Анатолий Афанасьев - Грешная женщина

• Название: Грешная женщина
• Автор: Анатолий Афанасьев
• Издательство: "Ковчег"
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-87639-013-5

«Грешная женщина» — вторая часть самого «громкого» уголовного романа прошлого (1994) года «Первый визит сатаны». Писатель в этом произведении показал одну из болевых точек нашего смутного времени — криминализацию общественного сознания. Преступность как фон даже интимных, нежных человеческих отношений — удивительный феномен перехода к «рыночному раю». Изысканный, остроироничный стиль авторского изложения, напряженный драматический сюжет безусловно принесут «Грешной женщине» популярность среди наших читателей.

---

— Папочка, дорогой! — Ее глаза смеялись, но на донышке — лед. — Ну перестань зудеть. Я тоже недовольна, что ты пьешь водку. Значит, мы в расчете. Давай денежки, и я исчезну.

— Сейчас трудные времена, а я не фальшивомонетчик.

Мгновенно на лице ее отразилось отчуждение, кольнувшее меня в сердце.

— Тебе нравится, чтобы я умоляла?

— При чем тут это? Я хочу, чтобы ты хоть немного поумнела наконец. Вся эта твоя поездка — бред сивой кобылы.

— Да нет, ты любишь, когда перед тобой стоят на коленях. Все мужчины это любят. Но я же сказала, что могу и сама заработать.

— На что намекаешь?

Многие девочки сейчас так зарабатывают, но мне не хочется. Не хочется расстраивать своих милых, чутких, заботливых родителей.

— Ах, не хочется!..

Я с трудом удержался, чтобы не отвесить ей оплеуху. И она это сразу почувствовала. Взгляд ее потемнел, спина прогнулась. Бледная кожа заискрилась. Даже сквозь пьяную одурь я ощутил, как трещат и вспыхивают синим пламенем последние мостки, соединяющие нас. Я не боялся ее потерять, но не хотел, чтобы она осталась неприкаянной.

— Тебе нужны только деньги, вот они! — Я протянул ей заранее приготовленную тугую пачку тысячерублевых банкнот в почтовом конверте.

— Мне нужны не только деньги, — возразила она уже совершенно спокойно. — И поверь, папочка, уж я никогда не стану унижать своих детей.

— Ты сперва их роди.

Однако с полученными денежками ей стало вовсе невтерпеж выслушивать нудные сетования похмельного папаши, и она исчезла так же стремительно, как и появилась. Лишь в комнате завис свежий запах лаванды.

Дема печально изрек:

— Наши дети — цветы на наших могилах.

Он был банален, но он был прав.

2

Припарковался, как договорились, у станции метро «Текстильщики», закурил, ждал. Было около девяти, но солнце пекло беспощадно. В салоне «жигуленка» было как в парной. Выходить я не решался: уж так надеялся допилить до самой дачи, уцепясь за баранку. Хоть я и проспался за ночь, но перед глазами сновали подозрительные белые мушки, и сердце то и дело проваливалось в живот, как в прорубь.

Судя по всему, думал я, грустно созерцая знакомый московский пейзаж, недолго осталось суетиться на белом свете. Оно и к лучшему. Как-то все приелось и день ото дня теряло смысл. Когда пришел Горбачев, я, как и многие, радовался новым временам, обнадежился вместе со всеми, но вскоре оторопел. Теперь и радость, и оторопь миновали. Под завывания о демократии и свободе гнусные творились дела, добивали могучий народ и древнюю цивилизацию, умело выкалывали глаза зрячим, затыкали рты провидцам, но мое сознание уже сладко и покойно задремало, как жук в навозе. Ум, пропитанный алкоголем, свернулся в сухой катышек. Казалось, сама судьба помахала прощально розовым хвостиком, и не было сил за ней потянуться…

Из людского ручейка выскользнула молодая женщина в джинсах и как-то неуверенно обогнула машину. Я не сразу сообразил, что это как раз та особа, которую я жду. И вот почему. Наивно горюя о своем житье-бытье, я, оказывается, наблюдал за ее приближением уже с минуту. Она была такая, каких я всегда любил в своей грешной жизни. Худая, гибкая, длинноногая, с полной грудью, с невинным личиком, с любезной полуулыбкой на устах, надежно скрывающей, возможно, изощренный и грозный любовный опыт. Я такими женщинами всегда издали любовался, но как-то еще ни с одной близко не сошелся. Сопровождал даму мужчина средних лет кавказского вида.

— Евгений Петрович? — спросила дама через окошко. Голос низкий, однотонный и не тот, который я слышал по телефону. Я закряхтел, заперхал и сделал рыцарское движение выползти из кабины. Но этого не понадобилось. Дама все поняла, резво порхнула около капота и через секунду уже сидела рядом со мной на переднем сиденье. Ее чернобровому попутчику я, перегнувшись, отомкнул заднюю дверцу.

Познакомились мы уже в потоке машин. Женщина назвалась Татьяной, ее коллегу звали Арменом.

На сороковом километре я малость прикемарил и едва не врезался во встречный «КамАЗ». Чтобы меня не расплющить, ему пришлось вильнуть в кювет. В зеркальце я с некоторым злорадством наблюдал, как разъяренный водитель беспомощно грозил мне вдогонку пудовым кулаком. Водители «КамАЗов», известно, не любят и презирают частный транспорт и при каждом удобном случае над ним куражатся: притирают к обочине, не уступают дорогу и прочее в том же духе. А теперь с похмелья я вроде бы с одним из них невзначай посчитался.

После этого незначительного происшествия в салоне сама собой возникла тема для светской беседы. Армен на заднем сиденье глубокомысленно крякнул, а Татьяна осторожно спросила:

— Евгений Петрович, вы давно ли за рулем?

— Лет двадцать, — успокоил я. — Шесть машин вдребезги расколошматил. Но я везунчик. Только один раз неделю отвалялся в больнице с переломанными ребрами.

— А ваши пассажиры?

— Тут, врать не стану, бывали неприятности. Однажды, помню, вез мамашу с ребенком: подрабатывал на бензин. На скорости нас так шандарахнуло о бетонную сваю, что ей, бедолаге, оторвало голову. Представьте, в буквальном смысле. Это меня насторожило. С тех пор езжу значительно аккуратнее.

— Юморок! — буркнул Армен.

— У вас что же, нервы не в порядке? — посочувствовала Татьяна.

— Нервы у меня как раз стальные.

— В чем же дело?

— Судьба, — лаконично объяснил я. — Одному суждено помереть в постели, а мне, видно, на роду написано, что раздавят, как таракана, на дороге.

На даче я себя почувствовал так, словно завернул навестить умирающего друга. Водил по дому, по саду чужих, скорее всего, хватких людей, пытался подать товар лицом, что-то хмуро балабонил; и от каждого деревца, от каждой грядки, от каждой полочки в доме отлегало на меня родное, затрудненное батюшкино дыхание. Да и сам я именно здесь, как нигде, бывал когда-то молодым, сильным и полным надежд. По кому справлял я нынче тризну этим зловещим предательством? По отцу ли с матерью, по себе ли, дураку?

Если бы не Татьяна, я бы, возможно, разрыдался горючими рыданиями извечного русского несчастливца, обнаружившего на склоне лет, что он и не жил вовсе.

Татьяна отвлекла меня от леденящей хандры. Ее присутствие действовало бодряще. Держала она себя приветливо, но без малейшего намека на вероятную случку. А я как раз с того лихого виража на шоссе больше ни о чем другом и не думал. Ее движения были изумительны: точны, бесстрастны. Во всех ее словах было нечто более значительное, чем их смысл, — в каждом сквозила магия вызывающе женственной природы. Встречаясь с ее голубым, невинным взором, я словно наталкивался на некий хрустальный экран, скрывающий ее сущность. Это тревожило меня. Понимал, что я ей никак не пара. Она не с такими мужиками привыкла спать. Вот невозмутимый, сдержанный Армен, конечно, подходил ей куда больше. Его поддельно интеллигентный, восточный облик был обманчив. Упорный, знающий себе пену самец, с плечами и туловищем борца. Разумеется, при необходимости он в любой момент мог выложить на стол на выбор либо пистолет, либо тысчонку-другую зелененьких. Я уж таких нагляделся в последнее время. Нахрапом они заполнили Москву. В фирме «Примакс», как я понял, он служил то ли делопроизводителем, то ли телохранителем на выезд. От него исходило скромное очарование наемного убийцы. Я бы поостерегся ночевать с ним наедине в закрытом помещении. На Татьяну он поглядывал покровительственно, но явно был при ней в подчиненном положении. Это была по-своему любопытная ситуация, но мне недосуг было в ней копаться. Я хотел, чтобы этот день поскорее закончился, хотел очутиться дома, включить программу новостей, завалиться в постель и под хрустящую таблетку родедорма выдуть на ночь пару-тройку пива.

Осмотр занял у нас около часа, а потом Татьяна предложила перекусить перед обратной дорогой. Армен сходил к машине за своей спортивной сумкой, которая оказалась бездонной. Мы устроились в беседке, где я сотни раз сидел в кругу родных людей и где по стенам тянулась причудливая «византийская» роспись, плод моих собственных неудачных попыток овладеть искусством выжигания по дереву. Но никогда этот стол, незамысловатый, как вся моя прежняя жизнь, не видел такого «престижного» подбора закусок. Десяток консервных банок с яркими американскими и европейскими наклейками вмиг превратили его в роскошный, но немного похабный (учитывая сопутствующую деревенскую атрибутику) натюрморт, в который изысканную краску добавила горка киви, громадная пластиковая бутыль с апельсиновым соком, бутылка «Камю», лаваш и притягательный для детских глаз буро-зеленый колючий ананас. Армен задумчиво и строго орудовал консервным ножом, тоже гуманитарного вида, выполненным под уменьшенный в размерах ятаган янычара. В банках были ветчина, сыр, паштеты и всякая рыбная мелочь, вроде семги в масле. Ко всему этому великолепию, чтобы не прослыть нахлебником, я добавил лучку и укропчику с грядки. У меня аппетита не было, для приличия я сжевал пару ломтиков пресной ветчины, кусочек сыра, зато с удовольствием выдул кружку сока и выкурил предложенную Арменом сигарету «Мальборо».