Дим Край - Идеaльный мир

• Название: Идеaльный мир
• Автор: Дим Край
• Жанр: Научная Фантастика

---

'Однако, если подумать, всего этого не произошло. Точнее, происходит сейчас в зачаточном состоянии. Я вернусь завтра и вернусь в прошлое, когда люди ещё не осознали своей сути, когда они изъедают ресурсы планеты и как манны небесной ждут бесконечности своего счастья… А хрен вам! Планета-кормилица уже изнищала. Скоро она объявит: побирайтесь сами и перестанет нас кормить. Что тогда?..'

Я развивал тему битый час. Думал, корил, не соглашался, признавался, верил, отвергал, соглашался, опять отвергал и, наконец, успокоился:

'Да. Мы — паразиты. Но мы успели исправиться. Сейчас люди — это не те люди, которые жили в 20-х веках, это совершенно новое общество, с совершенно новым пониманием и осмыслением своей природы, своей сущности. Даже в 21 веке, мы понимали, как-то внутренне, на уровне интуиции понимали, что неправильно поступаем по отношению к планете — как-то чрезмерно портили собой окружающую среду. Что последствия должны быть соответствующие… Мы осознавали это — последствия обязательно будут. Они не заставят себя ждать. Мы просто не догадываемся, какими они будут… Мы как ребёнок играемся со спичками, восторгаемся: эх, красиво горит; ах, как зажигается! И не замечаем, что начинаем поджигать свой дом — здорово горит, прекрасно горят бумажные и деревянные штучки! Просто супер! И настанет момент, когда мы увидим, что сожгли почти весь дом и сами чуть не сгорели. Со страшными ожогами, мы еле успеем потушить то, что осталось, что ещё не сгорело дотла, и мигом повзрослеем… Наступит момент истины для человечества…'

Сон наступил неожиданно, и я даже не понял, что это сон, потому что это уже не может быть правдой…

Глава 22

Я дрожал. То ли от холода, то ли от стыда. Трудно понять. И понимать не хотелось. Хотелось пить, хотелось есть. Особенно жутко хотелось есть — аж кишки сворачивало. Жрать! — настырно просило тело. Я старался не обращать на это внимание. Но минут через пять или даже раньше желудок натужно урчал, да так громко — я стал не в шутку беспокоиться, что меня услышат.

Прислонившись к обожженной стенке, я лежал в сыром подвале какого-то полуразрушенного дома, стараясь не шевелиться. Сверху слышался периодически гром, разрывы, иногда доносились истошные вопли человека, его жалобные призывы о помощи: 'Помогите! Ради Бога, помогите! Прошу, ну, кто-нибудь… Пожалуйста!' Человек где-то наверху, на втором или на третьем этаже умирал, обречённо и бесповоротно. А его вопли через щели и отверстия просачивались до подвала. Спешить к нему на помощь я не хотел и не собирался. Он умирал в своём мире, в своём окружении. Так зачем же звать с собой ещё кого-то? Я предполагал, что в дом сверху попала бомба или снаряд, а несчастный в этот момент оказался там. Не повезло ему. Крупно не повезло.

Мне было плевать, выживет он там или нет. Это его проблемы и меня не касались. Рана на руке кровоточила от давления, от бега, от усталости. Вокруг кружились тёмные облака — помутнение перед глазами, как иногда бывает от резких скачков давления. В руках я держал на изготовке пистолет и если кто войдёт, друг или враг, не важно, я в него выстрелю, не раздумывая, без промедления, без сожаления. Лучше бы никто не входил. Для него же лучше.

Так я пролежал, как мне казалось, вечность. На самом деле, чуть больше часа — Камень подсказал, тактичный мой товарищ. Начались бомбёжки. Очередные. Вторые за сутки… Или третьи? Не помню… Правей, левей меня, предо мной, за мной, сверху разносились разрывы бомб и ракет — больше бомб, чем ракет, 'тяжёлых' бомб, всепожирающих бомб. Ужасный, нестерпимый шум и грохот стояли повсюду. Лучи света, которые проникали в подвал через щели, через пулевые отверстия в гипсовых перегородках, периодически пропадали, затихали, исчезали от застилающего густого дыма, поднимающийся всё выше в небо. Сырой пол под ногами постоянно вздрагивал, колыхался, тряс меня как пьяницу, пытаясь протрезвить. Дрожала кирпичная стена. Сыпались грудой плиты навесного потолка, и штукатурка со стен ослаивалась, падала, шумно рассыпались гипсовые перегородки. Это было нечто больше, чем война. Я не мог себе представить что-то большее, чем война, страшнее, чем война. Но теперь я это видел воочию. Словно ад на земле воцарился. Ей-богу, ад. Разгневанные черти, демоны и безжалостный Сатана гуляют по миру и крушат всё на своём пути. И я не мог сказать точно, жив ли я или уже угодил в ад, предстал перед дьяволом? Или это что-то между? Между двух миров? Между мирами живых и мёртвых?.. Что-то есть похожее тот самый коридор между жизнью и смертью, о котором так много говорят, но описать толком не могут. Вот он! И я, блин, в нём, в самом, что ни на есть, пекле — в эпицентре.

Надо было убираться, дом меня похоронит заживо. Он и так шатается, ходуном ходит. Даже если бомба не угодит прямо в дом, а рядом разоврётся, то это уже окажется фатально — для него и для меня.

Человек на верхнем этаже больше не кричал, не звал на помощь. Может, плитой придавило, камнем пришибло или сам помер от потери крови или от безумного болевого шока. Ему в любом случае легче, чем мне. Он уже ТАМ. А я ещё где-то посредине. И ни туда и ни сюда не могу перебежать. У меня тупик. Бежать мне некуда — везде бомбят… Все дома одинаковые. На улице ещё опасней — с верха падают большие глыбы бетона, плиты, кирпичи, стены обваливаются и осыпаются — насмерть придавит, не успеешь пройти и десятка метров. Внутри такая же беда — всё сыплется, а если дом сложится от взрыва, от пожара — так ещё круче, сплющит всех своих обитателей в тонкие блины — в одно большое сырое месиво. Нет. Нигде нет спасения. Остаётся лишь надеяться на чудо. Что бомба не упадёт. Не упадёт она на этот перекошенный, отчасти уже разрушенный и сгоревший дом. Кому он сдался этот чёртов дом? Он же пустой… фактически…

Можно, конечно, себе выстелить в висок. Избавить себя от мучений и страха перед смертью. Ещё семь патронов осталось… Всего лишь семь. Но достаточно, чтобы сделать один прямой выстрел в башку… Размозжить себе черепную коробку, выплеснуть мозги в тёмную лужу на полу и дело с концом. И проблем нет! Невероятно, нет проблем! Нет боли, нет страха, нет трусливой дрожи, нет голода дикого и жуткого, нет ничего, нет меня… потому что нет меня. А ведь выход! Выход, чёрт возьми… Но, нельзя. Гордость, совесть, дрянной инстинкт самосохранения не позволяет, не даёт, не разрешает. А ведь так хочется… И несложно сделать: поднести пистолет, строго перпендикулярно прислонить к виску, между глазом и ухом, плавно нажать на спусковой крючок — и всё… Ан-н нет, надо жить, приказывает мне что-то внутреннее. Может быть, даже камтик. Хотя ему-то какая разница? Ну, помер хозяин, ну и что. Для него всё равно нет ни жизни, ни смерти. Ничего нет. Он не знает что такое смерть, он с этим не сталкивался. Он не знает, что такое война, что такое боль и голод; страдания! Он знает определения всех этих слов и может мне скороговоркой их произнести. Но он не может прочувствовать значения этих слов, понять, ужаснуться, задрожать от страха, как я… Ему хорошо, можно завидовать, он не понимает происходящего ужаса, он воспринимает происходящее как отдалённый участник, зритель, ему всё ни по чём. Ему это безразлично…

А мне — нет!

На колени сыпались с потолка бетонные крошки плит, ещё что-то грязное и омерзительное, обгоревшее и вонючее. Больно ударялось о ноги. Попадало за шиворот. Било по голове. Наклонив голову ниже, прикрыв затылок ладонями, я старался успокоиться.

'Бежать некуда. Бежать некуда… Бежать, мать вашу, некуда! — мысленно повторял я. — Пошло всё в жопу! В большую, толстую, нечеловеческую, не знаю в какую, но в жопу!'

Жизнь мне казалась немыслимо далёкой и нереальной. А смерть невероятно близкой и чуть ли не родной, которая ходит где-то рядом, ласкает меня, баюкает, то по головке погладит, то прильнёт ко мне и дыхнёт теплом и холодом одновременно. И все эти осколки, пыль, хлам, который ворошится рядом, падает на меня, падает рядом — это вся она, целиком и полностью… Рядом!

Умру я в это мгновение, в эту секунду, в следующую или через несколько секунд, или даже через несколько минут — какое блаженство, целых несколько минут — или через час, другой, третий, или завтра, послезавтра, через неделю, год, второй… Не важно. Я всё равно умру. И умру я в этом мире, что бы я ни делал, как бы я ни бился за жизнь, я всё равно умру. Рано или поздно… Скорее, рано. Скорее здесь и сейчас… А значит нет никакого смысла. Нет ничего. А есть только смерть и это есть скрытый, замаскированный смысл моей жизни, впрочем, как жизни любого человека…

Сильный удар. Страшный удар. Невероятно громкий удар охрененно большого чего-то о не менее большое что-то произошёл прямо над моей головой. А может быть, это лишь эхо отдалённого взрыва стремительно ворвалось в подвал, отразилось от потолка, от пола, от всех этих акустических граней подвала — и ударило страшным рёвом мне в уши так, что глаза я закрыл с силой, зажмурился, как никогда в жизни не жмурился и замер, застыл… Всё.