Игорь Свинаренко - Москва за океаном

• Название: Москва за океаном
• Автор: Игорь Свинаренко
• Жанр: Русская классическая проза

---

С американцем можно обмениваться информацией и вообще мирно сосуществовать, и улыбаться, и помогать друг другу, но настоящее полноценное общение — в русском смысле слова — едва ли получится. Еще можно вот какие параллели провести: лиса и журавель, мужик и медведь, конь и трепетная лань.

Я долго-долго и старательно пытался вникнуть в наши отличия. И вот как я, к примеру, осознал сущность наших там эмигрантов, которые нам в данном случае интересны тем, что они как бы наполовину уже американцы, а раньше были такие же точно, как мы. Вот тут и логично искать разгадку, так?

Я себе нашел такую: они как будто сделали операцию по перемене пола. И вот когда разговариваешь с бывшим нашим, который в Америке уже давно, очень остро это чувствуешь: он еще похож на наших, но уже не наш, пятьдесят на пятьдесят. В чем-то мы еще понимаем друг друга, а в чем-то другом — уже все, он еще и обидеться может, сменивши пол-то: какие ж вы все, мужики, хамы! И еще попой при этом характерно поведет. Ну извини, дорогая, то есть дорогой.

Кто лучше, кто хуже? Наш или их? Это все равно что выяснять, кто лучше мужчина или женщина.

На самом деле эта операция — отрезать лишнее и приделывать черт знает что — нужна только тем, кому неуютно в рамках его теперешнего пола.

Вообще при изучении американской жизни не надо пренебрегать таким удачным учебным материалом, как эмигранты. Они стали чужими, но еще помнят, что нам может быть интересно там, что ценилось в той, прошлой жизни. И им приятно: кто, кроме нас, способен оценить их американские достижения? Никакой американец им не скажет:

— Ну, Вася, ты дал! Такой дом! Такая машина! Кто ж этого ожидал от тебя, оборванца? У тебя же на портвейн никогда не хватало! Ты ж, бывало, по два дня ходил в одной рубашке!

Может быть, они только и могут порадоваться своему успеху в сравнении с нами. В России для этого они надевают костюм за две тысячи, хотя там ходят в джинсах. И со снисходительной улыбкой говорят: "Ну разве "жигули" — это машина? Ну против даже "форда", на котором и то стыдно ездить?" Американцы ведь этого не поймут! Я им не раз пытался объяснить, что такое "жигули-классика". Но они не очень верят, что одни белые люди могут сегодня производить тесную и маломощную машинку — "фиат" шестьдесят седьмого модельного года, а другие его покупать. Сравнение продолжается. Так бывший мужик, который переменил пол, не может хвастаться своей женственностью перед настоящей женщиной — он сможет произвести впечатление только на тех, кто знавал его еще в бытность его (ее) мужиком.

20 лет назад они были как мы.

Через 20 лет мы будем как они?

Так вот эта разница. Сначала может показаться, что она всегда была.

Потом подопрашиваешь старожилов — и оказывается, что исторически ничтожно малый срок назад они жили ну почти как мы. Старожилы называют разные сроки 20, 30, 40, 50 лет назад картина их жизни там была приблизительно такая:

полиция брала наличными;

в армию забирали поголовно, не спрося желания;

детдома ломились от сирот;

негра могли запросто обидеть словом, а то и действием — и ничего;

не всем мальчикам в шестнадцать лет (когда права дают) родители покупали машину, пусть даже и подержанную;

безопасный секс встречался очень редко;

гомосексуалисту могли дать по лицу просто за то, что он такой;

не в каждом доме была посудомоечная машина.

Что их изменило? Какие вещи и события заставили их стать какими-то другими? Вьетнамская война как таковая? Или только ее финал? Нефтяной кризис? Убийство Кеннеди? "Холодная война"? Победа в ней? СПИД? Всеобщая компьютеризация? Или расширяющаяся озоновая дыра? А может, просто должно пройти двести лет с конца последней революции, и оно само собой устаканивается? Или — двадцать лет после окончания последней бесславной войны? Если человек (или страна) все время побеждает, то становится похож(а) на фотомодель: ты просто будь, и тебе заплатят лишь за то, что ты такой(ая). А стоит потерпеть поражение, и как-то быстро выясняется: надо работать, другого выхода нет…

Постороннему наблюдателю может показаться, что они лучше и чище нас. Но в глубине души русские не хуже. Просто они стеснительные, робкие, застенчивые. И сильно из-за этого страдают. Наши стесняются рассказывать про себя хорошее. Зато часто хвастают, наговаривая на себя гадости. Послушать иных, так они грубы и жестоки, и ничем их не пронять, и в транспорте обязательно толкаются, и сосед у них подлец. А присмотришься — они и бабушкам место уступают, и птичку им жалко, если ее сожрала кошка, и тайком даже посылают тете в Саранск денег. Случись же какой далекой принцессе помереть, они будут тайком рыдать!

Может, наши так себя оговаривают для самообороны, чтоб защититься от возможной бытовой агрессии? Или это комплекс неполноценности, оттого что привыкли жить в неволе, я имею в виду отсутствие гражданских свобод? Одно то, что кругом были развешаны издевательские плакаты, изображающие нас полными идиотами, и не смей даже слово сказать…

Впрочем, Карнеги — уже на каждом лотке в Москве, а наше новое поколение не пьет водку — так что наша жизнь меняется со страшной скоростью.

Они тоже грабили нацменов

Ловкость! Вот их черта, которая на меня всегда производила впечатление.

Вот смотрите, как все было. Приплыли они на североамериканский континент, забрали у индейцев все, что у тех было, главным образом, конечно, землю. Потом навезли черных рабов из Африки и заставили работать задаром, как у нас сейчас — шахтеров Кузбасса. И так на ворованной земле да на дармовой рабсиле сколотили первоначальный капитал и построили крепкое государство. И потом только потом! — объявили права человека и иную демократию. Неплохо. А что бы сначала ее объявить? Приплыть к индейцам и демократически попроситься к ним жить, унижаться, вести себя хорошо, выпрашивая вид на жительство, — а скальпы не снимать, нет, и резерваций не строить, никогда, что вы! Может, это одна из причин, почему они нетвердо знают историю, даже свою?

Но, честно говоря, они все-таки из-за этого переживают и сегодня. Ко мне как-то подошел белый американец и говорит:

— Слыхал я, права человека у вас в России ущемляются! Это как же вы так, а?

Я задумался, потому что грубо отвечать не хотелось. И ответил деликатно:

— Я тебе отвечу, но только не прямо сейчас. А чуть позже. Ладно?

— Ладно! А когда?

— А вот когда позже: когда вы отдадите Америку обратно индейцам, заберете у них сколько там вы за нее отдали виски и одеял, сядете на свой "Mayflower" и уплывете обратно в Англию, откуда приплыли. И вот из Англии ты мне позвони, и я тогда перед тобой отчитаюсь за права человека в России. О`кей?

Так вот он согласился и отстал. То есть их это пронимает, совесть есть.

Уехать — это почти умереть

У нас в России — неустроенность и суровый быт, а у них там все удобное и ловкое. Но я вам скажу — стоит умереть, и житейских проблем у вас будет даже меньше, чем у американца. Тут надо разобраться с собой, решить, вы чего хотите — вечного покоя и безопасности или все-таки жизни и приключений? Уехать — это всегда немного умереть. А уехать далеко, улететь за океан, не только сменить язык, но и заполучить все эти дюймы и фаренгейты, эту ночь вместо дня — это уже больше, чем полпути на тот свет. Люди, уезжая туда жить, заканчивают эту жизнь, умирают в ней и начинают другую. Океан что твой Стикс… Когда летишь над ним, томишься в этой металлической трубе, в тесноте среди множества таких же грешных душ, как и сам, делаешь вид, что живешь, пытаешься какие-то журналы читать… Величие процесса тебя от всего этого отвлекает.

Но некоторым еще не надоело жить в этой жизни, они не торопятся помереть тут, чтоб заново рождаться там на старости лет ни с того ни с сего.

Глава 38. Русские и негры — близнецы-братья

Русские очень похожи на американцев (вам про это обязательно кто-то уже говорил). Но только, конечно, не на всех. А на каких же? На тех, которые живут не только в Америке, но и в ряде других стран, где их тоже можно наблюдать…

…Они страшно самобытны и не желают учиться у более успешных соседей, перенимать их полезные привычки. Они полагают, что кто-то обязан о них заботиться, окружать социальной заботой. Там, где они живут, много винных лавок, маленьких и сумрачных. Пара-тройка местных толпится там у прилавков, ожидая, не нальет ли еще кто — добавить. Штукатурка на их домах облупленная, а асфальт на дороге весь в выбоинах. Они любят петь и плясать, и это их искусство благосклонно принимается в разных странах. Национальные их поделки из дерева хорошо раскупаются иностранцами на сувениры. А промтовары они делают такие плохие, что самим тошно. Экономика их держится в основном на добыче полезных ископаемых. Их начальники совершенно замечательно берут взятки… По этому показателю они занимают верхние строчки в мировых рейтингах. Еще эти начальники любят увозить казенные средства в цивилизованные заграницы и там припрятать. Кроме добывающих неплохо развиты у них и некоторые очень вредные производства, которые богатые иностранцы с удовольствием у них размещают. Вообще же они не сильны в производстве, зато охотно берутся что-нибудь распределять. Законы они не очень уважают, предпочитая им свое понятие о справедливости. Отношения с полицией у них вообще как-то не складываются. Никому не придет в голову оставить на ночь новый дорогой автомобиль возле их дома — не угонят, так непременно что-нибудь отвинтят, ну или просто стекло разобьют из "классовых" чувств.