Сергей Громов - Записки важняка

• Название: Записки важняка
• Автор: Сергей Громов
• Жанр: Детектив

---

- Читали сами? Какое у вас образование?

Далее Фрося рассказала, что ее племянница с мужем-капитаном живут в рабочем поселке, что от них довольно далеко, и что племянница через кого-то уже дала знать: добрались туда благополучно и что ее мужа взяли работать старшим агрономом Площанской МТС.

На этом рухнуло и мое подозрение о том, что Цветков был убит Духаренко, и вместе с тем нашлось подтверждение того, что капитан Цветков, очевидно, располагал чистыми бланками военного госпиталя и взамен справки о предоставлении ему отпуска по ранению на три недели сварганил другую - об отпуске на полгода.

К моменту моего появления в нашей прокуратуре появились новые вопросы: как в руки Цветкова попали бланки военного госпиталя; было ли у него вообще какое-то ранение; почему он предпочел уклониться от нового назначения?

Все это еще предстояло выяснить.

4

И вновь я собираюсь в дорогу. Справляюсь по собственной полевой карте. Вот здесь расположена наша дивизия. А там, за петлей реки, за лесными массивами и кривыми изгибами железной дороги, на расстоянии от нас почти в сто километров этот населенный пункт Площанка, маленькая точечка. До него еще нужно добраться, а напрямик - дороги нет.

Вчера Прут подписал командировку сроком на пять дней. Я должен добраться до Площанки и арестовать Цветкова, если тот окажется там. Старик еще спросил:

- Все продумал как следует?

- Вроде как.

- К сожалению, это не всегда удается сделать в полном объеме. Готовь себя ко всяким неожиданностям.

Карта топорщится. Придавив ее граненым стаканом, черную точку Площанка - обвожу красным кружочком. Так приметнее.

Долговязый Клименко тянется через мое плечо, дыша мне прямо в ухо. Он тоже смотрит на карту, щурится и сочувственно роняет:

- Да-а, брат, моцион тебе предстоит основательный. Даже по прямой здесь почти сто.

- Ничего, - спокойно говорю я, - за речкой, вот этим путем, через лес выйду к ветке железной дороги, - в подтверждение этих слов я делаю уверенный прочерк по карте ногтем, - а дальше...

- А дальше, - вступает в разговор Гельтур, - встанешь на четвереньки, возьмешь в зубы папироску и потопаешь до бесконечности по шпалам. Ведь там наверняка поезда не ходят.

- С чего это ты взял? - не соглашаюсь я. - Если есть железная дорога, значит, по ней и ездят.

Клименко похлопывает меня по плечу.

- Лихой ты, Сереженька, хлопец! Только надежды мало.

- А что?

Он отбирает у меня красный карандаш и тычет в карту:

- Мост видишь?

- Ну.

- Так забудь о нем. Уж очень он близко от линии фронта, да и дорога за ним, к нашим передовым позициям, по существу, уже ведет в никуда, на оккупированную немцами территорию. Как говорится - дальше ехать некуда! Вот и приходится прислушаться к тому, что тебе говорят. Этот мост, разумеется, немцы давно разбомбили. Значит, тебе только и остается, что топать по шпалам.

- Подожди... - Я стряхиваю с плеча руку Клименко. - Почему ты так уверен? Мост небольшой, от него до линии фронта далеко.

- Ты что, с луны свалился? - настаивает Клименко. - На другое и не надейся!

- Ну а если, - уже неуверенно говорю я, - от Кременного в обход податься на Лисичанск? - И нахожу этот узловой железнодорожный пункт на карте.

Клименко молчит, размышляет.

В это время подает голос Гельтур:

- Тебе сколько суток Прут отвалил на всю эту музыку?

- Пять.

- Сам просил?

- Да.

- Ну и дурак! - Это опять Клименко. - Лишний день в запасе всегда надо иметь. Вот бы и пригодился для Лисичанска.

Он, пожалуй, прав, мысленно соглашаюсь я, но переигрывать уже не хочу, тем более что в этот момент Прута в прокуратуре нет и вернется он не скоро. Переделать командировку некому.

- Слушай, Сережа, - вдруг неожиданно уверенно заявляет Гельтур. Советую тебе на этот мост вообще плюнуть.

- Уже плюнул, - я поднимаю голову. - Буду держать курс на Лисичанск.

- А почему бы тебе, Сереженька, - с нарастающим торжеством продолжает Гельтур, - не плюнуть и на этот Лисичанск?

Я смотрю с удивлением: что он еще придумал?

Решительно оттеснив нас, он склоняется над картой и спрашивает:

- В лесу пока не развезло?

- Не развезло, - подтверждаю я.

- На реке лед пока держится?

- Думаю, что так.

- Тогда зачем тебе мост?

Гельтур чувствует себя стратегом. Его руки с длинными пальцами парят над картой. Левой рукой он отмахивается от моста, а правой - двумя пальцами впивается в изгиб реки и уверенно произносит:

- Пока еще обстановка позволяет, перейдешь реку вот здесь - и топай до Кременной, по краю леса, пока несут ноги.

"Что ж, пожалуй он прав. В этом случае вариант с Лисичанском отпадает".

- Ну что ж, - тем не менее кислым тоном подтверждаю и я. - Можно и так!

- Только так и можно! - возмущается Гельтур.

После этого он отходит от нас с видом победителя, при этом не лишая себя возможности нравоучительно заявить:

- Медицина учит, что из пяти детей рождается умным лишь один. У меня есть все основания считать, что ты, Сережа, первоначально присоединился к большинству...

Я все это пропустил мимо ушей, но за меня вдруг обиделся Клименко. Обернувшись к Гельтуру, он недовольно говорит:

- Ты, Виктор Павлович, напрасно подшучиваешь, ведь Сереге предстоит серьезное дело. На первый взгляд выходит, что все ясно, а если хорошо поразмыслить, то совсем даже наоборот.

Гельтур, почувствовав, что малость переборщил, примирительно заявляет:

- Николай, ты прав! Моя шутка не к месту.

Надо сказать, что у нас в прокуратуре так повелось, что ее секретарь Гельтур, несмотря на то, что он по своему служебному положению был на ступень ниже нас - военных следователей и уступал в воинском звании Клименко и Рубакину, обычно обращался к нам запросто, по имени. Клименко величал Николаем, Рубакина звал Семеном, а меня- Сергеем и лишь в особых случаях, под настроение - Сереженькой, ласково так, по-отечески. Мы к этому привыкли и не обижались, признавая его право старшего по возрасту. Меж собой мы общались друг с другом так же. Зато Прут для нас всех был только Львом Давидовичем, а Гельтур - Виктором Павловичем.

Прежде чем отбыть в дальнюю командировку, пришлось ждать солдата, который должен был сопровождать меня в предстоящих странствиях. На этом настоял Прут:

- Без надежного помощника - ни шагу!

Вот почему еще вчера я позвонил в "свой" полк и попросил выслать надежного парня из взвода пешей разведки. А вот, кажется, и он.

Потеснив плечом в дверях одного из наших конюхов, в прокуратуру боком вваливается розовощекий богатырь. И как только сходится шинель на такой широченной груди! Ушанка на голове сидит прямо, без лихости, основательно. Вещевой мешок набит до отказа: ведь я предупредил, что предстоит долгая дорога. На коротком ремне тускло поблескивает вороненой сталью новый, словно со склада, трофейный немецкий автомат. Богатырь докладывает Клименко, как старшему в звании:

- Ехврейтор Хвыленко! Прибыл по вашему приказанию.

- Это к нему! - кивает на меня Клименко.

Я подхожу к солдату, протягиваю руку:

- Старший лейтенант юстиции Громов.

Лапа у парня, как тиски. Переспрашиваю:

- Так как ваша фамилия?

- Хвыленко, - басит он одним дыханием.

И вдруг, вскинув руки к поясу, дополнительно поясняет:

- Руки в боки - хвы - Хвыленко!

Ах вон оно что! Он, оказывается, не выговаривает буквы "Ф". Для верности я спрашиваю:

- Значит, Филенко?

- Так точно! - обрадовался он.

Вот мы и познакомились...

5

Спускаемся к реке. Точнее сказать, сползаем, судорожно цепляясь за что попало. Берег высокий, обрывистый. Сапоги сбивают каменную крошку, живые, шуршащие струйки стекают вниз. Всего два года назад, в молодежном лагере в Крыму, инструктор по альпинизму делился с нами сведениями о том, насколько коварными бывают осыпи, даже на обрывистом берегу. И мы это принимали всерьез. Оказалось, что не зря... К нему надо было прислушиваться внимательно.

Пока мы сюда добрались, прошел час, а фронт уже кажется далеким, далеким. Где-то аукают два орудия - словно в другом мире. Облака плывут над нами, сквозь серое и белое уже густо проступает синева. В этих местах река похожа на заячий след: кружит, петляет, бросается из стороны в сторону. Наш пожилой водитель Стельмах, который знает абсолютно все, даже больше, чем Гельтур, рассказывал мне, какой бывает здесь весенний разлив. Река затопляет все окрестные низменности и становится похожей на озеро, заросшее ивняком. Из воды торчат только голые верхушки деревьев...

Сколько дней осталось до паводка? Хоть бы не ме нее пяти.

Опустившись к краю реки на ее излучине, той, на которую обратил внимание дотошный Гельтур, мы еще долго бредем вдоль нее, отыскивая место для переправы. Продираемся сквозь густой кустарник, и он безжалостно хлещет нас по лицу. Лед на реке еще стоит, но уже во многих местах немного отошел от берега. Наконец нашли то, что надо. Здесь лед еще держится у самого берега, как насевший на него большой белый плот. В редких просветах, сквозь мутную воду видно, как шевелится на дне какая-то жухлая растительность да лохматится мох на рыжих камнях. Кажется, что на этом своем изгибе река уже скоро вскроется. Первым на лед вступает Филенко. Под ним лед гнется и трещит, но держит. Филенко делает шаг вперед, лед выгибается, сочится вода, но не сильно.