Гюнтер Фляйшман - По колено в крови. Откровения эсэсовца

• Название: По колено в крови. Откровения эсэсовца
• Автор: Гюнтер Фляйшман
• Издательство: ООО «Яуза-пресс»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9955-0066-7

«Meine Ehre Heist Treue» («Моя честь зовется верностью») — эта надпись украшала пряжки поясных ремней солдат войск СС. Такой ремень носил и автор данной книги, Funker (радист) 5-й дивизии СС «Викинг», одной из самых боевых и заслуженных частей Третьего Рейха. Сформированная накануне Великой Отечественной войны, эта дивизия вторглась в СССР в составе группы армий «Юг», воевала под Тернополем и Житомиром, в 1942 году дошла до Грозного, а в начале 44-го чудом вырвалась из Черкасского котла, потеряв при этом больше половины личного состава.

Самому Гюнтеру Фляйшману «повезло» получить тяжелое ранение еще в Грозном, что спасло его от боев на уничтожение 1943 года и бесславной гибели в окружении. Лишь тогда он наконец осознал, что те, кто развязал захватническую войну против СССР, бросив германскую молодежь в беспощадную бойню Восточного фронта, не имеют чести и не заслуживают верности.

Эта пронзительная книга — жестокий и правдивый рассказ об ужасах войны и погибших Kriegskameraden (боевых товарищах), о кровавых боях и тяжелых потерях, о собственных заблуждениях и запоздалом прозрении, о кошмарной жизни и чудовищной смерти на Восточном фронте.

---

Когда мы добрались до позиций Дитца, издали доносились разрывы снарядов и трескотня автоматов. Дитц как раз инструктировал группу человек в 30 и жестом велел нам тоже послушать. Оберштурмфюрер прямо на земле изобразил подобие карты местности, ориентирами на ней служили камешки и куски кирпича. Упомянутый Кюндером химический завод располагался примерно в 12—15 кварталах к северо-востоку. На его высотных сооружениях — хранилищах и башнях — засели русские снайперы, державшие под обстрелом все важные перекрестки, а также расположенный за территорией завода мост. Нам была поставлена задача обследовать территорию и осуществлять корректировку артогня наших артиллеристов, обстреливавших башни и хранилища. Поскольку заводские сооружения были изготовлены из прочного железобетона, обергруппенфюрер Штайнер планировал использовать их в ходе дальнейших операций. Мы должны были сориентировать наших артиллеристов так, чтобы они били без промашки в упомянутые сооружения, но по возможности не вызывая серьезных разрушений. 8-му саперному взводу предстояло отправиться вместе с нами. Мне и радисту из 7-го батальона было приказано расположиться по обе стороны подходов к заводу и передавать сведения в SSTB и артиллерийские батареи.

Мы выдвинулись вперед вместе с другим саперным взводом и 30 солдатами. Всего нас было человек 45—50, я вел свое подразделение ближе к хвосту колонны. По мере углубления в город все громче звучала стрельба и разрывы ручных гранат. Потом колонне преградила путь очередь из пулемета, мы вынуждены были залечь — русские явно не желали пускать нас дальше в город.

Огонь перенесли на восток и запад, и я продолжал вести взвод к южной стене углового здания. Часть наших бойцов залегли в центре перекрестка, другие перебегали через непростреливаемую зону к северному углу и к распо-лагавшимся там разрушенным ресторану и магазину одежды. Разрывы выпущенных русскими из гранатомета зарядов заставили наших солдат действовать проворнее. Небольшую группу враг отрезал пулеметным огнем от остальных. Мы видели, как наши товарищи с риском для жизни оттаскивали раненых в помещение магазина одежды и ресторана.

— Радист! Радист!

Голос доносился с противоположной стороны улицы. Я ждал, что отзовется радист 8-го взвода, но тот не отозвался. Я понимал, что потребовалась моя помощь — необходимо было сообщить нашим артиллеристам, чтобы те огнем подавили пулеметные гнезда русских. Но для этого нужно было перебежать непростреливаемую зону — именно там находился звавший меня.

— Сейчас бросимся вперед. Приготовиться! Пошли! — скомандовал я.

Дальке, Крендл, Фендт и Пфингстаг бежали впереди меня, а Алум, Фляйшер, Абендрот и Тромлер прикрывали меня сзади. Выбежав на перекресток, мы оказались под огнем противника, пули со свистом рикошетили от мостовой. И тут будто внутренний голос заставил меня повернуть голову направо. Я увидел русского солдата, тоже стоявшего на мостовой. Он не спеша прицеливался в нас. И я словно в замедленной съемке увидел вспышку у ствола его винтовки. Я молился, чтобы все наши успели перебежать, и тут почувствовал, как острой болью полоснуло меня по животу. Я шагнул вперед раз, шагнул второй, и тут же ноги у меня подкосились, и я упал. Несколько секунд спустя я сообразил, что, поджав ноги, лежу навзничь, опершись на висевший на спине «Петрике». От резкой боли в животе я вскрикнул.

Троммлер, тот самый мостостроитель, рискуя собой, стал пытаться поднять меня на ноги. Откуда-то возник Крендл, и теперь уже оба изо всех сил старались поставить меня. Однако чем больше усилий они прилагали, тем сильнее я вопил от боли. Наконец оба, исчерпав терпение и силы, подхватили меня под мышки и потащили к ресторану. Крендл звал врача, санитаров, а я в благоговейном ужасе созерцал лужу крови под собой.

Боль становилась нестерпимой, но крики лишь усугубляли ее. Ощутив непривычное давление в области живота, я пару раз отхаркнул кровь.

— Черт! — воскликнул Крендл. — Это уже не шутки! Твои дела плохи, вот что!

Поглядев на остальных солдат, он заорал во весь голос:

—...вашу мать, где все-таки врач?!

Кто-то, позабыв об осторожности, стаскивал «Петрике» у меня со спины. Один солдат СС передал куда-то наши ко-ординаты, и считаные минуты спустя наша батарея 10,2-см орудий стала обрабатывать расположенные восточнее позиции Советов. Крендл смотрел на меня с таким выражением лица, которого я за все время нашего знакомства еще ни видел.

— Кагер, прошу меня, не умирай! О боже! Прошу тебя, умоляю — не умирай!

Залпы советской артиллерии смешались с нашими, чей-то снаряд разорвался рядом с рестораном. Тут же в зал втащили нескольких раненых. Из рации до меня донесся голос Кюндера. Гауптштурмфюрер потребовал сообщить, кто вызвал артиллерийскую батарею и где находится радист 2-го взвода.

— Он тяжело ранен, — ответил ему по «Петриксу» тот же солдат, который связывался с артиллеристами. — У нас здесь как минимум с десяток раненых и пятеро убитых, гауптштурмфюрер.

— Не о них речь, — рявкнул Кюндер в ответ. — Я распоряжусь, чтобы санитарная рота прибыла к вам. А ваша задача — немедленно отправляться к химическому заводу.

Бойцы нашего взвода смущенно посмотрели на меня. Я понимал, что им не хотелось бросать меня здесь, но обершарфюрер повторил приказ Кюндера. Мой взвод вынужден был подчиниться ему и оставить меня здесь вместе с остальными ранеными.

— Ты не волнуйся, — уверял меня Крендл. — Санитарная рота в двух шагах отсюда. Они сейчас будут.

Бойцы взвода стояли, не сводя с меня глаз, пока обершарфюрер не приказал отправляться. Бой смещался, это я определил по шуму битвы — выстрелам, пулеметным очередям и разрывам снарядов и гранат — лежа на полу ресторана вместе с еще тремя тяжело раненными и четырьмя убитыми.

Кое-как я переполз в угол помещения и улегся под массивным дубовым столом, чем напомнил себе собаку, приготовившуюся околеть. И хотя я убедил себя, что вот-вот явится кто-нибудь из санитарной роты, верилось в это с трудом. Я слишком хорошо знал Кюндера — вряд ли он станет проявлять заботу о каких-то там рядовых, это никак не входило в его приоритеты. Время от времени мышцы живота сокращались, мне было трудно дышать, трудно было позвать на помощь — боль от этого только усиливалась. Один из раненых выл от боли, лежавший рядом его товарищ умолял его замолчать. Остальные раненые тряслись будто в лихорадке.

Я лежал на правом боку, прижав рану от пули к полу. Так меньше ощущалась боль. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой — тут же начинались схваткообразные боли. Рана по-прежнему кровоточила.

Иногда на меня накатывали приступы необъяснимой и полнейшей эйфории, тогда мне казалось, что я нахожусь не в ресторане, а дома, в гостиной моих родителей в Магдебурге. На уровне сознания я понимал, что это галлюцинации, но не предпринял никаких попыток избавиться от них. Мне даже нравилось мое нынешнее состояние, хотя я понимал, что умираю. Боль ощущалась на фоне эйфории, или наоборот, и на мгновения мне казалось, что мой дух стоял рядом, созерцая лежавшее под столом мое тело. Я видел себя словно со стороны, глазами другого. Но треск пулеметной очереди и одиночные выстрелы вырвали меня из полузабытья. Снова была боль, снова я лежал на полу под столом.

Миновали часы, но никто из санитарной роты так и не появился. До меня донесся гул двигателей, потом голоса. Говорили по-русски. Через окно ресторана я увидел, как проехал неприятельский бронетранспортер, за которым следовали пехотинцы. Я едва успел пригнуться, когда несколько русских солдат вошли в помещение и острастки ради выпустили пару очередей из автомата над нашими головами. Когда наступающий неприятель удалился, и все стихло, я решился выглянуть из своего убежища. Русские палили не целясь, поэтому никто из моих раненых товарищей не пострадал.

Я снова улегся. Помню, что периодически впадал в забытье, потом снова приходил в себя. Будто во сне до меня стали доходить голоса, и я понял, что санитарная рота наконец решила побеспокоиться о нас. Но, очнувшись, я пришел в ужас: говорили по-русски:

— Они не мертвые? — спросил кто-то.

Двое русских склонились над телами наших погибших солдат. Его товарищ ответил что-то, я так и не понял, что именно. Тут послышался характерный металлический щелчок, его ни с чем не спутаешь — русские примкнули штыки винтовок. Потом я услышал, как штыки входят в живую плоть. Один из наших раненых вскрикнул, и русских, казалось, еще больше распалила его реакция. Один удар штыком, еще один... Я сбился со счета. Другой наш солдат СС выкрикнул, что, мол, сдаюсь, но русские, будто не слыша, прикончили штыками и его.

Я помнил, что, когда меня тащили, за мной протянулась кровавая полоса. И уже ждал, что оба вот-вот доберутся и до меня. Но тут снаружи прозвучал голос. Насколько я мог понять по обрывкам фраз, русских звали выйти наружу. Я услышал, как они второпях стали откидывать штыки и выскочили из помещения. Когда их шаги стихли, и я кое-как смог приподняться на локте, взору моему предстал ужас в чистом виде — изувеченные ударами штыков тела моих товарищей. Подобное не всякий раз и на скотобойне увидишь.