Тальбот Рид - Старшины Вильбайской школы

• Название: Старшины Вильбайской школы
• Автор: Тальбот Рид
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1946

Повесть Тальбота Рида "Старшины Вильбайской школы" сродни книгам о Гарри Поттере, но представляют не сказочный, а вполне реальный рассказ о традиционном английском колледже вроде Итона или Херроу. В этой милой и доброй книжке, написанной со свойственными английской детской литературе увлекательностью и ненавязчивой дидактичностью, мы найдем точно такие же, как в школе волшебства Гарри Поттера соперничающие отделения, спортивные состязания, вызывающие взрыв школьных эмоций, одиннадцатилетних шалунов-первоклассников и семнадцатилетних старшеклассников-старшин, всеобщих кумиров, лучших спортсменов школы.

---

До начала бега остается с полчаса, Гарри продолжает раскланиваться на все стороны и представлять своего отца публике. Круг еще не очищен для бега, и перед ними мелькает смешанная толпа гостей и школьников. Между последними они узнают неразлучных Тельсона и Парсона, беспокойно оглядывающихся, очевидно также в поисках мест. Капитан окликает их весело:

— Ну что, кто из вас взял приз?

Сконфуженные лица мальчиков служат красноречивым ответом на его вопрос. Тем не менее Парсон отвечает:

— Приз взял Ваткинс. У меня перед самой целью развязался башмак, и я упал.

— А мне Ваткинс подстроил каверзу. Мы бежали рядом, он задел меня плечом, как будто нечаянно, я сбился с ноги и отстал, — говорит Тельсон.

— Дело в том, — подхватывает Парсон, пролезая под веревку, к великому негодованию других мальчуганов, — дело в том, что Ваткинса не следовало допускать бегать с маленькими. Ему, наверное, больше тринадцати лет. Правда, Тельсон?

— Конечно, больше, — соглашается Тельсон, также успевший протискаться в первый ряд. — К тому же он в «чистилище», а этот бег только для младших классов.

— Что такое «чистилище»? — спрашивает капитан у своего сына.

— Право, не знаю, как это объяснить, — говорит Гарри не совсем любезно: ему досадно, что Тельсон и Парсон заняли лучшие места. — «Чистилище» — это… ну, словом, «чистилище».

— «Чистилищем» школьники называют средние классы, — объясняет капитану стоящий с ним рядом незнакомый мужчина.

— Вот так название! Ха-ха! — смеется капитан и завязывает разговор со своим соседом.

Они так увлекаются воспоминаниями о собственном детстве и о старых школьных порядках, что не замечают, как проходит время до начала бега.

Участники бега должны три раза обежать круг. Всех бегущих четверо, из которых трое уже отличились в беге с препятствиями. Высокий красивый юноша в красной полосатой куртке, занимающий первое место с внутренней стороны круга, — Виндгам, рядом с ним — Ашлей, в такой же полосатой форменной куртке, а между Ашлеем и другим воспитанником, Блумфильдом, — Раусон, опытный лондонский спортсмен, которого так боятся вильбайцы; его мужественное, обросшее бакенбардами лицо представляет странный контраст с юными, почти детскими лицами его соперников.

— Теперь черед Ашлея постоять за школу: он со свежими силами, — замечает Тельсон.

И действительно, сейчас видно, что Ашлей со свежими силами. Не успели подать знак к началу, как он стремительно бросается вперед. Но это особого рода тактика, имеющая цель сбить с толку и утомить лондонца, и тактика эта возымела свое действие. Раусон, испугавшись смелого приема Ашлея, также пускается со всех ног, стараясь не отставать от него. Блумфильд и Виндгам не особенно спешат и к концу первого круга отстают от передних ярдов на пятнадцать. Лондонец, видимо, в затруднении: держаться ли ему рядом с Ашлеем, или поберечь силы для следующих кругов? Если он отстанет, то, пожалуй, Ашлей обгонит его и добежит до цели первым; если же он будет держаться наравне с Ашлеем, то хватит ли у него сил на последний круг, когда задние начнут «припускать»? Он думает, должно быть, что хватит, потому что продолжает бежать рядом с Ашлеем. Из толпы раздаются громкие крики поощрения, и всего громче с того места, где стоят Парсон с Тельсоном.

— Молодец, Ашлей! Держись! Не сдавайся!.. Лондонец запыхался!.. Припусти, Виндгам!.. Так, так, молодец! Ура за школу!

Состязающиеся пробегают мимо. Начинается второй круг. К концу второго круга Ашлей начинает выказывать признаки усталости, а Блумфильд ускоряет шаг.

— Эге! Кажется, не Ашлей, а Блумфильд вывезет школу, — замечает Тельсон.

— Вот он! Бакенбардист-то лондонский все впереди… Ничего! Блумфильд бежит, точно рысак!.. Ашлей, голубчик, продержись еще чуточку! — кричит Парсон.

Но Ашлей отстает еще больше и больше и наконец выходит из круга, покрытый славой за ту черную работу, которую он выполнил на общую пользу. Теперь все взгляды с тревогой обращены на трех оставшихся. Лондонец все еще впереди, и расстояние между ним и Блумфильдом почти не уменьшается, а между тем до финиша остается не более четверти мили. Зловещее молчание воцаряется в толпе. Вильбайцы упали духом. Но вдруг раздается единодушный радостный крик… Что случилось? Блумфильд и Виндгам оба начинают нагонять лондонца. Крик переходит в такой неистовый рев, что грачи вылетают из гнезд и кружатся в воздухе в паническом страхе. «Главная площадь» еще ни разу не видала такого великолепного бега. Шаг за шагом сокращают вильбайцы расстояние, отделяющее их от соперника, который видит опасность и тоже прибавляет шагу.

Несколько секунд победа колеблется между тремя соперниками, но наконец — о радость! — лондонец бесспорно начинает уставать.

— Смотрите! Смотрите! Наши сейчас догонят лондонца! — кричит Тельсон вне себя от восторга.

— Великолепно! Вильбай! Ура! Поравнялись!.. Виндгам впереди! Оба впереди! Молодцы наши!

Бег кончен. Виндгам достиг цели первым, за ним Блумфильд, а за Блумфильдом приезжий атлет, окончательно посрамленный. Что же после этого удивительного в том, что школа теряет голову? Веревка летит на землю, и вся толпа бросается к победителям. Тельсон забывает о своем закадычном друге Парсоне; Кьюзек теряет в толпе отца; все спешат поздравить героев дня, которых уже успели подхватить на плечи и несут с торжеством среди восторженных криков и аплодисментов.

Так кончились майские бега 18.. года, и не было в этот день ни одного мальчика во всей школе, чье сердце не билось бы гордой радостью за победу школы.

Вильбай недаром славился на весь околоток своим искусством во всех спортивных играх и насчитывал в списке своих питомцев множество отличных бегунов, гребцов и игроков в крикет. Но чтобы школа могла победить даже лондонского спортсмена, да еще два раза подряд, — этого ожидали разве только самые смелые, да и те были очень удивлены, когда ожидания их оправдались.

Быть может, лицом, которое события этого достопамятного дня взволновали менее всех, был сам герой дня. Виндгам — «старый старшина», как его теперь называли, потому что сегодняшний день был его последним школьным днем, — отличался большой скромностью и сдержанностью. Он ненавидел всякие чествования и потому тотчас же по окончании бега скрылся в свою комнату, где необыкновенно долго провозился с умыванием.

Толпа воспитанников долго ломилась в его дверь, требуя, чтобы он вышел принять их поздравления. Но он преспокойно продолжал заниматься своим туалетом. Тогда, видя, что здесь они ничего не добьются, школьники отправились чествовать Блумфильда, который, как было известно, относился к своим лаврам не столь равнодушно. Впрочем, и старшине не удалось вполне избегнуть предназначавшихся для него почестей. Он не мог не выйти к парадному обеду, всегда бывавшему в этот день в большом школьном зале. Когда же по окончании обеда директор, согласно обычаю, предложил тост за здоровье бывшего главного старшины школы, который, по его словам, был у них не только лучшим «классиком», но и первым во всех спортивных играх, то, право, можно было подумать, что старая крыша провалится от грома рукоплесканий. Виндгам охотно отказался бы от обязанности отвечать на речь директора, если бы это было в его власти. Но Вильбай скорее согласился бы пожертвовать целой неделей каникул, чем разойтись без речи в таком торжественном случае, как настоящий. Когда Виндгам встал, оглушительные крики «браво» долго не давали ему заговорить. Неизвестно, сколько времени простоял бы он таким образом, если бы классные старшины не прибегли к мерам строгости для водворения тишины.

Тогда Виндгам сказал следующее:

— Я очень благодарен нашему директору за ту доброту, с какою он отозвался обо мне. Конечно, все вы отлично знаете, что школа ничего не теряет с моим уходом. (Слышны крики: «Нет, нет, много теряет!») Для такой школы, как наша, один человек ничего не значит, и те, кто сказал «нет», сказали это, не подумав.

Тут аплодисменты совершенно заглушают голос оратора. Те, кто кричал «нет», чувствуют себя пристыженными.

— Годы, которые я провел здесь, будут всегда лучшими годами моей жизни, — продолжал Виндгам. — Я горжусь тем, что был вильбайским старшиной. Я не гордился бы этим, если бы не считал, что наша школа — очень хорошая школа. А хороша она, как мне кажется, потому, что вильбайцы всегда ставили интересы школы выше своих собственных. До тех пор, пока так будет продолжаться, школа будет стоять на прежней высоте. Благодарю вас, мистер Патрик, и вас, джентльмены!

Таковы были прощальные слова вильбайского старшины. На следующий день он уехал, и только гораздо позже вильбайцы поняли, как много потеряли они с его отъездом.

Почему они это поняли и как им пришлось не один раз припоминать прощальные слова своего главного старшины, будет рассказано в следующих главах настоящего повествования.