Филлис Уитни - Голубой огонь

• Название: Голубой огонь
• Автор: Филлис Уитни
• Издательство: издательство «Селена»
• Жанр: Детектив
• Год: 1994
• ISBN: 5-88046-042-8

Выйдя замуж за друга детства, Сюзанна возвращается в Южную Африку к отцу, о котором у нее остались противоречивые воспоминания. Сама того не ожидая, она оказывается в водовороте семейных тайн и загадочных событий.

---

— Я и сейчас живу там, — сказал он. — Я работаю у твоего отца Никласа Ван Пелта.

Такси затормозило перед красным светом светофора, остановившим широкий поток транспорта на Мичиган-авеню. Недалеко впереди был виден мост, по ту сторону которого раскинулись кварталы Ближней Северной Стороны. Они уже почти приехали.

— Он, должно быть, очень стар, мой отец, — сказала она. — На восьмом десятке? Ему ведь было почти пятьдесят, когда он женился на моей маме. Она была молодая, слишком молодая для него. — Девушка повернулась к Дэрку и посмотрела на него в упор — Как он узнал, что мама умерла? Он никогда не интересовался нами до этого. Как он мог узнать об этом?

— У твоего отца есть друзья в Америке, — небрежно ответил Дэрк. Он должен быть осторожным сейчас и не проговориться о письме, которое предупредило старика о приближающейся смерти его жены. Было ясно, что девушка ничего не знает о письме своей матери.

Казалось, что Сюзанна слушает его, не доверяя полностью его словам, но и не отвергая их.

— Он заставлял ее страдать, — продолжала она с горечью — Моя мама была милой и веселой, любила шутить. Я никогда не забуду, как холодно он обращался с ней, когда не одобрял ее легкомыслия. Он надорвал ее сердце и ее дух тоже. Вот почему она сбежала из Южной Африки и взяла меня с собой.

Дэрк смотрел на автомобили, скользящие мимо, не поворачиваясь к девушке, сидящей рядом с ним.

— Мой отец совершил что-то плохое и сел в тюрьму из-за этого, да? — спросила она натянуто и неодобрительно, подобно ребенку, научившемуся у попугая взрослым словам.

Такси подошло к обочине тротуара, Дэрк открыл дверь и вышел, с облегчением прерывая ее речь.

— Мы вернемся к этому вечером, — сказал он и помог ей вынести из машины фотоаппарат и все остальное.

Она дала ему свой адрес, он дошел с ней до двери и вошел в сводчатый вестибюль с отражающими звук, подобно пещерным, стенами. На мгновение он легко сжал ее руку и взглянул в омраченные горем карие глаза.

— До вечера, — сказал он. — Tot siens — до новой встречи.

От родного прощания на языке африкаанс слезы навернулись ей на глаза, но она яростно смахнула их.

— Наверное, не следовало бы встречаться с тобой после всего этого. Я не хочу ничего вспоминать. Воспоминания очень тяжелы.

Он почувствовал какую-то непонятную нежность к ней и улыбнулся, зная, что она не отменит своего приглашения. Она резко повернулась и направилась к лифту. Он стоял, глядя ей вслед. Ее легкая осанка казалась трогательно неторопливой. В одной руке у нее был бесформенный берет, другой она поддерживала камеру, и яркое пламя ее волос сверкало в освещенном вестибюле. Он следил за ней, пока она не скрылась за дверью лифта.

Затем он покинул здание и широким шагом направился вдоль Мичиган-авеню в сторону своего отеля. Теперь он был готов к вопросу, затронутому в письме ее матери, — о невинном и беспомощном цыпленке, не имеющем гнезда, чтобы защититься от опасностей. Эта девочка отнюдь не беспомощна. Он был знаком с характером ее отца, от которого ей, видимо, передались упрямство и стойкость. Возможно, она тверже в своих убеждениях, чем он предполагал, но он приложит все усилия, на то есть много причин.

Едва уловимое волнение начало шевелиться в нем, когда Он, насвистывая, шагал вдоль авеню. Если бы кто-нибудь мог слышать мелодию, то он узнал бы в ней старую песню наездника-бура. Это была песня молодого человека, загнавшего ночью своего десятифунтового коня, чтобы утром быть со своей любимой.

Я буду думать о моей милой, когда сядет солнце,
Сядет солнце, сядет солнце.
Я буду думать о моей милой, когда сядет солнце,
Низко, низко, за гору.
Я буду скакать, я буду скакать, я буду скакать,
Я буду скакать всю ночь,
Когда светит луна… [1]

Девушка тоже испытывала волнение. Весь остаток дня она постоянно думала о Дэрке Гогенфильде и о том, как мало она знает о прошлом.

Ее мать родилась в Чикаго и жила там после смерти матери своего отца. Единственный раз она выезжала из страны с музыкальной труппой, в которой она была пианисткой. Когда тур закончился финансовым крахом, Клара осталась в Южной Африке. Там она вышла замуж и оставалась до тех пор, пока что-то, о чем она никогда не говорила, не оборвало ее совместную жизнь с Никласом Ван Пелтом. Это было в конце войны, и она смогла вернуться в Соединенные Штаты, в город, который она знала лучше всего, — Чикаго. На родине, для того чтобы обеспечить свою маленькую дочь и себя, она побывала в разных ролях — секретарей и администраторов, требующих доброго взгляда и очарования в манерах, что в Кларе счастливо сочеталось.

Болезнь и безвременная смерть ее матери несколько месяцев назад оставили в Сюзанне чувство опустошенности. Она всегда была достаточно одинока, но это не ощущалось так сильно, пока существовал кто-то, кому она могла посвятить всю себя. Теперь остались одни лишь воспоминания о той, кого она потеряла, и у нее не было никого, кто бы нуждался в ней.

За последний год у нее появились друзья по работе в газете, это верно, но окружающий ее уродливый мир был нов для нее. Она очень хотела принадлежать четвертому сословию, но подозревала, что сослуживцы не воспринимают ее всерьез. Не было ни одного, кто был бы ей по-настоящему близок.

Внезапное появление Дэрка Гогенфильда было подобно ракете, пронесшейся на фоне мрачного горизонта, Как и ракета, он скоро должен был исчезнуть из поля зрения, но на короткое мгновение она была рада его присутствию и даже его связи с теми краями, которые она никогда не смогла бы забыть.

До нее доходило, что день тянется медленно и что она поглощена собственными мыслями и не может избавиться от них. Затем она остановилась возле бакалейного магазина, чтобы сделать покупки и вернуться домой, в маленькую квартиру на Ближней Северной Стороне, которую она когда-то делила со своей матерью. В крошечной кухне она принялась за работу, чувствуя себя такой счастливой, какой не была уже давно.

Теперь она без помех могла думать о человеке, который придет сюда вечером. Она не знала всех обстоятельств, но она знала, что ее отец взял над ним опеку, когда родители Дэрка умерли. Видимо, Дэрк сохранил с ним близкие отношения, когда стал взрослым.

Пока кастрюля с фигурно нарезанным картофелем стояла в печи, зеленый салат охлаждался в холодильнике, мясо готовилось для жарения, она забрела в столовую и огляделась с чувством досады.

Ей хотелось бы, чтобы Дэрк увидел ее такой, какая она есть» но пастельные тона комнаты, которая была так изящно обставлена ее матерью, совсем не соответствовали ее натуре. Она ничего не изменила здесь после смерти матери. Она уныло сморщила нос, глядя на скатерть с. розами, которую она постелила на стол с раздвижными ножками у окна, и на розовые свечи в китайских подсвечниках, украшенных бутонами роз. Увы, эти вещи принадлежали Кларе — не Сюзанне, и она могла только надеяться, что Дэрк это поймет.

Как хорошо она помнила его мальчиком, как он выглядел тогда, когда она видела его в последний раз: прекрасные светлые волосы, сверкающие под лучами южноафриканского солнца, ярко голубые глаза, как небо Кейптауна. Они взбирались на длинную гряду скал, уходящую в океан, и он следил, чтобы она не поскользнулась и не упала в воду. Она хотела сфотографировать его своим маленьким аппаратом, но как-то все не получалось. Он поддразнивал ее, когда позировал, и смеялся, хотя всегда по-доброму. Он был единственным предметом ее постоянного внимания и заботы, и не по годам острую боль ей приносило ощущение того, что он может исчезнуть из ее жизни навсегда. Такая потеря особенно мучительна для ребенка, все поступки которого подчинены воле взрослых и который не может защитить предмет своей любви.

Дэрк же был по сравнению с нею взрослым, хотя, конечно, еще не совсем. Ему постоянно хотелось пошалить с ней, а иногда даже рассказать о своих фантастических мечтах, еще очень незрелых, но она была слишком мала, чтобы заметить это. Порой он рассказывал ей о том, что, когда будет постарше, станет великим охотником на львов, или, возможно, найдет золото и станет несметно богат. Из всех, кого она знала, только у него была незатухающая страсть к приключениям, и это роднило его с героями книг, которые она любила читать.

Сейчас он был здесь, наяву, оба они стали взрослыми, а ее чувство волнения сохранилось и даже усилилось.

В обрамленном позолоченной рамой зеркале, на месте которого когда-то был настоящий очаг, она увидела себя и стала критически изучать. Ее бежевое платье с зеленым поясом соответствовало обстоятельствам, но она была не уверена в зеленой вельветовой ленте, которой повязала волосы. Принадлежала ли эта лента Кларе или Сюзанне? Иногда трудно было ответить на подобный вопрос.

Она только успела поднять руку, чтобы снять ленту, когда звук звонка остановил ее. Слишком поздно — лента должна остаться. Она подлетела к кнопке, с помощью которой отпирался замок тремя этажами ниже.