Алиса Уэллес - Цветок Дракона

• Название: Цветок Дракона
• Автор: Алиса Уэллес
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-15-000944-X

В любви и заботе растил единственную дочь Сарину отец-проповедник, который не мог и предполагать, сколько придется пережить прекрасной девушке после его смерти. Судьба заносит Сарину в Китай, таинственный и странный, пугающий и манящий, – в страну, где ей предстоит испытать и боль утраты, и счастье материнства, и долю наложницы китайского аристократа, и опасные приключения, и великую любовь к бесстрашному морскому волку Дженсону Карлайлу…

---

Луна отдернула завесу облаков и окрасила траву и деревья сверкающим серебристым светом. Его нежные брызги осыпали удаляющиеся фигуры, и Сарина зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Сердце ее бешено забилось, тело взмокло от страха, и она попятилась в дом, подальше от уходящих влюбленных. От Чена и Мэй.

Разрозненные образы вереницей прошли перед мысленным взором и связались воедино. Чен, спрятавшийся в саду. Мэй, поющая о запретной любви. Чен больше никогда не появлялся в музыкальной комнате. Мэй говорит по-английски: вероятно, Чен – ее тайный учитель. Сарина шатаясь вошла в дом, моля Бога, чтобы она оказалась единственным свидетелем их безрассудства и единственным человеком, знавшим о них правду.

Где-то вдалеке чуть слышно хлопнула закрывающаяся дверь.

Глава 8

Сарина все больше убеждалась, что любовь Чена и Мэй – это роковая любовь. Чен и Мэй оба во власти темных сил. Плотская любовь между хозяином и слугой испокон веков допускалась в Китае, если только женщина не считалась «плохой», чем могла понизить статус мужа и его потомков.

Позволяется это или нет, но двадцатидвухлетний Чен никогда не сможет жениться на Мэй, потому что он уже обручен с Лао Куатай – старшей дочерью Лао Хунханя, владевшего большой чайной плантацией по соседству с имением Во. Назначить официальный день свадьбы было лишь делом времени. Единственное, что мог сделать Чен, – так это поступить с Мэй так же, как его отец двенадцать лет назад поступил с Ли, – взять в наложницы.

– Мисс Пейдж, – раздался у нее над ухом чей-то шепот.

Сарина от неожиданности чуть не оступилась. Прижав указательный палец к губам, Чен поманил ее к себе.

Он взял ее под локоть и быстро провел через холл в ее спальню.

– Теперь вы все знаете, – произнес он по-прежнему шепотом, и Сарина кивнула. – Как лунный свет открыл вам нашу тайну, так он же сообщил мне о вашем присутствии.

– Вы пришли из опасения, что я могу рассказать вашему отцу о том, что я видела? – спросила она тоже шепотом.

– Я знаю, что вы скорее будете верны ему, чем мне, – ответил Чен, – но я также надеюсь, что вы, возможно, сохраните наш секрет. Я пришел сюда, мисс Пейдж, не для того, чтобы умолять вас ничего не говорить отцу, а для того, чтобы вы не думали плохо о Мэй.

– Не думала плохо о Мэй? – вздрогнув, повторила Сарина и обрадовалась, что он так заботится о репутации девушки.

– Она служанка, приученная во всем подчиняться воле хозяина. Но вам следует знать, что она никогда не приходила ко мне, как прислуга, по приказу, а только по своей воле и из любви ко мне. Она любит меня, и я тоже ее люблю, но она осталась нетронута и чиста.

Значит, их любовь вовсе не плотская. Не сумеречная страсть, остывающая при дневном свете.

– Не бойтесь за нас и, более того, не жалейте нас, – добавил он. – Мы знали о всех преградах, прежде чем решились переступить границу, нас разделяющую.

– Как давно вы тайно встречаетесь? – спросила Сарина.

– Два года, – ответил Чен. – Мэй было всего десять лет, когда ее отец продал ее в Кантоне нашей семье как кухонную прислугу. Он был бедным фермером, а Мэй – младшей из двенадцати детей. Хотя ее учили петь и она одна из самых почитаемых певиц города, именно в нашем доме, а не в чайных Кантона звучит ее волшебный голос. Я просыпаюсь каждое утро от ее чудесного пения, и последний звук, который я слышу перед сном, – это песни, которые она поет в музыкальной комнате моим родителям. От кухонной прислуги она поднялась до прислуги в гостиной, а в прошлом году стала личной служанкой моей матери, и это настоящая честь, потому что Мэй всего восемнадцать.

Сарина была благодарна Чену за рассказ, но все же не удержалась и спросила:

– Но, Чен, вы же обручены с кем-то?

Он опустил глаза.

– Я знаю, что должен следовать воле отца и жениться на женщине, которую он для меня выбрал. Это гложет меня день и ночь. Думаете, я не понимаю важности этой женитьбы? Наши семьи смогут укрепить могущество своих предков. И как послушный сын, я должен склониться перед этой традицией, мисс Пейдж, но в моем сердце живет только Мэй и будет жить вечно.

– Если вы ее так любите, почему вы не ходите вместе с нами в музыкальную комнату? – спросила Сарина. – Во всяком случае, вы находились бы рядом с ней и могли слушать, как она поет.

– Но как же мне усидеть на стуле, сохраняя уважительное молчание, когда Мэй поет о нашей невозможной любви? – воскликнул он. – Как мне вынести слезы на ее щеках, зная, что они снова прольются при нашем очередном расставании? Как мне удержать себя от желания обнять ее и успокоить обещаниями, которые я не могу выполнить? Нет, мисс Пейдж, находиться рядом с ней на глазах у других – это слишком большой риск.

Силы внезапно покинули Сарину, и она опустилась на стул. Несколько минут никто из них не произносил ни слова, затем Чен потянулся к ней и взял за руки.

– Могу ли я надеяться, что наш секрет в надежных руках, мисс Пейдж? – спросил он.

Сарина кивнула.

– Конечно, Чен. – Даю вам слово, что сохраню это в тайне.

Он благодарно прижал к губам обе ее руки.

– Да благословит вас Бог, мой друг, – прошептал он взволнованно. – Теперь я не сомневаюсь, что могу называть вас другом.

Он закрыл дверь так быстро, что Сарина даже не сообразила, что осталась одна. Она медленно принялась раздеваться. Устав настолько, что даже не смыла с лица рисовую пудру и румяна, она с горестным вздохом упала на кровать, ожидая, когда сон сотрет тревожащие ее образы, яркой чередой мелькающие в ее мозгу.

Она спала урывками, пробуждаясь и вновь проваливаясь в тяжелый сон. Огромная рука поднимала гигантский серебряный чайник, в котором она находилась, и выливала содержимое в золотую с синим фарфоровую чашку. Вокруг нее плавно покачивались серо-зеленые волны, искушая нырнуть под безмятежную поверхность чая. Но ветер вдруг переменился и начал взбивать на гребнях волн кружевную пену. В воздухе с легким хлопком лопались крошечные пузырьки. Волна накрыла ее с головой, и Сарина глотнула чай. Он был крепкий и горячий и обжег ей язык.

Чай становился все горячее. Еще немного, и он закипел, бурля пузырями и шипя, словно кто-то развел под ним огонь. Пар поднимался ввысь, обжигая Сарине щеки и вызывая слезы в глазах. Она заморгала и, слабея, поплыла к краю, как вдруг почувствовала, что кто-то плывет рядом с ней.

Сквозь влагу, затуманившую ей глаза, она не могла разглядеть лица этого человека, но прикосновение его руки давало прохладу и успокоение. Она задрожала, потому что эти руки, коснувшись ее плеч, скользнули по равнинам и холмам ее тела. С невыразимой нежностью они ласкали ей грудь, а затем прошлись вдоль живота все ниже и ниже. Ее ноги послушно раздвинулись. Сарину бросало то в жар, то в холод.

Ледяные губы искали ее поцелуя, и пар поднимался от их прикосновения. Они вместе нырнули под поверхность волн. Все глубже и глубже увлекаемые в спираль водоворота, они медленно кружились, опускаясь в темноту, – кусочек льдинки и ее раскаленное тело. Она вздохнула, ощутив, как ледяное лезвие пронзило ее, и, раскинув руки, окончательно сдалась, позволив своей душе распасться надвое.

Она проснулась от приятного ощущения: солнечные лучи давно наступившего утра разбрызгивали тепло по ее коже. Пока сон постепенно не развеялся, она не могла пошевелиться, но мозг уже начал твердить свое. Как он посмел вернуться в ее жизнь, когда она полагала, что навсегда забыла о нем? Как он посмел вторгаться в ее сны и во сне вторгаться в ее тело, как он это дважды делал наяву? Прижав ладонь к щекам, она ждала успокоения и чувствовала, что над ней снова жестоко надругались.

За завтраком у нее совсем не было аппетита, и весь день она не могла сосредоточиться. Чувствуя себя немного виноватой, она привела Лань Тай маленьких учениц в три часа вместо четырех и, снедаемая неотвязными мыслями, направилась к себе в комнату. Сарина упала поперек кровати и бесцельно смотрела в потолок, пока в обычный час не появилась Ин Хань, чтобы одеть ее к ужину.

Она мрачно сидела за столом, играя палочками, и нетронутый кусок жареной свинины покоился в ее чаше на горке остывающего риса. Есть все еще не хотелось, и она знала, что, если даже попытается проглотить мясо, оно застрянет у нее в горле и она задохнется. Утомительная трапеза тянулась медленно. Сарина сделала маленький глоток самшу, надеясь, что никто не заметит ее очевидной апатии. Несколько раз она ловила на себе озабоченный взгляд Чена, но за столом, как обычно, все молчали. Когда подавали десерт, Сарина почувствовала, что Ли смотрит на нее, и повернула голову, чтобы ответить на ее взгляд, но изящное личико под рисовой пудрой и арабской тушью осталось абсолютно бесстрастным.

Сразу после обеда Сарина извинилась и сказала, что пойдет к себе.

– Вы себя плохо чувствуете? – спросил Во, проводив ее до дверей и выходя вслед за ней из столовой. – Вы не притронулись к еде.