Ирина Боур - Слёзы Рублёвки

• Название: Слёзы Рублёвки
• Автор: Ирина Боур
• Жанр: Детектив

В основе книги — семейная драма нынешнего времени. Драма, в общем, хороших и симпатичных людей. Муж, увлечённый бизнесом, все меньше находит времени для семьи. Жена, свободная от бытовых забот, ведёт жизнь светскую. Интересы супругов незаметно, но неотвратимо расходятся, жизни их становятся всё более и более отдельными… а вокруг богатого бизнесмена крутятся другие женщины. С одной из которых у него и закручивается новый роман. Правда, герой не знает, что его любовница работает на тех, кто хочет уничтожить его бизнес. И растоптать его семью… Эта драма развивается на фоне проблем, с которыми нераздельно связан бизнес, и интриг, которые неизбежны в месте компактного проживания российских богачей. А место это называется "Рублёвка" — прославившийся на весь мир русский "заповедник для богатых". Здесь есть всё: и ссоры претенциозных дам, и принимающая бандитские формы борьба за бизнес, и психологические срывы, и ревность, и сексуальные излишества, и даже увлечение сатанизмом. И всё только усугубляется чувствами пресыщенности, вседозволенности, эгоизма. И… страхами. Словом, роман затрагивает весь пласт человеческих отношений нынешней эпохи — от семейных трагедий до проблем большого бизнеса и политических игр. И эти отношения раскрываются и препарируются под внимательным взглядом практикующего психотерапевта, чьими клиентами являются жители знаменитой Рублёвки. Который обладает сверхчувственными возможностями и нередко пытается с их помощью ставить себе на службу возможности так называемой Информационной Вселенной. Но главное — в этой книге есть тема большого человеческого преодоления. Преодоления себя, прежде всего. Преодоления враждебных интриг. Преодоления того, что мешает возродиться прежней любви.

---

— Не более, чем любая жизнь, — ответил я. — Например, жизнь вашего ребёнка.

— При чём тут ребёнок? — недовольно буркнул Серебряков. — По ребёнку мы как-нибудь сами договоримся…

— Конечно, — согласился я. — Только оба варианта — убийственны. Ваш сын будет расти либо без матери… — я сделал паузу, — либо с чужим отцом.

Удар был нанесен метко. 'Чужой отец' — это очень болезненное понятие для мужчины. Если, конечно, на месте семьи ещё не пепелище. Засыпанное, как Карфаген, солью ненависти. Пусть нечто треснувшее, но всё же пока стоящее.

Серебряков молчал, явно перекатывая услышанное в мозгу. Если принимать то, что Анастасия о нём рассказывала, он до окончательного разрыва не дошёл. Просто не по его это характеру. Подумаешь, увлечение посторонней женщиной. Сперва мимолётное и необязательное. Затем переросшее в нечто большее. Но всё же не равноценное отношениям с женой…

Скорее всего, он просто не занимался ещё этим вопросом всерьёз. Если бы не тот случайный звонок жены на московскую квартиру, он, возможно, ещё какое-то время плыл по воле обстоятельств…

Серебрякова просто случайно выбросило на берег в неуютной ситуации.

Кто ему эта посторонняя женщина? Любит ли он её? Или просто — вот так оказался во власти обстоятельств, а теперь собственный характер не позволяет ему отступить?

Это надо выяснить, Ибо отступить можно всегда. Не всегда нужно, это верно. Но стоит время от времени подержать в голове мысль о том, что в своё время Кутузов сдал Москву Наполеону. И где был через три месяца после этого Наполеон и где — Кутузов? Кто кого гнал по морозу и снегу?

На войне иногда бывает так, что умереть на своём месте, но не отступить — и есть высшее требование стратегии. Но именно там куда чаще возникает противоположная ситуация: именно стратегическая необходимость отступить, дабы, потеряв что-то тактически, выиграть битву или войну в целом.

А уж в мирной, тем более семейной жизни именно уступка чаще всего и становится стратегической победой. Не для того или иного супруга, а для семьи же.

У моих нынешних подопечных дела были хоть и плохи, но до сожжения Москвы дело пока не дошло. Если продолжить ту же аналогию, не было ещё даже Бородинской битвы. 'Наполеон', хотя и нарушил границу, но не прощаемых разрушений ещё не нанёс. И если согласится на возврат домой и небольшую контрибуцию, то противоположная сторона готова будет его простить.

По крайней мере, уже готова, раз заставила Виктора обратиться к мне.

Теперь самое главное — убедить Серебрякова в необходимости отступления. Но так, чтобы не затронуть его гордости и чувства собственного достоинства. Сделать так, чтоб в душе он своё отступление принимал за наступление, за победу. Или, на худой конец, за отступление почётное, 'со знамёнами и оружием'.

И в этом могла помочь только мысль о Серебрякове-младшем. Который, едва начав жизнь, уже вмешался в расклад психологических векторов двух моих сложных клиентов.

— В общем, — сторожко снова начал Серебряков. — Анастасия тут передавала ваше приглашение подойти побеседовать. Я, правда, как уже сказал, не вижу в этом большого смысла. Но и её лишний раз расстраивать не хочу…

Ну вот, начало уже внушает надежду. Не хочет расстраивать — значит, жена всё ещё значит достаточно много.

То, что такой человек, как Серебряков, в такой ситуации, как у Серебрякова, уже идёт навстречу жене, — замечательный признак. Это показывает, что мосты не сожжены. Это означает, что ни она сама, ни её душевное здоровье, ни — прежде всего — её мнение о нём ему не безразличны. И значит, есть материал, из которого можно снова сшивать надорванную ткань семьи.

Поэтому я молчал. Вынуждая его ещё дальше заходить в глубину, где не будет уже спасительного берега с возможностью сказать: 'А, теперь уж всё равно! Отступать всё равно некуда!' Ибо как раз вот эта невозможность — или внушённая самому себе невозможность — отступить и является чаще всего именно спасительным берегом для таких вот мужчин, как Серебряков. Которые не умеют и не желают каяться за свои ошибки. А прячутся за формулу князя Святослава: 'Уже нам некамо ся дети, волею и неволею стати противу…' Мёртвые сраму не имут!

А ты нам не нужен мёртвый! Ты нам нужен живой и, по возможности, возвращённый в то состояние, в котором пребывал, когда ухаживал за женой. Когда влюблял её в себя. Когда женился на ней и был с нею счастлив.

Впрочем, эти построения страдали одним недостатком. Они базировались всего лишь на информации и оценках Анастасии. А она может и заблуждаться. Как в силу пристрастности, так и просто потому, что сознание не желает смириться с потерей. И все явления интерпретирует так, чтобы подпитывать сохраняющуюся надежду.

Впрочем, это выяснится сейчас же — готов ли её муж хотя бы теоретически сохранить семью, или путь назад он предпочтёт отрезать.

Так что я молчал.

— …Словом, я готов подойти, выслушать, что вы предлагаете. Вот только… — Серебряков замялся. — Я бы не хотел сейчас увидеться с Настей. Знаете, эти разборки, упрёки… не хочу. Что сделано, то сделано, вопрос закрыт.

О, господи, снова! Но я молчал. Он должен сам все сказать до конца. Он-то не понимает, что этой просьбой насчет жены сам открывает ворота крепости!

— В общем… — снова это 'в общем', отражающее замешательство. — Давайте поговорим без неё, наедине, так сказать. А дальше уже я буду делать выводы.

Это он фактически прибегает к моей помощи. Ещё шажочек в нужном направлении!

— Конечно, — говорю я понимающе. — Вполне понятное желание на этом этапе. Собственно, — тут и мне надо ему немного уступить, — я сам хотел вам предложить такой вариант. Вы правы, сначала надо многое обсудить наедине. А дальше посмотрим…

* * *

Серебряков вошёл после короткого стука в дверь. Улыбнулся белозубо, но явно искусственно. Как некоему необходимому, но потенциально опасному партнёру по переговорам.

Я поднялся из-за стола, прошёл ему навстречу, протягивая руку.

Рукопожатие его было хорошим — в меру крепким, надёжным, сухим. Глаза, однако, выдавали неуверенность. Они лишь кратко задержались на моём лице, затем быстро обежали — просканировали, можно сказать, — помещение, остановившись на кресле для посетителей.

— А где же топчан? — спросил Виктор.

Я сделал вид, что не понимаю.

После американских фильмов все убеждены, что сеанс у психотерапевта должен непременно включать возлежание на кушетке. Подле которой сидит врач и с задумчивым видом что-то записывает в блокнотике, время от времени осведомляясь: 'И что вы при этом чувствуете?'

На самом деле всё и так, и не так. Особенно в нашей стране.

Кушетка, конечно, хороша. Но куда лучше — пара мягких кресел и журнальный столик между ними.

* * *

— Понимаете, Виктор, вы до сих пор рассматриваете женщину, как игрушку, — говорю я. — У вас внутри сидит убеждённость в её человеческой ненастоящести. Она для вас — некий предмет. Более или менее ценный, более или менее привычный, нужный, или ненужный, но предмет.

Возражений нет.

Я продолжаю:

— В нас, мужчинах, мощно бурлит инстинкт размножения. Он заставляет гормоны химически обрабатывать наш мозг так, чтобы тот воспринимал существо противоположного пола как нечто желанное. Грубо говоря, мы видим в женщине самку. И это — превалирует в нашем сознании и подсознании. Особенно, если женщина — красивая самка. И особенно, если она ведёт себя, как красивая самка.

Он наклоняет голову. 'Пожалуй'.

— Вот смотрите, — веду я дальше. — Откуда берутся все эти многочисленные модели, спортсменки, студентки, комсомолки и красавицы, что вьются вокруг богатых людей и нередко удачно женят их на себе?

— Один такой пример я знаю, — роняет Серебряков.

— Да, но таких примеров — сотни, а в истории человеческой — ой как много! — отвечаю я. — А берутся все эти искательницы всё из тех же инстинктов. Им тоже надо продолжить свой род. А с кем это сделать надежнее всего? С самцом, который — а - выделился из стаи вверх, а не вниз и — бэ — приобрёл при этом достаточно сил и влияния, чтобы обеспечить и защитить свою самку и её потомство. Когда-то главным фактором для этого была сила и умение владеть дубинкой. Теперь это — деньги.

И что, эти девушки, замечательные по-своему, слетаются, скажем, на вечеринки в Жуковке, чтобы продемонстрировать свою человеческую идентичность? Мозги, характер, образование, социальную адаптированность? Да нет же! Они включают из всего набора только одну, но необоримую свою ипостась. Ипостась соблазнительной самки, готовой понести от тебя, именно от тебя! — здоровое потомство.

И те, кому удается вот так сначала пристроиться к миллионеру, прибиться к нему, а в некоторых случаях и стать его официальной женой… те побеждают не как люди… не как человеки. А как самки.