Жорж Сименон - Новые парижские тайны

• Название: Новые парижские тайны
• Автор: Жорж Сименон
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 1988
• ISBN: 5-01-001030-5

В сборник вошла политическая публицистика и эссеистика французского писателя Жоржа Сименона (1903) — итог его более чем полувековой литературной деятельности: неопровержимые свидетельские показания о гнете и варварстве агрессоров-колонизаторов («Час негра»), о коррупции правительственной верхушки буржуазного государства, о социальном неравенстве, нищете, безработице и преступности в капиталистическом мире («Дежурная полицейская часть, или Новые парижские тайны»). Все вошедшие в сборник материалы на русском языке публикуются впервые. Выпуск книги приурочен к 85-летию со дня рождения писателя.

---

Не помню, кто до меня написал, что, собираясь строить дом, француз сперва возводит ограду, утыканную сверху битым стеклом; англичанин обсаживает участок живой изгородью, американец же начинает с того, что сажает траву для будущего газона. Так оно и есть. Даже в городах каждый дом окружен газонами, и ничего, кроме газонов, не отделяет его от соседей и от тротуара, так что улица напоминает парк. Это впечатление усиливается еще и тем, что сами дома похожи скорей на игрушки, чем на обычное жилье.

Дома здесь деревянные, выкрашены в белый цвет, с красными, зелеными или синими крышами. Все новенькое, как будто только что из магазина или, вернее, со страниц каталога. Перед домом веранда. На веранде — кресла-качалки: когда со всеми заботами дня покончено, хозяева дома добросовестно качаются в этих креслах. Все, кроме того члена семьи, на чьем попечении находится газон — это могут быть сын или дочь, отец или мать. Потому что по изумительной зелени газона каждый вечер нужно пройтись косилкой.

Нигде я не видел столько деревьев. Они везде. Они роскошны. Повторяю, города — сущие парки, за исключением главной улицы, которая в каждом городе одна и та же, и магазины одни и те же. Магазины одинаковы, потому что принадлежат к одной и той же «сети», как тут говорят; поэтому и в штате Мэн, и во Флориде витрины повторяются. По обе стороны улицы тесными рядами припаркованы машины.

Останавливаемся в одном из этих прелестных городков, чтобы позавтракать, и, как истые европейцы, ищем ресторан. И совершаем ошибку: американцы охотнее остановятся где-нибудь по дороге перед киоском, где продают hot-dogs (горячие сосиски) и спагетти с подливкой. Они даже не выходят из машины. Автомобили у них превратились в живые организмы со своей анатомией. Услышав гудок, официант выносит поднос, который крепится к дверце машины; на подносе еда, которую можно проглотить в три-четыре минуты и запить стаканом холодной воды.

Ресторан? Разумеется, везде есть гостиницы, причем также одинаковые. Две огромные витрины, в каждой выставка ног. Дело в том, что по ту сторону стекла аккуратным рядом выстроены кресла-качалки, слева от каждой — плевательница, справа — пепельница.

Считается, что в гостиницах этих городков можно снять номер, но мне это не удалось ни разу, поскольку заказы на них принимаются за несколько недель. Еду подают только счастливчикам, остановившимся в данной гостинице.

Итак, мы все же находим заведение, заменяющее ресторан, — потом они будут попадаться нам во все время путешествия. Вытянутый в длину зал. Стойка из какого-то синтетического материала, который является имитацией чего-то другого; вдоль стойки высокие табуреты; отделенные перегородками столики, у каждого по две банкетки; официантки, как правило, приветливы и первым делом приносят вам, как здесь принято, стакан холодной воды.

Что до прочего — о доброкачественности еды можете не беспокоиться. Все чисто. Все, безусловно, полезно. Рыба и мясо на вкус совершенно одинаковы; к ним подадут неизменную горку овощей неестественного цвета, словно на фотографиях в журналах; этот красный, этот желтый существуют только на фотопленке «техниколор». Бутылочка с майонезом. Бутылочки с соусами. Все порционно. В вашей тарелке содержится полный рацион, который обеспечит вам количество калорий и витаминов, достаточное для нормальной жизнедеятельности.

Обед без мясного обойдется вам в шестьдесят центов и в сто пятьдесят франков, если был бифштекс — небольшой, хорошо прожаренный и довольно жирный.

Теперь с вашего разрешения признаюсь вам, что, уезжая, со стыдом вспоминал уборные в маленьких французских городах, особенно южных. Но в стране, где хлеб и вообще всю еду продают в целлофановый упаковке, думалось мне, и все остальное будет на уровне. Увы, нет, уборные ресторанов и баров, как правило, грязней и содержатся хуже, чем у нас. Вода не сливается, стены покрыты надписями. А ресторанные столики с нижней стороны облеплены шариками жевательной резинки: посетители прилепили ее, придя в ресторан, а уходя, побрезговали забрать. Моего сына это приводит в отчаяние.

— Не надо туда идти! Там будет чуингам! Прежде чем приняться за еду, он придирчиво заглядывает под стол. Он радуется, узнав, что через несколько дней нам предстоит обедать в большом отеле, где не будет этих липких наростов.

Остается в конце каждого перегона найти ночлег. Как я уже говорил, гостиницы неизменно полны. Зато на домах и фермах вдоль дороги очень часто можно заметить вывеску «Tourist-rooms», что означает, вне всякого сомнения, комнаты для туристов.

В домах просторно, чисто. Все удобства. На неизменном газоне, зеленом и аккуратно подстриженном, два или три автомобиля. Куда бы вы ни приехали, везде машины стоят прямо под открытым небом, поскольку владельцы не дают себе труда завести их в гараж; впрочем, место в гараже стоит не меньше доллара.

Вы звоните. Заполняете карточку. Это прежде всего. Потом платите. После чего хозяйка, часто прирабатывающая сдачей комнат фермерша, одетая в веселенькое платье в разводах, провожает вас в очаровательную комнатку. Вы у себя дома. Вам не предложат никаких услуг. Бесполезно просить чашку кофе или звонить несуществующей горничной. Вы предоставлены сами себе. Уезжайте, когда пожелаете. Отправляйтесь подкрепиться, куда вам заблагорассудится. Что до завтрака в постель — сама эта мысль показалась бы здесь чудовищной.

Зато имеется отличная ванная, чистая уборная, холодная и горячая вода, превосходные матрацы. В хлеву есть коровы, а возможно, и свиньи, но вы их не увидите и не почувствуете ни малейшего запаха: на здешних фермах совсем не пахнет фермой, вы не заметите навоза, и вообще, внутри эта ферма похожа на дома наших весьма преуспевающих буржуа. А в гараже одна или две машины.

В двух шагах от медведей; батраки, которые водят самолеты

Половина десятого утра. Мотор гудит. Вторя ему, мурлычет радио. Веселый дружелюбный голос обращается по очереди к множеству людей, у которых сегодня день рождения, шлет им шутливые поздравления от имени родных и друзей; затем звучат любимые песенки именинников. Это передача «Happy Birthday» («С днем рождения»); слыша ее, представляешь себе очаровательный городок, где все друг друга знают и зовут по имени, как это принято почти повсюду в Соединенных Штатах. Потом начинается первый мыльный роман.

Мыльные романы — это, так сказать, основа американского радиовещания. В день их передают пять или шесть — кстати, то же самое и в Канаде, где они пользуются не меньшим успехом. Эти передачи оплачиваются пятью или шестью крупными мыловаренными фирмами, ожесточенно конкурирующими между собой. А поскольку обращены они к женщинам, то предлагают своим слушательницам радиороманы, разительно напоминающие старую добрую мелодраму XIX века.

Различие, однако, состоит в том, что мыльные романы продолжаются годами. Один из них, «Человек и его грех», который передает Канада, насчитывает уже около двух тысяч выпусков, и это еще не предел.

Слушаю «Стеллу Даллас» — в Штатах эта вещь пользуется огромным успехом: некая женщина сбилась с пути праведного, у нее дочь, ради которой она идет на любые жертвы, отдает девочку отцу, украдкой присутствует на ее богатой свадьбе… Как видите, Ксавье де Монтепен[42] наплодил потомство по ту сторону Атлантики.

Заправка. Протирка стекол. Едем дальше. И внезапно мне приходит в голову, что, не будь эти домики деревянными, и будь указатели, предупреждающие о крутых поворотах, не желтыми, а белыми, и красуйся на них вместо слова «curve» (крутой поворот) привычная французским водителям загогулина, и будь дорога обсажена с обеих сторон платанами…

Глупости, сам понимаю. Но мне хотелось бы объяснить, почему, несмотря на все отличия, я почти не чувствую себя на чужбине или чувствую куда меньше, чем на дорогах Голландии, Венгрии или Испании.

Так же, как у нас, здесь через каждые пять миль попадается деревня, через каждые пятьдесят миль — городок; в любой деревне одна или несколько церквей, чаще несколько, потому что жители исповедуют разные религии. А если церковь одна, ею пользуются по очереди служители разных культов. Здесь есть картофельные поля, пастбища с коровами, леса, холмы, словом, пейзаж вполне напоминает, скажем, местность где-нибудь в долине реки Крез, с той только разницей, что на протяжении сотен миль он ничуть не меняется.

Но тут я вдруг вспоминаю, как два месяца тому назад летел на самолете над Канадой и штатом Мэн, и мне начинает казаться, что я сплю и вижу сон. И впрямь, насколько по-другому выглядело все это сверху! До самого горизонта сплошь леса, ни шоссе, ни проселков — и озера, сотни озер, разбросанных среди гор и холмов.

И только несколько полос распаханной земли, несколько крыш, несколько белых домиков, рассеянных вдоль двух или трех светлых ниточек, какими сверху кажутся шоссейные дороги, такие же, как эта, по которой я теперь еду.