Павел Кочурин - Затылоглазие демиургынизма

• Название: Затылоглазие демиургынизма
• Автор: Павел Кочурин
• Жанр: Современная проза

---

Время дедушки, Дмитрия Даниловича и молодого Ивана — середенное. Его обволокло какое-то безрассудство. На середине, при разброде мыслей, чаќще и происходят изломы. Это время выбора, означенные мирскому челоќвеку самой его природой, самим Сотворением ее. Но одному человеку дано такое — выбирать себе путь. И им вот, Дмитрию и Ивану, надо распознать, по какому пути идти дальше всему деревенскому люду. Решить для себя, чтобы, когда иссякнет иго демиургынизма, определиться и следовать по истинному пути, означенному Началом. Или же продолжать плыть бревном по шалой воде, которая вновь может нахлынуть, если не изжить в себе скверны ига, и не стать на путь преобразования прежде всего себя. И не впасть в пучину безликости, в которой все теряется, подчиняясь прихоти. Главным и тут будет — как обороть плотогонов-демиургынов, которые не отступят от тебя по своей воле. И в этом для Ивана опять же бесценен урок дедушки и Старика Соколова Якова Филипповича. Не перечить игу, которое нас осадило, ввело в соблазн, а творить дело в тихости во благо, и верить в то, что саќми должны сотворить свою жизнь такой, чтобы она соответствоваќла разуму природы и была полезна нам, человекам. То "светлое будущее", кое нам обещано было, заволокло уже мраком зла, исшедшего от нас же самих. Нам его и искоренять в себе. Именно в себе каждым, следуя примеру избранных. Эта стезя избранничества и лежит на них вот, Кориных. Они как бы призваны нести люду истину в устройстве жизни своей. Будет нелегко, может, и кару придется сносить, но от пути, кой держал в себе дедушка и держит теперь Старик Соколова — Коммунист во Христе, нельзя отходить и при наветах на тебя.

Ивану вспомнилось как у них в институте молодой преподаватель в компанейской беседе по какому-то поводу, шутливо парировал высказ другого, расхваливавшего нововведение очередного "порядка" в их жизнь. Выскаќзал: "За все, за все тебя благодарю я, за ложь речей, отраву поцелуя, за все, чем я обманут стал и т. д…" Другой ему поддакнул, добавив: "Символично!" И вот этому балагурству причислили политический смысл. Были, оказывается, и тут "затылоглазники" от дкмиургынизма. Сначала они оба не появились в аудитории, "сорвали" занятия. Были куда-то вызваны. Затем и вся компания "испарилась". Даже и тех не стало, кто в эти разговоры не вникал, только слышал их… Суть спора, коя происходиќла, Ивану не была известна, но вот последствия его осели в памяти.

Преподавателей в институте заменили, но как вот заменить крестьяниќна, отринутого от земли. Не ему одному беда, лишенному союза со своей нивой, самой землей, коя взрастила его. Так оно и подсказывалось неизреченно, входило в сознание вроде бы кого-то другого в тебе самом. Этому другому в себе, истинному "я" и надо научиться следовать, то есть быть самим собой, в своем разумении. Дедушка и Яков Филиппович — Коммунист во Христе, держались той веры, что эта наша жизнь, что болезнь, павшая на человеков, пройдет, как и раньше проходила, давая всегда урок новым поколениям. Сегодняшняя болезнь должна преломить надсадную вековую хворь Руси Святой, чтобы начаться истинному устройству с преображением самих себя. И это будет тяжелая борьба больного тела своего к выздоровлению истинному. В природе властвует непреложный закон: живые корни поваленного дерева стихией с яростью и жаждой сохранения себя для жизни, выбрасывают новые побеги. Но тоќлько опытный и искушенный садовод может дать этим побегам развитие в обновлении со статью идущей от Начала. Иван и должен быть этим "побегом" новых, грядущих Кориных, коих уже сегодня взывает к себе страдавшая нива-житница. В раздумья Ивана входили сами собой беседы-разговоры дедушки с Суховым Михаилом Трофимовичем, тогдашним их "Первым". Дедушка как-то вымолвил, скорее в ответ на выспрос самого себя: "Вот и подсказывается в тебе кем-то вторым изнутри: так ли мы шагаем-то, на тот ли отворот с торной дороги свернули. Торную-то в заблуде отставили. Все, как в полсловице-высказе: "Ехали дорогою, да верть целиком?.." Сухов не решился перечить в себе Сухову-крестьянину. Но и "Первому" тоже не стал досаждать. Промолчал. Дедушка, как бы с дозволения молчаливого сказал, опять же, как в ответ себе же самому, избраннику-хлебопашцу: "В статье-то вот, о политическом завещании Ленина прямое остережение от понуждения крестьянина. Все же вот о том первый-то вопрос ставился: нельзя зорить дом-уклад мужика. От обобранного его, какой кому прок. Каравай-то должен быть ежедневно у люда на столе, а не на время ему выдаваться. Коли кормилец обобран и остальному миру сытому не быть?.. " Мельком было упомянуто и о Бухарине. Это ничего тогда Ивану не говорило. Уже без дедушки отыскалась книжка в тайном месте. Фамилия Бухарина в ней была вырвана, но оставалось название: "О политическом завещании Ленина". Сухов на высказ дедушки и о "завещании" только мысленно хмыкнул, как бы говоря: "Да, но так случилось"… Кем же вот были в этом разговоре и дедушка, и Сухов? Они доверяли друг другу. Не опасаясь Ивана. Это была вера у них обоих в Кориных-крестьян, а через них вера в будущее Святой Руси — матери одинаково дорогой для всех племен, населяющих ее. Богородица тоже вот не в России родилась, но он истинная покровительница ее народов. Да и в каком народе России нет российской крови, а в русском по происхождению, нет иной. Кто вот она такая наша моховская старуха Марфа Ручейная, и кто ее дети, живущие далеко от Мохова, в сибирских городах. И преподаватели его института, коих забрали, были разные на вид, а, значит, и по крови. Может, вот им, претерпевшим, выпадет изведать правый путь Расеи.

Иван тайком прочитал доклад Бухарина и спрятал его на прежнее место до поры до времени. И тут опять подумалось о преподавателях института: они такие же, как и дедушка, Старик Соколов — Коммунист во Христе и Сухов, каждый при своих должностях:.. Вопрос этот и по сей день Иван прячет в себе. Перечитывать доклад Бухарина что-то останавливало. Вопроса уже не было — так ли, по Ленину, и кто такой Бухарин. Кем они оба были засланы на Святую Русь?.. И кто все те, кто прилепился к Ленину, а потом, как бы ему изменил, как Иуда Христу… А, может, и не было измены, было другое — сатанинское стремление к единоличной власти?.. И кто тот затылоглазый вещун, который предсказал, что будет и сам погибнет, может, за то, что предсказать решился не только красному бойцу, староверу Якову Соколову, а кому-то и другому?.. И вот погиб, как погиб Ленин, тоже в безвременье. Это были думы и суждения дедушки и Старика Соколова Якова Филипповича между собой. Но велись они на слуху у всех Кориных, как бы для того, чтобы остаться для него вот, Ивана, и других будущих Кориных. Сам дом и берег эти высказы в себе, чтобы объяснить потом всем живущим в нем, что было на веку его, и понять к чему надо идти-стремиться, чем будет и должен быть завтрашний день. Вот два брата Ключевы. Оба коммунисты. "Загоняли", как это принято говорить о том времени, большесельцев в колхоз, грозя наганами… Не те ли самые сомнения,

"так ли делается-то, по-Ленински", заставили Николая Ключева во всем усумниться и покончить с собой. С собой вот, а не с кем-нибудь, как это делал Авдюха Ключев, брат Николая, и как указывалось властями. Два брата, одной кажись бы веры, но вот по разному отнеслись к той беде, котоќрую сами же и сотворили. Человеку дана власть устраивать самому жиќзнь свою. Выбор ее — это и есть судьба. Вселенским разумом озќначено каждому жить в мире, но вот соблазн нашел, и человек стал искать лучшего для себя за счет другого, отходя от того, что ему дано Началом Сотворения Мира.

И как-то все время повторялось неизреченно в сознании Ивана, что судьба мужика-хлебороба в его доме. Через дом он ладит мир свой и в себе самом, и с теми, с кем ему приходится соприкасаться. А соприкосновение его с каждым, вкушающим хлеб, освященный разумом Вселенной. Именно так говорили и дедушка и Яков Филиппович, Коммунист во Христе. Усадьба пахаря держит корень рода, от коего и должны прорастать обновляться животворящие побеги в укрепление всей твоей Отчизны. Жить всем надо сегодня, а не в завтрашнем "светлом будущем", как это проповедуют "демиургыны" — разного ранга "Первые", вторые и прислуживающий им люд. Как завет помнились слова дедушки: "При умном пахаре и его ладном хозяйстве нет места никакому самовольству". И как бы в укрепление этого высказа, вставал перед глазами Ивана разговор-беседа дедушки у печки-лежанки, у живого огня, с Суховым: "Тут бы вот самое время идейку-то Столыпина, мужика от роду, повенчать с нашей колхозной кооперацией, — вроде бы как о чем-то обыденном сказал дедушка, и помолчав, разъяснил свой высказ, — бери умелый мужик у меня, колхозного руководителя, землю, арендуй ее на пожизненно, развивай свое хозяйство. А тот, кто негожий до этого, в работники к нему переходи, трудись под его началом. Тут бы все и вышло ладно. И колхозы как бы не распускались, сохранялись, и в то же время полное преобразование жизни наступает. Вот бы и потоќропиться это сделать, пока еще есть хозяйственный и дотошный крестьянин-мужик. С этим бы вот и надо выступить…" Сухов с усмешкой о смеќлости высказов дедушки, а может и своих мыслей только головой покачал. Что он мог ответить. И все же помолчав, вымолвил: "А ты, Игнатьич, не пробовал о том поговорить в Авдюхой-Активистом Ключевым… От бы