Кэролин Харт - Письмо из дома

• Название: Письмо из дома
• Автор: Кэролин Харт
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09805-4

1944 год. Мужчины воюют в Европе, женщины строят самолеты, а тринадцатилетнюю Гретхен Гилман война приводит на работу в редакцию местной газеты. В придавленном летней жарой крохотном оклахомском городке произошло убийство. Все знают виновника зловещих событий, взбудораживших округу, но девочке приходится видеть и слышать то, что совсем не предназначено для детских ушей и глаз.

Детективный сюжет и мастерски выписанные психологические подробности, этнографически точные детали жизни провинциального города — все это держит читателя в напряжении до последних страниц, где раскрывается тайна давнего убийства… Или нескольких.

Классический детектив Кэролин Харт «Письмо из дома» — впервые на русском языке.

---

До редакции Гретхен добралась вскоре после пяти. Все куда-то ушли; мистер Деннис, наверно, в типографию, чтобы проверить, как пакуют газеты для разносчиков. Гретхен быстро навела порядок на столе, просмотрела записи для завтрашних статей — пропавшее пугало, дата продажи моста, — а теперь пора бежать в кафе. Рабочие бриджи остались там. Надо быстро переодеться — и за работу. Бабушка вначале говорила, что хватит с Гретхен целого дня работы в «Газетт», но девочка-то знала, как уставала бабушка. Поэтому ее день начинался и заканчивался в кафе. В пять утра они уже были на месте, чтобы открыться в шесть. В «Газетт» Гретхен отправлялась к восьми, поэтому у нее было время на то, чтобы шлепать куски бекона на огромные сковородки и подбрасывать яичницы на гриле. Водители грузовиков, выезжая на 66-ю федеральную, останавливались у них позавтракать: тут подавали рагу, блины и овсяные лепешки, а иногда и яичницу с беконом. Они сами пекли хлеб, обычный и злаковый, и булочки тоже. Вернувшись из редакции, Гретхен все так же занималась уборкой. Иногда, если кончались продукты, бабушка закрывала кафе и уходила домой пораньше, но в любом случае не позже пяти. Работы всегда хватало. Миссис Перкинс иногда справлялась с посудой, но Гретхен приходилось еще и скрести столы, мыть пол и выносить мусор, а иногда и разгружать продукты. Из лавки в Талсе мясо — если оно у них было — доставляли дважды в неделю. При хорошем раскладе она поспеет домой к шести. Бабушка к тому времени немного отдохнет и приготовит ужин. Гретхен особенно любила макароны с сыром и арбуз.

Мусор догорал на заднем дворе кафе, а красный шар солнца скатился на запад. Даже у тощих кривых деревьев выросли длинные тени. Гретхен поворошила пепел, проверяя, не осталось ли искр. Еще только июнь, а весь округ высох, как трут. На шоссе громыхали машины и грузовики. Бензин нормировался, но из-за военной техники движение стало оживленней.

Гретхен все поглядывала в сторону Арчер-стрит. Посыпанная гравием улочка вилась верх и вниз, следуя тонким контурам холмистой местности. Окна во всех домиках были подняты, входные двери открыты, приглашая хотя бы легкий ветерок. Но дома раскалились, и вентиляторы не помогали. Бабушка говорила, что в жару люди быстро сходят с ума: летом с ума сходят, а зимой хандрят.

В последний раз поворошив пепел, Гретхен вскочила на велосипед. Она ехала медленно из-за жары и не обращала внимания, что пот тек по лицу. В голове рефреном пелось: Г. Г. Гилман. Она чуть было не проехала дом Татумов, так что пришлось резко затормозить.

Крышка серебристого почтового ящика на столбе у подъездной дорожки висела криво. Со второго «т» отвалилась краска: «Та ум». Газон зарос сорняками, из травы торчали пушистые головы одуванчиков. У Татумов имелось парадное крыльцо, а в бабушкином доме к двери вели три бетонные ступеньки. Но бабушка-то их подметала и поливала каждый день. По обе стороны крыльца беспорядочно росли розы. Деревянные ступеньки расшатались, а одна планка совсем сломалась. Воздух в этом доме всегда был спертым, с крыши отваливались куски черепицы, белая краска отслаивалась и шелушилась.

Гретхен соскочила с велосипеда, прислонила его к стойке. Прикрыла глаза от красных лучей солнца. Дом выглядел как всегда, и ничуть не изменился. Может, миссис Моррисон оказалась права, и мистер Деннис ничего не напишет о звонке в полицию сегодня днем. Но постучать и проверить, дома ли Барб, вовсе не помешает. Девочка быстро подошла к крыльцу. Входная дверь была распахнута настежь, открывая темную гостиную. На зачехленном диване валялись журналы, початая коробка крекеров из непросеянной муки примостилась на журнальном столике рядом с пустой бутылкой из-под колы. Наполненная пепельница стояла возле полудюжины бутылочек с лаком для ногтей и пачки салфеток. Дополняли обстановку овальный плетеный ковер и два кресла, обтянутые блестящим желтым ситцем. Несмотря на беспорядок, комната сияла светом и жизнью, — их создавали висевшие на стенах картины без рам.

Гретхен постучала в дверь. Стук растворился в тишине дома, словно лягушка, прыгнувшая в пруд. Раздался звук шагов. Через гостиную торопливо шла Фей Татум. Фей всегда двигалась быстро. Увидев Гретхен, она остановилась на полдороге. Ее узкое лицо казалось твердым, как мрамор. Светлые волосы спадали на лицо, одна золотистая прядь свободно вилась у щеки. Глаза теплились, словно затухающий костер. Уголки малиновых губ опустились. В одной руке она держала кастрюлю, в другой — крышку. Поверх хлопковой футболки и шортов болтался фартук. По бокам свисали незавязанные тесемки. Что-то поразило Гретхен в том, как висел на ней этот фартук. И эти голые ноги. Никто не вышел бы из дома в таком виде. Как-то это было нехорошо. Большинство женщин ее возраста и дома не стали бы носить шорты, только если собирались на пикник в жаркий летний день. Но миссис Татум — художница, а у художников все по-другому. Прошлым летом Гретхен пришла навестить Барб, а они с матерью сидели на диване в трусах и лифчиках и расхохотались, увидев выражение ее лица. Утро было в разгаре, а они сказали, что одеваться слишком жарко, да и зачем, когда человеческое тело так прекрасно. Гретхен знала, что у бабушки глаза бы на лоб вылезли, расскажи она ей про такое. Сегодня опять было жарко.

— Привет, Гретхен, — миссис Татум хлопнула крышкой по кастрюле, — Барб нет дома.

Она была раздражена. И расстроена. Ее губы задрожали и плотно сжались.

Гретхен попятилась к двери.

— Пожалуйста, скажите ей, что я заходила.

Миссис Татум отвернулась, не ответив. Толкнула дверь в кухню, и та с шумом захлопнулась за ней.

Торопясь к своему велосипеду, Гретхен порадовалась, что уходит. Ей нравились картины в гостиной Татумов, но сейчас она вспомнила, как беспорядочно они питались. Барб по ночам утоляла голод желе и арахисовым маслом и любила ходить в гости к Гретхен, где всегда приглашали к столу.

За раскаленный руль велосипеда больно было взяться, и Гретхен ухватилась за резиновые ручки. Всю дорогу домой она думала о миссис Татум. Кричала она на своего мужа днем? Или визжала? Она все еще была в ярости, когда зашла Гретхен. Но визг совсем не то что крик. Она посмотрела на дом Крейнов. Бабушка говорит, что у Крейнов всегда чистота, прямо как на выставке. Газон безупречно выкошен, хотя по всему должен был проигрывать в сражении с полчищами одуванчиков с соседнего двора. Окна фасада закрывали ярко-синие ставни. На грядках цвели бегонии. Миссис Крейн в любое время дня и ночи могла с гордостью открыть свою дверь для гостей. У нее никогда не бывало разбросанных журналов, переполненных пепельниц или посуды в раковине.

Гретхен оставила велосипед за бабушкиным домом и заспешила по деревянным ступенькам в кухню.

Бабушка у плиты обернулась с широкой улыбкой:

— Ну вот и ты наконец. Как раз к ужину. У нас сегодня крокеты из лосося, свежий горох и желе.

У бабушки так и остался сильный немецкий акцент, а ее звук «у» был больше похож на «в». Поэтому она не любила покидать кухню и предоставила миссис Перкинс сидеть за кассой. Один раз в прошлом году она забылась и сказала «Danke schön» посетителю, и тот швырнул деньги, возмутившись, почему это в кафе наняли немку-кислую-капусту, а не доброго американца.

Гретхен вымыла руки, и они уселись за белый деревянный стол, друг против друга. Еще два стула стояли у стены по обе стороны от двери в гостиную. Один они подвигали, когда из Талсы приезжала мама. Стул Джимми стоял у стены с тех пор, как его часть направили в Европу. Письма от него приходили нечасто, и писал он мало, только о том, как хотел бы оказаться дома и первым делом съесть огромный бабушкин гамбургер с майонезом, горчицей, салатом, помидором и домашними пикулями. Он писал, что уже много месяцев не ел помидоров, и спрашивал про Майка Томпсона. Они не написали ему, что Майка убили в Италии за три месяца до того, как затонул корабль Милларда. В окне аптеки Томпсонов было две звезды. Мистер Томпсон теперь обедал в их кафе очень редко, а на миссис Томпсон одежда болталась, как на призраке.

Бабушка передала миску с горохом.

— Я повесила твою статью рядом с кассой. Миссис Перкинс говорит, что всем она понравилась. Приходила миссис Джекобс с друзьями, и когда они расплачивались, она показала на статью и сказала, что ты одна из ее лучших учениц и непременно прославишься.

Гретхен замерла, не донеся ложку до рта.

— Миссис Джекобс так сказала?

Бабушка кивнула:

— Ja. Жаль, что я сама не слышала. Но мы позвоним маме вечером.

Междугородный звонок всегда создавал приятное волнение. Конечно, они могли и не дозвониться. Иногда приходилось ждать подолгу. Сами они звонили редко, а когда все же делали это или когда звонила мама, говорили громко и быстро под треск и шум в трубке. Телефонная компания просила всех сокращать звонки до пяти минут, потому что звонить хотели все.