Эдна Фербер - Вот тако-о-ой!

• Название: Вот тако-о-ой!
• Автор: Эдна Фербер
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-8352-0420-5

Эдна Фербер – известная американская писательница. Ее роман «Вот тако-о-ой» в 1925 году был удостоен премии Пулитцера. Героиня этого романа Селина де Ионг, как и персонажи романа «Три Шарлотты» («девицы трех поколений», называет их писательница), характеры очень разные и в то же время родственные: это женщины самоотверженные и сильные, способные и на безрассудные поступки, и на тяжелый труд ради любви.

---

Селина помедлила минутку в гостиной. Затем открыла дверь в кухню. От табачного дыма ей показалось, что там темно и душно, сквозь волны этого едкого дыма виднелись круглые голубые глаза хозяина. В кухне стоял гул разговора, пахло жарившимся салом, конюшней, мокрой глиной и свежим еще сырым бельем, только что принесенным со двора. На пороге входной двери, впуская с собой струю резкого холода, встал рослый, красивый смуглый мальчик с вязанкой дров. Поверх своей ноши он рассматривал Селину с таким интересом, что забыл закрыть дверь. Селина, в свою очередь, внимательно глядела на него. Какая-то внезапная симпатия друг к другу родилась у обоих одновременно у девятнадцатилетней женщины и двенадцатилетнего мальчика. «Ральф», – подумала Селина и даже бессознательно сделала шаг по направлению к нему.

– Да поторопись же ты, подбрось дров! – крикнула Марта от печки.

Мальчуган сбросил вязанку в ящик, машинально отряхнул рукава куртки, все еще продолжая глядеть на Селину. Раб ненасытной пасти, куда он непрерывно подбрасывал топливо, принося его из сарая!

Клаас Пуль, уже за столом, постучал ножом о дерево.

– Садитесь! Присаживайтесь, мисс учительница.

Селина медлила, глядя на Марту, возившуюся у печки. Обе обладательницы косичек уселись за стол, покрытый красной бумажной скатертью, и в ожидании вкусного ужина взялись за свои ножи и вилки. Уселся наконец и Якоб Гугендунк, долго возившийся, плескавшийся и фыркавший, как дельфин, над рукомойником в углу. Ральф повесил шапку на крючок и занял свое место. Только Селина и Марта оставались еще на ногах.

– Садитесь же, – повторил весело и оглушительно Клаас – Ну-с, так какова, по-вашему, капуста, мисс? – подмигнул он Селине. Якоб фыркнул, желтые косички захихикали, усмехалась и Марта у печи, но усмешка, если хорошо присмотреться, была несколько хмурая. Очевидно было, что Клаас Пуль не скрыл разговора с учительницей в дороге. Селина, заставив себя улыбнуться, стремительно села к столу; движения ее были немного нервны, и щеки горели. Один только Ральф оставался серьезен и спокоен.

Марта поставила на стол большую миску жаренного на сале картофеля и блюдо со свининой, потом хлеб, нарезанный ломтями. Кофе пили ржаной, без сахара и сливок. Ужины миссис Теббитт показались бы теперь Селине амброзией. А она-то ожидала цыплят пирогов, диких уток, паштета из индейки! Эти мечты исчезли в первый же вечер, чтобы не возвращаться больше никогда Она была очень голодна, но, сидя за ужином, разговаривая, улыбаясь, резала свинину на крохотные кусочки, с усилием глотала их, почти не разжевывая, и презирала себя за эту избалованность. Ее мягкие темные глаза переходили с женщины, все время суетившейся между печью и столом и не имевшей времени спокойно поесть, на красивого хмурого мальчика с красными от холода руками и пытливыми темными глазами; с круглоглазых и краснощеких девочек – па большого краснолицего мужчину, который ел свой ужин громко и шумно, на Якоба Гугендунка, седая голова которого немного тряслась.

«Ничего, – думала она, – все будет хорошо все изменится к лучшему… У них огороды, и выращивать на продажу овощи – их главное занятие, а между тем они не едят этих овощей. Как это странно!

Какая жалость, что Марта так опустилась. Волосы скручены в узелок, кожа загрубела. Это безобразное платье… А ведь она не так уж некрасива. У нее такие синие глаза… Она немного похожа на женщин на тех голландских картинах, которые я видела с отцом – где же? Ах, да, в Нью-Йорке в музеях. Но у тех женщин лица были спокойнее. А у нее такое истомленное, напряженное… Зачем это нужно, чтобы она выглядела такой старой, озабоченной, суетливой? Мальчуган похож на итальянца. Странно..

Какие забавные обороты у них. Это вероятно буквальный перевод с голландского.

Ужин был окончен, мужчины развалились на стульях и закурили свои трубки. Марта убирала со стола и мыла посуду, а Герти и Жозина суетились тут же, больше мешая, чем помогая матери.

«Если бы они стали так суетиться и шуметь в классе, – подумала Селина, – то могли бы довести учительницу до сумасшествия».

– Вы приобрели прекрасную, богатую землю, – говорил Якоб Гугендунк, продолжая беседу начатую за ужином. – Но вы возитесь не с настоящими овощами, а со всякой ерундой. Я видел на рынке в пятницу… Хотите разводить овощи, так настоящие овощи и сажайте, а не какие-то новоизобретенные вещи. Сельдерей. Что такое сельдерей? Это собственно и не овощ, и не трава. Посмотрите Воотиз истратил не меньше, чем сто пятьдесят фунтов удобрения, а что вышло из этого? Эта липкая ерунда, которую вы зовете овощами. А между тем у вас здесь такая богатая почва.

Селина была заинтересована. Она знала, что овощи надо посеять или посадить в землю и скоро появится на свет Божий картофель, капуста, морковь, репа. Но тут говорили о каком-то «нитрате соды», об удобрении. Что это такое? Она наклонилась вперед.

– Что это такое подходящее удобрение?

Клаас Пуль и Якоб Гугендунк взглянули на нее, она тоже глядела прямо в лицо им, ожидая объяснения, и ее живые темные глаза искрились интересом и вниманием. Пуль откинулся на стуле и посмотрел па Якоба, Якоб медленно посмотрел на Клааса. Затем оба повернулись, чтобы взглянуть на эту вострушку, которая осмелилась вмешаться в беседу мужчин.

Пуль вынул трубку изо рта, плюнул так искусно, что плевок длинной спиралью полетел далеко в воздух, вытер рот рукой и изрек:

– Подходящее удобрение – это подходящее удобрение.

Якоб Гугендунк торжественным кивком подтвердил это разъяснение.

– Но что же в нем содержится? – настаивала Селина.

Пуль отмахнулся от нее красной ручищей, словно от надоедливого насекомого. Он взглянул на жену. Но Марта углубилась в работу, Герти и Жозина увлеклись какой-то ими самими изобретенной игрой. Ральф читал у стола, и его красные и потрескавшиеся от грубой работы и холода руки лежали на скатерти. Селина заметила, не отдавая себе в этом отчета, что пальцы этих рук были длинны и гибки, а обломанные ногти па них – прекрасного цвета и формы. «Но из чего же состоит это удобрение?» – повторила она еще раз. Внезапно жизнь в кухне точно замерла. Двое мужчин нахмурились. Марта полуобернулась от своей кастрюли. Обе девочки, как испуганные мышата, притихли за печкой, а Ральф поднял глаза от книги. Даже овчарка, дремавшая у печи, вдруг открыла один глаз и, казалось, направила его на дерзкую Селину. Но Селина, вся – воплощенное дружелюбие и общительность, ожидала ответа. Она не могла знать, что в Ай-Прери женщины не дерзали прерывать таким образом серьезный мужской разговор. Мужчины глядели на нее, не отвечая. Ей стало неловко. Ральф поднялся и отошел к буфету в углу кухни. Он вытащил оттуда большую книгу в зеленом переплете и подал ее Селине. От книги шел отвратительный запах. Переплет был весь в сальных пятнах – следах пальцев. Ральф раскрыл ее и указал страницу. Селина, следя за его пальцем, прочла:

«ПРЕКРАСНОЕ УДОБРЕНИЕ ДЛЯ ОГОРОДНИКОВ РАЗВОДЯЩИХ ОВОЩИ НА ПРОДАЖУ
Нитрат соды
Сульфат аммония
Сухая кровь»

Селина захлопнула книгу и отдала ее Ральфу, стараясь не касаться переплета. «Сухая кровь» Она уставилась на обоих мужчин.

– Что это означает – сухая кровь?

Клаас ответил неумолимо:

– Сухая кровь – есть сухая кровь. Вы вносите ее в почву – и она помогает расти овощам, капусте, тыкве, луку.

При виде ее изумленной физиономии он добавил, ухмыляясь:

– Так капуста – это что-то прекрасное, а? – и скосил глаза на Якоба.

Очевидно, эта шутка пришлась ему по вкусу, и можно было ожидать, что он будет твердить ее, по меньшей мере, всю зиму.

Селина отошла от него. Она не была раздражена но ей вдруг захотелось побыть одной у себя в комнате, в той самой комнате, которая какой-нибудь час назад казалась ей чужой и наводящей жуть с ее огромной кроватью, ее холодной печью, с сундуком давно умерших новобрачных. Теперь эта комната в ее мыслях превратилась в убежище, уютное надежное и бесконечно желанное. Она обратилась к миссис Пуль: – Я… я думаю, мне пора к себе. Я так устала. Должно быть, это от путешествия. Я не привыкла еще…

Ее голос изменил ей.

– Разумеется, – сказала отрывисто Марта. Она покончила с посудой и чистила теперь огромную кастрюлю. – Разумеется, ступайте. Там, кажется все есть, что нужно.

– Нельзя ли мне немного горячей воды?

– Ральф! Оставь ты наконец это чтение! Покажи учительнице, где горячая вода. Герти! Жозина! Никогда в жизни ничего подобного не видела. – Она шлепнула одну из обладательниц косичек в виде предостережения. Поднялся визг. – Ничего, ничего. Так тебе и надо. Не надоедай.

Селина была в ужасе. Ей хотелось поскорее уйти. Но Ральф спокойно, не торопясь, взял большой жестяной ковш с полки на стене и опустил его в котел в задней части печи. Оттуда повалил пар. Затем, когда Селина сделала движение, чтобы взять его, он пошел за ней, не выпуская ковша из рук. Она слышала за собой его шаги. Она пропустила мальчика вперед и задержалась на минутку. Ей хотелось узнать, над какой книгой он сидел весь вечер. Но между ней и книгой, еще лежавшей на столе, находились Пуль, Гугендунк, собака, косички, Марта. Она указала на книгу пальцем и спросила: