласны вы или нет?

Ракоци в раздумье тряхнул головой.

— Если вам так угодно, — отозвался он после непродолжительного молчания.

Годунов оживился.

— Прекрасно! Прекрасно! — Его азиатские глаза загорелись. То ли от возбуждения, то ли от выпитого вина. — Мы поквитаемся с вашим иезуитом, и вы наконец вздохнете свободно. — Он снова выпил. — А у меня появится дополнительное оружие против Шуйских.

— Таким образом, — произнес Ракоци с некоторой язвительностью, — выиграем мы оба?

— Да, — невозмутимо отозвался Борис. — Было бы глупостью упустить такой случай. — Он вытащил из-за пояса ложку и погрузил ее в серебряную бадейку с икрой. — Великолепно! — Его челюсти рьяно задвигались. — Кто у вас солит икру?

Ракоци не ответил, ибо его внимание привлек цокот копыт на улице. Он прислушался, но не сумел оценить, сколько лошадей подъехало к дому.

Борис также услышал шум.

— Возвратилась ваша жена?

— Я не ждал ее так скоро. — Ракоци не стал уточнять, что Ксения проехала бы прямиком на конюшню.

— Быть может, вас решил навестить какой-нибудь доброжелатель? — спросил Борис, не отказывая себе в удовольствии еще раз полакомиться икрой. — При дворе и кроме меня есть разумные люди, склонные выбирать из двух зол меньшее и предпочитающие отцу Погнеру вас.